Штаб Южной группы войск находился в Ораниенбауме. Ворошилова там встретил командующий группой Александр Игнатьевич Седякин. До этого они знакомы не были и теперь представились друг другу.

Здесь в Ораниенбауме собралось почти всё командование группы: начальник штаба Малиновский, начальник политотдела Милейковский, начальник управления артиллерии Муравник, начальник снабжения Рухимович. В состав Южной группы войск вошли Бубнов, Равикович, Флерова, Затонский, Пятаков. Со всеми из них Ворошилов раньше служил вместе, за исключением Мирры Филипповны Флеровой (урождённая Гетц); она была политкомиссаром 2-й Украинской, затем 44-й дивизий.

13 марта был издан приказ № 5 по политической части Южной группы войск Финского залива, приведу его дословно:

«Г. Ораниенбаум. Секретно.

§ 1. В целях наиболее быстрого подавления контрреволюционного мятежа в Кронштадте X съезд партии мобилизовал на боевые участки Финского побережья четвёртую часть своего состава. Партсъезд прислал лучших работников со всех концов Советской России, чтобы облегчить и ускорить победу над Кронштадтскими белогвардейцами.

Из состава делегатов Партсъезда назначаются особоуполномоченные в воинские части и учреждения исключительно для усиления военно-административной и политической работы.

Комиссары и начальники должны видеть в уполномоченном старшего товарища, который помогает им и руководством, и делом.

Институт уполномоченных рассматривать как временный.

Приказы и приказания отдаются начальниками и комиссарами в порядке общего положения.

§ 2. Из числа прибывших делегатов Съезда партии назначаются особоуполномоченными представителями:

Бубнов при Политотделе Южной группы,

Муравник — Управлении артиллерии группы,

Равикович — Снабжении артиллерии,

Флерова — Санчастях группы,

Затонский — Сводной дивизии,

Морозов — Политотделе Сводной дивизии,

Левин — 187 стр[елковой] бригаде,

Безайс — 187 [стрелковой бригаде],

Радченко — Управлении артиллерии Сводн[ой дивизии],

Рогачев — снабжении Сводной дивизии,

Пятаков — 27 пехотной дивизии,

Ошлей — фортах “Краснофлотский” и “Передовой”,

Петрунин — Сводном полку,

Шангин — начальнике связи группы,

Рухимович — начальнике снабжения Южгруппы.

§ 3. Всем начподивам и комиссарам частей Южгруппы срочно проверить самым строгим образом использование лиц с командным стажем, так как замечаются случаи использования комсостава рядовыми красноармейцами и канцеляристами.

§ 4. С получением сего приказа все листовки и прочий литературный материал, предполагающийся к печати, направлять для редактирования в Литературно-издательское отделение Политотдела Южгруппы, без разрешения которого таковой материал печататься не будет.

§ 5. Из числа прикомандированных к Южгруппе делегатов X Съезда Р. К. П. т. Сырцов назначается помощником начальника Политотдела Южгруппы.

Тов. Иппо назначается начальником информационного отделения Политотдела Южгруппы.

Военно-политический комиссар Южной группы

К. Ворошилов.

Начальник Политотдела группы

Ю. Милейковский»[229].

Кронштадт обложили две группы войск. С севера в районе Сестрорецка сосредоточилась группа Е. С. Казанского численностью чуть более 3700 бойцов. В основном это были курсанты Петроградских и Смоленских пехотных курсов, Петроградской военно-инженерной школы и 5-х Петроградских командных курсов. Они образовали три штурмовых полка. Первые два Петроградские. Третий — Московский, в который вошли курсанты Автоброневой и Торжокской военно-железнодорожной школ и батарея 1-й артшколы. Помимо курсантских частей был ещё кавалерийский эскадрон в 105 сабель.

С юга от Ораниенбаума изготовилась к штурму острова Котлин группа Александра Игнатьевича Седякина. По отношению к северной она была по пехоте вдвое сильнее — около 7500 штыков, по кавалерии равной — 103 сабли. Боевую основу группы составляли 32, 167 и 187-я бригады РККА. По артиллерии: в Северной группе — 9 батарей, в Южной — 18. Справедливости ради замечу, артиллерия мало чем могла помочь наступающим на крепость красным частям. Её преимущественно лёгкие орудия были непригодны для разрушения мощных стен бетонных фортов и бронированных линейных кораблей мятежников.

