«И заставлять страдать других, да?» — едко спрашивал внутренний голос.

Фрицу все же удалось убедить себя, что остаться в рядах крестоносцев для него даже лучше. Пока они с Рудольфом здесь, то смогут пусть чуть-чуть, но выправить уродливые искажения в мире, которые оставляли другие рыцари. Если не предотвратить грядущие трагедии, то хотя бы спасти какую-то одну жизнь. Две, три. Все лучше, чем ничего.

Да, это были слова Кройцбергера, однако как ни крути, благодаря собранной им группе, триста человек остались в живых. Подумав спокойно, Фриц осознал, что стоит ценить даже маленькие победы.

Поэтому он сказал Рудольфу:

— Прости, друг, я остаюсь. Ты же, если больше не в силах это выносить, возвращайся. Я тебя прикрою. Можно даже попробовать разыграть твою смерть, чтобы сохранить репутацию.

— Да к черту репутацию! — запальчиво воскликнул Рудольф. — Тебя я не брошу… Это ведь из-за Соланж ты все терпишь, да? Разве ее любовь померкнет от того, что ты покинул армию разбойников и убийц?

Фриц уже ни в чем не был уверен, но сказал твердо, цепляясь за чувства к Соле, которые дарили утешение:

— Я хочу, чтобы она была женой уважаемого дворянина, а не парии.

Больше они к этому разговору не возвращались. И вот теперь Рудольф, забыв о побеге, восторженно приветствовал Альмадинт, тогда как Фриц не мог пробудить в душе положенной по случаю радости.

Впавшего в экстаз Рудольфа едва не затоптали копыта здоровенного скакуна такого же черного, как его всадник. Фриц, соскочив на землю, оттащил друга и тот более-менее пришел в себя.

Пока рыцари спускались с холма, лавиной растекаясь по лежащей внизу равнине, от башен города в небо все так же летела протяжная песня.

— Что это за звуки? — полюбопытствовал Фриц у бывалого Пауля.

— Служители Зоара призывают верующих к молитве, — объяснил тот. — Вместо нашего колокольного звона. По-моему — жутковатые завывания.

— А, по-моему, очень проникновенно, — заметил Рудольф. — Есть в таком способе призыва к молитве что-то неизъяснимо древнее.

— Ага, языческое, — буркнул Пауль.

Крестоносцы разбили под стенами города лагерь, и архиепископ Убран провел торжественную мессу, закончившуюся большим шествием вокруг стен с Крестом Алексея.

Однако гром небесный не ударил в ворота Альмадинта, разбивая их в щепки. Стены не пали, как от звуков волшебных труб служителей Бога из Святой Книги.

А защитники города, не в состоянии попасть в рыцарей стрелами с большого расстояния, ограничились криками, мешавшими пению хора и насмешками на кеттнианском.

Началась осада.

Во время Третьего Крестового похода один из тайных единобожников впустил в Альмадинт отряд рыцарей, которые потом открыли ворота своим. Но сейчас что-то никто не спешил помогать крестоносцам.

Едва лагерь был разбит, король погнал воинов на штурм, желая побыстрее водрузить на голову вожделенную корону Альмадинта.

Повидавшие на своем веку многое стены Святого города подверглись обстрелу из катапульт, которые метали не только связки тяжелых камней, но и горящие снаряды. Тогда Фриц смог впервые увидеть восточных колдунов, которых называли мудреным словом «звездочеты», в действии.

Выйдя на стены, мужчины в черных балахонах, расшитых серебряными звездами и странными символами, творили волшебство с помощью тонких палочек. С кончиков странных магических инструментов сыпались искры, и тяжелые булыжники замирали в воздухе, не долетев до стен. Земля под катапультами обращалась в зыбучие пески, затягивавшие осадные орудия с такой скоростью, что слуги едва успевали откапывать до того, как священники подавляли вражескую магию.

Незнатные ратники впряглись в канаты, точно волы, и потащили к Альмадинту огромные осадные башни. Еще одна группа, несшая окованное железом бревно-таран, двинулась к воротам под прикрытием щитов.

Город огрызался: в башни летели камни и огненные шары. На таранный отряд полилась кипящая смола, которую потом подожгли зажженными стрелами. Если бы не подоспевший вовремя священник, создавший из воздуха поток воды — все воины сгорели бы заживо. Но все равно Фриц порадовался, что не попал в этот отряд.

