— Эх, перед ними такое чудо было, а они думали лишь о том, как бы побольше добычи захапать, — разочарованно проговорил Рудольф.

Спеша вновь вернуть приподнятую атмосферу, Фриц бодро сказал:

— Мне садовник рассказывал, что верблюд может зараз выпить сто ведер воды и запасти ее в своих горбах. Потом, в пустыне по особой трубке, которая у него внутри, ему из горбов вода прямо в рот течет. Правда это, герр Пауль?

Тот хохотнул.

— Вот уж не знаю про трубку, но верблюд при местной жаркой погоде часто полезнее лошадей. Караваны, бывает, месяц оазисов в пустыне не встречают, люди от жажды мучаются, а верблюдам хоть бы хны…

Продолжая беседовать о диковинках Аласакхины, они ехали через порт. Здесь, у причалов стояло множество разных судов, но по большей части простеньких — рыбацких лодок да галер, на фоне которых парусники флота крестоносцев смотрелись ястребами среди стада гусей.

Рыцари не зря крепко держались за Сент-Иоанн: здесь, по словам Пауля, был один из самых удобных и оживленных портов на южном побережье Срединного моря. Покрытые зеленью лесов скалы обнимали сапфир бухты, надежно защищая от штормов и вражеских кораблей.

Теперь прекрасный Сент-Иоанн остался единственным крупным оплотом крестоносцев на Святой земле.

Глядя на взбирающиеся к крепости на холме необычного вида желтые домики, Фриц вспоминал историю Крестовых походов, которые начались без малого восемьдесят лет назад.

Первый из них, подготовленный скверно, закончился весьма плачевно. Погибло не только много рыцарей, но и простых людей, которые пошли за появлявшимися, точно грибы после дождя, пророками. Некоторые освободители Гроба Господня просто погибли в пути или попали в лапы пиратов-работорговцев вместе со своими никудышными предводителями. Одну группу пророк, оказавшийся темный колдуном, успел принести в жертву Лукавому прежде, чем вмешались священники.

Для тех же, кто дошел до Святой Земли, она стала последней отрадой в жизни — многие пали под ударами ятаганов язычников. Немногие вернулись, чтобы рассказать о палящем солнце, странных зверях и людях с кожей темной, точно ночь.

Во время второго похода удалось закрепиться в Сент-Иоанне, и уже через несколько лет, хорошо изучив аласакхинцев, большое войско крестоносцев под предводительством брата алиссенского короля и одного из бруденландских герцогов двинулось на Альмадинт. После тяжелой осады Святой Город пал.

В том прославленном походе крестоносцы захватили добрую половину Аласакхины, а сохранившие независимость осколки бывшего могучего халифата платили дань. В Святую землю тут же хлынули толпы клирикан, надеющихся на спасение души и лучшую долю. Правда через несколько лет у аласакхинцев появился сильный лидер, и они смогли вернуть Альмадинт. Так Святой Город переходил из рук в руки — переменчивая удача то и дело меняла свои предпочтения. Или Бог просто наказывал безмерно возгордившихся крестоносцев.

Все было зыбким и недолговечным, словно миражи в пустыне.

Прибывавший из-за моря рыцарь мог захватить себе собственное маленькое королевство и в одночасье лишиться его. Однако все новые и новые искатели славы летели в Святую землю как мотыльки на огонь. О том, что получилось в итоге, говорили разное. Отец один раз по-пьяни разругался с Гюнтером, уверяя, что Святая там земля не Святая, и коли клирикане там все же закрепятся навсегда, то будет все то же самое, что и везде — те, кто сильнее начнут угнетать тех, кто не может дать сдачи. И лучше возделывать свой сад, а не рваться в неизведанные дали.

Все же Фрицу больше хотелось верить Гюнтеру в том, что здесь, в новом мире, можно завоевать себе положение лишь доблестью и мечом. Судить любого будут по заслугам, а не по родовитости и богатству. Вон, сам воздух здесь особенный, прямо живительный! Чем дальше ехали крестоносцы, тем лучше Фрицу становилось. Даже на бледное лицо Рудольфа возвращался румянец. Только рохля-Эрнест продолжал лежать поперек седла да еще стонал, словно его на убой везли.

