В 23 часа 45 минут 15 марта Тухачевский подписал боевой приказ войскам 7-й армии на штурм крепости Кронштадт в ночь с 16 на 17 марта. Параллельно утвердил инструкцию Северной и Южной группам, где указывалось:

При взятии фортов жестоко расправиться с мятежниками, расстреливая без всякого сожаления там находящихся бойцов...

В бою на улицах Кронштадта части держать компактно, имея при каждой роте людей, знакомых с расположением улиц города. Всех вооружённых стрелять, пленными не увлекаться, бойцов по домам не распускать, ни в какие разговоры и переговоры с мятежниками не вступать.

В соответствии с этой инструкцией в группах появились свои приказы. Приказ Северной группы был под стать инструкции Тухачевского. В нём, в частности, говорилось: «...2) Всех дезертиров и паникёров расстреливать на месте. 3) Часть отряда, предназначенную для очистки фортов, при взятии форта бросить на расстрел всех мятежников. Пленных быть не должно».

Приказ Южной группы за подписью Седякина, Ворошилова и Малиновского был мягче: «Всем добровольно сдавшимся, как морякам, так и другим сопротивляющимся, гарантируется жизнь, если они немедленно и добровольно сложат оружие».

Готовясь к штурму Кронштадта, командующий Южной группой войск Седякин приказал Дыбенко возглавить Сводную дивизию в составе 32, 187 и 167-й бригад. Для эффективной дальнобойной орудийной поддержки наступающих он дал указание начальнику артиллерии группы сформировать два подвижных огневых подразделения из бронепоездов — по два бронепоезда в каждом.

Все понимали: второй штурм крепости нельзя провалить. Поэтому к операции готовились тщательно. 7-я армия была доведена до 24 тысяч бойцов и командиров. Действующие части усилили коммунистическими отрядами особого назначения, большим числом сотрудников Петроградской губернской милиции. Создавались специальные милицейские подразделения, которым предоставлялись исключительные полномочия: уничтожать на месте всех дезертиров и паникёров; при взятии фортов задерживать и расстреливать всех мятежников, не допускать, чтобы красноармейцы после взятия Кронштадта расходились по домам.

17 марта. Два часа ночи. Кромешная темень. Луна спряталась за тучи[231]. Безмолвие. На северном боевом участке Финского залива артиллерийская канонада стихла с вечера, на южном — совсем недавно, 30 минут назад.

Началось наступление на Кронштадт. Красноармейские части спустились с земной тверди на лёд на ощупь. Им предстояло идти до крепости — около 10 километров.

От Ораниенбаума в первой волне авангарда штурмующих шли стрелковые бригады: 32-я (командир Макс Рейтер), 167-я (командир Н. Бобров) и 187-я (командир Иван Федько) — основная ударная сила сводной дивизии Дыбенко. Бойцы одеты кто во что: с обмундированием в войсках дело обстояло из рук вон плохо — не хватало нательного белья, тёплой одежды, обуви. В 499-м пехотном полку, к примеру, полушубков не было, шинелей раз-два и обчёлся, в основном ватники и телогрейки. Сапоги и ботинки имели единицы, 25 процентов солдат ходили в валенках и в мороз, и в оттепель, а 50 процентов — в лаптях.

Красноармейцы передовой штурмовой команды были в белых маскхалатах, у каждого помимо винтовки — доска или облегчённые решетчатые санки для преодоления ненадёжных участков ледяной поверхности.

Вслед за передовыми группами двинулись войска второго эшелона. Они были экипированы специально сконструированными переносными мостками, для того чтобы форсировать полыньи, которые могли образовываться на льду залива от взрывов снарядов. В Южной группе таких мостков было сделано около тысячи.

За три дня до наступления была проведена ледовая разведка. Седякин и Ворошилов доложили командарму Тухачевскому, что состояние поверхности южного участка Финского залива отличное. Вода от недавней оттепели почти вся ушла, прошедший снег тонким слоем покрыл лёд[232], так что подступ к Кронштадту теперь ни при какой перемене погоды непреодолимым не будет.

