10 мая состоялось заседание Совета рабоче-крестьянской обороны Украины (СРКОУ), на котором Григорьев специальным постановлением объявлялся вне закона. В постановлении говорилось, что, «устроив резню беззащитного населения в Знаменке, Елизаветграде и ряде других городов и сел, Григорьев возомнил себя полновластным хозяином Украины. Но его предательская затея будет ликвидирована в самый кратчайший срок. Совет рабоче-крестьянской обороны постановляет:

1) Григорьев и его ближайшие сотрудники объявляются вне закона.

2) Каждый гражданин Советской Украины и, в частности, каждый красноармеец, обязан расстреливать их на месте.

3) Всякое оказанное содействие Григорьеву и его сообщникам будет караться со всей строгостью военно-революционного времени...»[146].

На заседании Совета выступил член Президиума Всеукраинского центрального исполнительного комитета, нарком внутренних дел Республики Ворошилов. Он предложил ликвидировать мятеж резервными военформированиями, не трогая войска Южного фронта, сражавшиеся против белой армии Деникина. Необходимо задействовать верные части 3-й Украинской советской армии, расквартированные в Одесском регионе, курсантов командных курсов Киева и Харькова, приписные мобгруппы гарнизона Харьковского округа, матросские подразделения Днепровской военной флотилии.

Совет обороны поддержал предложение Ворошилова и назначил его командующим этими объединёнными силами.

Ворошилов с головой окунулся в борьбу с восставшими. Он объявил Харьковский округ (Харьковская, Полтавская, Екатеринославская и Донецкая губернии) на военном положении. Правительство УССР провело мобилизацию коммунистов, рабочих, советских служащих, комсомольцев и членов еврейских социалистических партий. Оно запросило помощь у РСФСР. Россия в срочном порядке направила на Украину войска численностью около 10 тысяч человек.

Совет обороны предупредил партии украинских левых эсеров и социал-демократов-«незалежников» и прочих вдохновителей и сочувствующих Григорьевскому восстанию, что против них будет применён безжалостный террор.

Уже 14 мая три группы войск (свыше 30 тысяч человек), под общим руководством Ворошилова начали наступление на мятежников из Киева, Полтавы и Одессы. На Кременчугском направлении группой командовал Павел Васильевич Егоров, на Екатеринославском — Александр Яковлевич Пархоменко. В Северной Таврии антигригорьевскую группу составляла Крымская советская армия Павла Ефимовича Дыбенко (бывшая 3-я Украинская советская дивизия).

По требованию РВСР включилось в борьбу против мятежников и войско Махно. «Батька» издал прокламацию под оригинальным заголовком «Кто такое Григорьев?», где назвал атамана «разбойником», «контрреволюционером», «авантюристом», «провокатором-погромщиком».

19 мая Полтавская группа Егорова выбила григорьевцев из Кременчуга, а моряки Днепровской флотилии — из района Черкасс. Части Дыбенко и Пархоменко соединились с частями Егорова, заняв Кривой Рог и станцию Долгинцево. 21 мая войска Григорьева были разбиты под Киевом. 22—23 мая красные захватили Александрию, Знаменку — главные базы мятежников. До конца мая григорьевцев вытеснили из Николаева, Очакова и Херсона. За десять дней боёв возомнивший себя хозяином Украины атаман Григорьев потерял своих солдат более трёх тысяч убитыми и пять тысяч пленными. Это была почти треть всей его армии.

Мятежники разбегались по домам, атаманы уводили в безопасные места поредевшие отряды из-под руки своего вождя. Из 23 тысяч повстанцев у Григорьева осталось немногим более трёх тысяч.

В июне повстанческие остатки скрылись в дальних степных сёлах и перешли к партизанской войне. Они совершали налёты на Александрию, перерезали железнодорожные пути, грабили эшелоны. Лично Григорьев с кучкой преданных ему «незалежников» скрывался в Чигиринских лесах и в Холодном Яру.

В июле с Григорьевым встретился Махно и предложил ему военный союз против «белых и красных». Крепко потрёпанные деникинцами и Красной армией отряды Махно насчитывали менее четырёх тысяч бойцов. «Батька» и атаман решили объединить свои военные силы. Договорились, что Махно будет главой Повстанческого совета, а Григорьев — командующим войсками.