Они с Рудольфом полезли на одну из башен, когда та уже была достаточно близко от города. Осажденные осыпали ее и собравшихся внизу воинов подожженными стрелами, но стенки башни были сделаны из особого материала, который очень плохо горел. Обычные же стрелы просто не могли его пробить.

Однако ратникам у подножия башни досталось изрядно: стрелы сыпались дождем, затмевая небо. Воинам не всегда удавалось загородиться щитами, а наконечники находили путь через кольчужные звенья или впивались в ноги. Каждое мгновение кто-то падал на землю, чтобы больше не встать, и по его телу проходили другие воины в своем слепом стремлении к Святому городу…

Фриц, Рудольф и прочие рыцари ждали в верхней части башни — через узкие окошки в стенах можно было рассмотреть собравшихся у крепостных зубцов аласакхинцев. Еще чуть-чуть и вот уже один из обслуживавших башню воинов начал опускать мостик.

В этот миг все сооружение тряхнуло так, будто началось землетрясение. Фриц бросился на пол прежде, чем сообразил, что вообще происходит. Под свист и треск над головой что-то пролетело. Раздался оглушительный вой, который быстро смолк вдали, будто тот, кто кричал, улетел.

Подняв взгляд, Фриц увидел зияющие в двух стенах башни дыры, причем одна была заметно больше другой. Между ними протянулся толстый канат, уходящий дальше.

— Рубите! — истошно закричал какой-то рыцарь, вскакивая и занося над канатом клинок.

Все еще не до конца понимая происходящее, Фриц вытащил из ножен меч, однако не стал выпрямляться, а на корточках подлез под канат и начал пилить. Вскоре к ним присоединился Рудольф и еще несколько крестоносцев.

Все же они не успели.

Канат вдруг натянулся, словно тетива лука, и медленно заскользил назад. Раздался скрип, что-то врезалось в башню, ломая деревянные перекрытия, сминая стены. Вся конструкция начала заваливаться на бок.

В мешанине из рук и тел, Фриц каким-то чудом смог спрыгнуть именно в тот момент, когда башня находилась близко к земле, но еще не упала. На сей раз он ничего не сломал, ловко перекатившись по руке. Зато рухнувший рядом Рудольф потерял сознание.

Взвалив друга на плечо, Фриц побежал от рушащейся башни. Оказалось, она рушится под весом другой и захватывает соседнюю — все махины падали, точно деревяшки в игре в городки под ударом биты.

За считанные минуты армия крестоносцев лишилась шести осадных башен. Позже рассказывали, что их пронзило огромное копье с закрепленным на нем канатом — оно застряло в последней башне, пригвоздив к стене одного из рыцарей. До этого беднягу протащило на острие над головами товарищей. Снарядом управлял звездочет, по взмаху волшебной палочки отправивший копье в полет, а потом потянувший назад.

Один из священников смог прикончить аласакхинского колдуна, полностью поглощенного копьем, но тот успел сделать свое черное дело.

С падением башен, которые погребли под собой множество рыцарей и простых ратников, атака захлебнулась. Командиры приказали войскам отступить, и крестоносцы вернулись в лагерь, сопровождаемые насмешливым улюлюканьем и свистом защитников Альмадинта.

Фриц, не дожидаясь приказов, сразу же начал выбираться с поля боя. По дороге ему в спину угодила стрела, но кольчуга и кожаная куртка погасили удар, так что наконечник лишь оцарапал кожу. Хвала всем святым, стрела не оказалась отравленной.

В лазарете с так и не пришедшего в сознание Рудольфа сняли шлем — на голове обнаружилась кровоточащая рана. Занявшийся ей лекарь грубо велел Фрицу не мельтешить и тот покорно вышел, сев возле палатки.

Раненые все прибывали, не проходило и минуты, чтобы мимо Фрица в палатку не вносили какого-нибудь. Вскоре он начал помогать, подставляя плечо шатающимся рыцарям, стаскивая расплющенные шлемы, которые крестоносцы не могли снять сами, подхватывая тех, кто падал от потери крови. Перед глазами мелькали сломанные конечности, зияющие раны, торчащие кости, обугленная плоть и волдыри — все смешалось.