Наступающим войскам предписывалось двигаться через ледяное поле в походных колоннах при соблюдении полного молчания. Рассыпаться в цепь, даже в случае обстрела противником, можно только в исключительных случаях по указанию командира. В канун штурма вечером 16 марта по бригадам были отданы специальные приказы о порядке поведения в ночном наступлении. Вот отрывок из приказа командира 167-й стрелковой бригады:

«Штабу бригады установить телефонную связь по льду с частями и штабом сводной дивизии, дублируя её живой цепочкой и посыльными. Во время действий по льду соблюдать тишину, до последней возможности использовать движение колоннами. Колоннам иметь в голове ударные группы в белых халатах, снабжённые перекидными мостками, штурмовыми лестницами; пулемёты иметь на салазках. При наступлении помнить один клич: «Вперёд!». Отступления быть не может. В городе с мятежниками в переговоры не вступать. Организовать правильное питание частей огнеприпасами с Ораниенбаумского берега. Санитарам с носилками следовать за частями»[233].

Посты наблюдения Кронштадта поздно заметили приближение наступающих частей: бойцы бригады Рейтера сумели без выстрела подойти на расстояние одной версты до города. Бригада Федько, двигавшаяся левее, была обнаружена и обстреляна раньше. Красноармейцы развернулись в линию и начали преодолевать проволочные заграждения...

Первым принял огневой удар мятежников в 4 часа 30 минут 537-й полк под командованием Тюленева. Защитники крепости открыли интенсивную стрельбу из ружей, пулемётов и лёгких орудий по передовым цепям атакующих. Одновременно по второй линии наступающих, а также по южному берегу Финского залива стали бить тяжёлые батареи фортов.

Иван Владимирович Тюленев (в 1940 году — генерал армии) вспоминает своё участие в штурме восставшей крепости. Его полк 8 марта 1921 года уже участвовал в наступлении на Кронштадт, но, потеряв много людей, не достиг своей цели. Остатки обескровленного полка вывели с передовой в тыл, после пополнения новыми бойцами оставили в Ораниенбауме. Когда наметилось новое, решительное наступление на Кронштадт, его включили в состав Южной группы войск.

Вечером 16 марта в полк прибыл Ворошилов. Он выступил перед красноармейцами с яркой речью, призвав их проявить героизм и первыми ворваться в мятежную крепость.

Климент Ефремович представил Тюленева бойцам заново сформированного полка, сказав, что он из Конной армии и не раз водил кавалеристов в атаки. «Надеюсь, — говорил Ворошилов, — что и ваш полк под командованием Тюленева успешно выполнит поставленную ему задачу по освобождению Кронштадта от мятежников».

В своей книге «Через три войны» Иван Владимирович пишет:

«Ночью 17 марта полк и отряд питерских рабочих двинулись по льду на Кронштадт. Весь личный состав был одет в белые маскировочные халаты. Роты, наступавшие в первом эшелоне, получили штурмовые лестницы. Кроме того, в каждом взводе имелись доски и верёвки для преодоления проломов во льду.

Последние дни перед штурмом началась оттепель, снег подтаял, появилась вода поверх льда. Кто-то из вражеских лазутчиков пустил среди красноармейцев слух, что мятежники разбили лёд вокруг Кронштадта, но это никого не остановило. Вопрос о штурме был решён бесповоротно.

В ряды полка влились делегаты X партсъезда, которые вместе с красноармейцами шли в первых рядах на штурм крепости.

Ночь была ясной. Один из командиров недовольно заметил:

— Луна, шут её дери, сегодня некстати...

Вдалеке чуть заметно вырисовывались тёмные линии фортов. Цепи приближались к ним без единого выстрела.

Внезапно по льду заскользили яркие лучи прожекторов. Стало светло как днём. От артиллерийских вспышек словно загорелся снег — такой слепящий красный отблеск разлился по всему заливу.