Старательно игнорируя раздражающие звуки, Фриц наслаждался видами города. Копыта отбивали дробь по узким мощеным улочкам, вьющимся среди желтых домиков. С балконов, крышу которых подпирали изящные колонны, свисали пестрые ткани и ковры. Такие Фриц видел только один раз, в одном из залов замка. В садах за высокими заборами возвышались стройные пальмы в зеленых шапках — не менее диковинные для жителя севера, чем верблюд.

— Наверняка прямо здесь проходил сам Оскар де Лажье, — шепнул Рудольф с придыханием.

Да, Фриц тоже вспоминал песни миннезингеров и до сих пор не мог до конца поверить, что находится в легендарном месте. Кто знает, возможно, и вправду этих же камней касались копыта могучего коня рыцаря Оскара, который как-то раз одним ударом снес головы сразу трем аласакхинским воинам. Или во-о-он с той высокой башни, которая виднеется вдали, сбросилась прекрасная дочь халифа, когда по настоянию священников ее оставил возлюбленный рыцарь. А вдруг удастся увидеть кратеры там, где святой Франциск обрушил на головы язычников небесный огонь?

Пауль испортил все удовольствие, заявив, что Оскар убил лишь одного аласакхинца, правда, огромного настолько, будто съел троих соплеменников. Принцесса же бросилась с башни вовсе не из-за несчастной любви, а чтобы избежать бесчестья. Зато святой действительно обладал огромной божьей силой и яростно боролся с язычниками.

— В только меры совсем не знал, не только упертых мужиков, которых уже не перевоспитаешь, но и женщин, и детей малых — всех жег без разбору, — рассуждал Пауль. — Я тогда совсем зеленым был, как вы. Мне как-то раз приказали ему в казни помогать, пленных там вести да следить, чтобы не разбегались… Так я долго потом не мог оклематься. Как вспомню тех малышей…

— Вот зачем вы так, герр Пауль! — с обидой произнес Рудольф. — Пятнаете имя святого и славных героев!

— Святые они всякие бывают, особенно те, кого недавно к лику причислили. — Пауль пожал плечами. — Я просто правду сказал. Для вас же стараюсь, чтобы вы не так сильно разочаровались, когда осознаете, как дела на самом деле обстоят.

Рудольф покосился на Фрица, ожидая поддержки, но тот молчал и раздумывал над словами Пауля, которые слишком явно перекликались с тем, что говорил отец.

Фриц по-новому взглянул на город и заметил многое, ранее ускользнувшее от него под наплывом новых впечатлений. Встречавшиеся на пути кавалькады рыцарей мужчины в тюрбанах быстро скрывались на боковых улицах и жались к стенам. Аласакхинских женщин вообще не попалось ни единой. Зато из окон домов высовывались, судя по чертам лиц, выходцы из Срединной земли. Мелькнуло несколько богато одетых дам, кинувших с балконов цветы. Один белый бутон поймал Дидье и послал дарительнице воздушный поцелуй. Женщины попроще просто махали и призывно улыбались.

В криках собравшихся вдоль дороги мужчин Фриц разобрал призывы быстрее вернуть Альмадинт и другие земли обратно.

— Покажите язычникам силу божьего гнева!

— Как можно спокойно жить, когда Гроб Господень опять у них!

Некоторые призывы звучали совсем жутко.

Чуть наклонившись вперед, Фриц шепотом спросил:

— Герр Пауль, получается, в Сент-Иоанне живут и аласакхинцы?

Тот скривился.

— Да, все крещенные, но не стоит им слишком доверять.

Впервые Фриц полностью осознал, что находится на захваченной территории. В порту разум еще затопляла пелена дурмана, затем новые впечатления не давали возможности, как следует подумать, но теперь Фриц ощущал притаившуюся за симпатичными домиками, садами и яркими красками враждебность. Сидевшую в засаде словно зверь.

За радостной толпой клирикан в переулках прятались настоящие хозяева города и смотрели с ненавистью на захватчиков, скрывая за спинами ножи.

— Почему от них не избавились? — вырвалось у Фрица.

— Кто тогда работать будет? — практично заметил Пауль. — Выходцев из Срединной земли на все не хватает. Стены нужно укреплять, осадные орудия мастерить и хе-хе… господ рыцарей обслуживать. Опять же подати платить — новообращенные язычники больше отдают. Ну и полезны они бывают, когда нужно больше узнать об аласакхинских нравах да местных особенностях. Например, когда дожди пойдут. Где что сажать лучше… Вот так и живем.