Несколько дней продолжались упорные бои полков группы Ворошилова между Конотопом и Ворожбой с частями 27-го германского корпуса. Превосходство в людской силе и вооружении было на стороне немцев. Сильный прицельный огонь артиллерии германского бронепоезда нанёс значительный урон группе Ворошилова. Меткими выстрелами 76-миллиметровой пушки центральной башни бронепоезда немцы взорвали вагоны со снарядами, прицепленные к луганскому эшелону, лишив красных боеприпасов. В ответ шестидюймовка луганчан подбила бронированный паровоз противника. Однако на предсказуемый исход сражения это не повлияло: Ворошилов с отрядами, неся большие потери, оставил Ворожбу.

Красные с кровопролитными боями отходили в район Харькова. Луганский полк закрепился у станции Основа (предместье Харькова). В районе Харькова против советских войск действовал 1-й германский резервный корпус под командованием генерал-лейтенанта Менгельбира. Его концентрические удары по частям 5-й армии Рудольфа Сиверса, 4-й — Василия Киквидзе и отрядам Григория Чудновского, Николая Руднева закончились их окружением. Отряды отбивались от кайзеровских оккупантов, как только могли. Сиверс и Киквидзе были ранены. Командование армией Киквидзе принял на себя Чудновский. Один из отрядов 4-й армии вёл тяжёлый бой под Люботином у станции Огульцы. Находившийся в нём в тот момент Чудновский получил осколочное ранение и не мог передвигаться. Видя, что отряд оказался в безвыходном кольце, он, чтобы не попасть живым в руки врага, покончил с собой.

Полк Ворошилова отчаянно сражался с наседавшими на него германцами. Но удержать их натиск не было сил. Штурмовые группы противника прорвались в посёлок Основу. Луганцы не успели погрузиться в вагоны и принуждены были выбираться со станции походным маршем, пробивая себе путь на Чугуев.

9 апреля немцы заняли Харьков и его пригороды.

Бойцам и командирам полка Ворошилова пришлось несколько дней и ночей без сна и отдыха преодолевать с боями длинный маршрут до Луганска. Клим Ворошилов вёл потрёпанный полк в родной край для пополнения новыми силами.

Остатки войск 5-й, 4-й, 3-й армий беспорядочно отступали. В 5-й армии Сиверса из 2,5 тысячи человек уцелело не более полутора тысяч. В 4-й армии — около тысячи. В 3-й (вначале ею командовал левый эсер П. С. Лазарев[96], после его бегства — с 18 апреля — Е. И. Чикваная) было около пяти тысяч штыков, осталось три с небольшим.

16 апреля обновлённый — пополненный личным составом, оружием — отряд луганчан выдвинулся под Купянск, заняв к югу от него станцию Кабанье. В тот район тогда входили и тут же затем выходили из него, исчезая в неизвестном направлении, всякие «социалистические» отряды-карлики, громко объявлявшие себя армиями. Их вожди «грозились» остановить продвижение германских дивизий. Но их действия ничего, кроме неразберихи, не приносили. Они не только не способствовали нанесению ощутимого урона оккупантам, наоборот, облегчали им борьбу с красными частями. Так что отряд Ворошилова в одиночку противостоял немцам.

Вильгельмовские войска овладели Валуйками и Изюмом, всё глубже и глубже вклинивались в Донбасс.

Антонов-Овсеенко отважился провести контрнаступление и ударить по врагу всеми имеющимися силами на Изюмском направлении. Однако это контрнаступление закончилось очередным катастрофическим провалом. Советские части не только не продвинулись вперёд хотя бы на версту, они с первыми же столкновениями со стальными касками германцев повернули назад, беспорядочно отступая. Связь главнокомандования с ними утратилась: предоставленные сами себе, они ударились в панику...

Немцы, захватив Купянск, Бахмут, Славяносербск, двинулись дальше — к Старобельску.

Отряд Клима Ворошилова успеха в районе Кабаньего не имел, но ему удавалось некоторое время стойко удерживать станцию. Штаб главнокомандующего Антонова-Овсеенко предложил Ворошилову взять под своё начало несколько деморализованных частей армии Сиверса.