В целом 7-я армия имела против Кронштадта 16 тысяч человек пехоты и 354 конника. Ударными силами были Северная и Южная группы в 11 с лишним тысяч человек, и в резерве ещё находилось пять тысяч красноармейцев.

Наступление на Кронштадт намечалось на 14 марта. Для усиления удара с юга по Кронштадту было решено включить в штурм 79-ю бригаду резервной 27-й Омской стрелковой дивизии, прибывшей с Западного фронта 10 марта и сосредоточившейся на станции Лигово. Однако приказ о занятии указанной позиции бригада не выполнила. Причина невыполнения — боязнь бойцов выходить на лёд залива, порождённая слухами о якобы погибших подо льдом десятках тысяч курсантов при первом штурме крепости 8 марта. Но это одна версия, была и другая — в 235-м Невельском, 236-м Оршанском и 237-м Минском полках началось брожение. Многие красноармейцы, проявляя солидарность с кронштадтцами, заявили, что они отказываются штурмовать восставшую крепость.

Полки разоружили, начались аресты. После короткого допроса обвиняемым сразу же выносили приговор. Только 14 марта постановлением чрезвычайной тройки был приговорён к расстрелу 41 красноармеец Минского полка. 15 марта та же участь постигла тридцать трёх красноармейцев Невельского полка.

Из-за этого инцидента наступление пришлось отложить на двое суток.

Командующий войсками 7-й армии Тухачевский по случившемуся издал специальный приказ, где с сожалением и огорчением сетовал, что позорный факт произошёл в дивизии, которую хорошо знал по Сибири и Западному фронту. В приказе он писал:

«Тяжёлое впечатление произвело на меня вчерашнее преступное митингование Славных и Победоносных Минского и Невельского полков.

Советская власть разоружением и арестом этих полков показала, что в Красной армии она не допустит ни отсутствия дисциплины, ни измены.

Все провокаторы и шептуны жестоко поплатились за свою контрреволюционную деятельность.

Теперь, когда обманутые ими герои просят дать им возможность взятием Кронштадта искупить свою вину перед рабочими и крестьянами Советской России, приказываю: возвратить Минскому и Невельскому полкам их оружие и Революционные знамёна.

Я уверен и надеюсь, что вновь увижу героями своих старых боевых друзей, с которыми вместе мы брали Челябинск и Омск и с которыми вместе наступали на Варшаву...»[230]

Разбираться с отказниками на станцию Лигово выехал Ворошилов.

Вспоминает один из бывших солдат бригады:

«Полки выстроены около казарм, безоружные. Ждём военно-политического комиссара товарища Ворошилова. Бойцы решаются просить его дать возможность искупить свою вину перед революцией». Он дальше рассказывает, что, когда появился Ворошилов, начальник дивизии Путна выступил с раскаянием от имени бойцов. Заговорил военполиткомиссар — все замерли, установилась тишина, абсолютная тишина: решается судьба бригады. Каждое его слово жжёт калёным железом сердца бойцов. Как они могли?.. Отказаться выполнить приказ... Отказаться идти против врагов народа... Это же — предательство революции... Ворошилов не успел до конца закончить свою горячую речь, как гулкой, широкой волной, преисполненной боевого энтузиазма, из тысячи глоток вырвался клич «Даёшь Кронштадт!».

Что-что, а зажечь глаголом «буйный Володька» мог.

Полкам было возвращено оружие. Они должны доказать в предстоящем наступлении свою преданность революции. И они это сделают. Омцы дерзким броском по льду Финского залива с ходу возьмут семь фортов крепости. Ни град пуль, ни 12-дюймовые снаряды не смогут остановить стремительного порыва бойцов, давших обещание загладить свою вину. Они первыми ворвались в Кронштадт. К сожалению, в боях за крепость бригада потеряла две трети своего состава убитыми и ранеными.