Однако их объединение продержалось недолго. В воспоминаниях Виктора Фёдоровича Белаша, начальника штаба повстанческой армии Махно, заместителя председателя Совета Революционной повстанческой армии Украины, и его сына Александра Белаша «Дороги Нестора Махно» указывается: причиной разрыва было то, что Григорьев тайно от махновцев поддерживал связь с Деникиным. Махно воспринял это как предательство Григорьева.

27 июля Никифор Григорьев был убит махновцами[147].

В семь часов утра в штаб бригады направилась высокая женщина. У штаба стояли часовые, они ласково ей улыбнулись:

— Проходите, проходите...

Она вошла в здание — в передней сидел писарь Василий Харламов. Писарь хорошо знал жену Махно, Галину Андреевну Кузьменко, поэтому поприветствовал её по-приятельски, спросил:

— Вы к батьке, Галина Андреевна?

— Да, к Нестору.

— Сегодня у нас большой праздник, к нам приезжает Ворошилов.

— Я всё знаю, — сказала она.

Харламов открыл дверь, и Галина Андреевна вошла в кабинет Махно. Нестор сидел на широкой лавке. Возле него были его личные телохранители Петро и Сидор Лютые. При виде женщины их лица засветились.

За Галиной Андреевной в кабинет вошли начальник штаба Виктор Белаш, начальник контрразведки Лева Задов, родные братья Махно Григорий и Савелий, земляки Семён Каретник, Алексей Марченко и другие соратники батьки.

Нестор сказал жене:

— Ты, Галина, поруководи, чтоб был стол накрыт всем, что надо... А ты, Григорий, — это он брату, — бери тройку лошадей с кучерами Сашком Шевченко и Ваньком Лепетченко да ещё несколько всадников и поезжай на станцию[148], встретишь Ворошилова.

Григорий Махно появился с охраной на перроне Гуляйпольского вокзала за минуту до прибытия броневика наркома внутренних дел Украины. Ворошилов легко соскользнул с подножки вагона, с ним рядом — адъютант Владимир Петров. Поздоровавшись с Григорием, Ворошилов начал сразу с вопроса:

— Где Нестор Иванович?

— Ждёт вас в Гуляйполе в штабе, — ответил посланец батьки.

Сели в пролётку, и лихая тройка лошадей с ветерком понесла её в Гуляйполе, всадники едва поспевали за ней.

Высокого гостя Нестор Махно ждал на крыльце дома штаба бригады. Рядом с ним стояла Галина Андреевна, остальные — позади них. Под звуки оркестра, исполнявшего «Интернационал», перед фронтом махновского войска около сотни загорелых бойцов, одетых кто во что. Нестор не спеша пошёл навстречу Ворошилову. Это был малорослый, моложавый человек в папахе. Он отдал честь Ворошилову, доложил:

— Комбриг батько Махно. — Простёр руку к строю. — Приветствую вас от имени революционных повстанцев.

Когда Ворошилов и Махно обменялись рукопожатиями, Нестор указал на стоявшую на крыльце Галину Андреевну:

— Жена моя Галина.

Лишь после этого стал представлять членов Гуляйпольского исполкома и своих штабистов. Затем коротко проинформировал Ворошилова о военных действиях бригады:

— На фронте держимся успешно. Ведём бои за Юзовку. Основные части бригады сейчас сражаются с деникинцами. Здесь, в Гуляйполе — резервный полк. И пара кавалерийских сотен.

Он провёл Ворошилова вдоль строя бойцов, останавливаясь возле некоторых, называя их по имени, фамилии: «Сашко Пузанов — пулемётчик», «Иванко Логвиненко — командир тачанки», «Семён Панченко — пулемётчик», «Петро Гавриленко...», «Прокоп Середа...».

Потом состоялся митинг, на котором Махно произнёс небольшую, но пламенную речь, где заверил правительства Советской Украины и РСФСР в дружбе с ними, обещал и впредь помогать в борьбе с белыми. По окончании митинга все были приглашены за столы, тянувшиеся в два ряда через весь двор. Ворошилова усадили на почётное место напротив Нестора, рядом с ним — его адъютант. Около Махно слева села мать, Евдокия Матвеевна, справа — жена Галина. За спиной Нестора встали телохранители Лютые. В соответствии с занимаемым при батьке положении за столом разместились Белаш, Задов, Щусь, Марченко, Каретник, Аршинов, Волин...