18 апреля Сиверс получил приказ Главштаба, в котором говорилось, что армия его переименовывается во 2-ю особую, 5-й армией теперь будет армия товарища Ворошилова, штаб — Кабанье. Бездеятельность командарма Сиверса у Купянска признана губительной.

В тот же день приказом Антонова-Овсеенко Ворошилов был утверждён командармом 5-й армии, особо уполномоченным штаба 5-й армии — Пархоменко.

Новоиспечённая армия имела лишь одно — звонкое название. Ворошилову достались сбродные, полуанархические отряды. Они хаотично отступали в направлении Изюма, Славянска, на восток и юго-восток.

Ворошилов приказал для обеспечения левого фланга расположения своих луганцев (к северу от Кабаньего, Кременная) выставить разведывательные заставы по реке Красной. Одновременно к Сватову, где несколько разрозненных отрядов продолжали вести спорадические бои, направил бронепоезд.

У Сватова луганцы оказались в одиночестве, так как кругом все красные части отступали от непрекращающегося напора превосходящих германских войск. Ворошилову стало ясно, что долго в такой обстановке его «армия» сражаться не сможет.

Немцы заняли район Сватова. С ходу попытались атаковать Кабанье в лоб с севера, но были отбиты. Тогда они обходным манёвром заставили эшелоны Ворошилова отойти на Лисичанск. Для этой цели направили одну часть сил на посёлок Мостки, другую часть от Мостков — на Варваровку. Параллельно вновь ударили с фронта от Сватова на Кабанье.

Удержать район Кабаньего никаких шансов не было. Ворошилову пришлось оставить его и, ведя тяжёлые бои, с потерями откатываться к Луганску...

— Малыми группами нам не устоять...

— Верно... Чё там говорить.

— Перебьют нас кайзеры поодиночке...

— Ве-е-ерно...

— В крепкий кулак надо собраться.

— В дивизию бы!

— Аль в корпус, как у немцев.

— Даёшь армию!..

Вокзальное здание станции Родаково ходило ходуном от топота, воплей массы военных людей. Здесь проходило собрание командиров различных частей и подразделений Красной гвардии, отрядов рабочих, а также анархистов, националистов, принявших советские идеи. Все эти разрозненные формирования (остатки так называемой Донецкой армии) были оттеснены к Родаково напором наступавших германских войск. Личный состав многих из них пал духом и утратил способность к сопротивлению. Народ устал от боёв. Начальство отрядов лишилось руководства со стороны главного командования и не знало, к кому теперь приклонить голову.

Были здесь и луганские дружины, выдвинувшиеся из города навстречу приближавшемуся неприятелю.

Собрание проводил Клим Ворошилов, командующий 5-й армией, эшелоны с войсками которой подошли сюда в течение 23—25 апреля.

Многие из присутствовавших хорошо его знали со времён революционных событий в Луганске как горячего, боевитого Володьку, некоторые по обороне Харькова, где он со своим 1-м Луганским социалистическим полком насмерть стоял у станции Основа.

Самые активные, надрывая глотки, кричали:

— Командуй! Бери, Клим!

— Да не... Я ж не военный! — отнекивался Ворошилов. И добавлял крепкие словца: — ..! Какой из меня на... командующий. Надо настоящего военного! Вот, например, Руднев, он прапорщиком был. А я ведь даже в армии не служил.

Собрание горланило:

— Кли-и-и-м... Бе-ри-и!

Гортанные голоса сливались с далёким гулом артиллерийской канонады. Вражеские снаряды пока ещё не доставали станции, но аэропланы периодически появлялись в небе над Родаковом. Они облетали паровозное депо, водокачку, пути, сбрасывали гранаты на стоявшие там поезда и снующих возле них солдат.

Всех перекричал Николай Руднев, с которым Ворошилов был знаком с начала марта.

— Командуй, Клим, не дрейфь! Я буду у тебя начальником штаба!

Руднева поддержали Александр Пархоменко, помощник командарма, и Григорий Кулик, начальник армейской артиллерии.