Конечно, не обошлось в жизни Спанхейма и без традиционных стычек с соседними баронами из-за очередного брода, леса, луга, грушевого дерева… Да просто так, чтобы размяться. Разок он даже участвовал в какой-то дворянской буче против графа Доннерготтского, закончившейся разгромом смутьянов и некоторыми казнями, которых Спанхейм смог благополучно избежать. Но это все по молодости, а с возрастом он остепенился и проявлял «доблесть» только на охоте, красиво протыкая копьем зверя, услужливо загнанного егерями.

Обычное бытие обычного дворянина средней руки без особых амбиций.

Не получив от Беаты никаких полезных сведений, Фриц решил отправиться на разведку в логово злодея. Безусловно напрашиваться в гости к самому Спанхейму не стоило, но почему бы главе клириков баронства не нанести визит священнику замковой церкви?

Там во славу Божью трудился сухонький старичок, глухой на одно ухо и уже подслеповатый. У него под носом хоть пентаграмму для призыва демона черти — не заметит.

Старый священник встретил Фрица радушно, принялся потчевать лучшими яствами с баронской кухни и настойчиво предлагать красное вино, к которому сам с удовольствием прикладывался. После второй кружки и так словоохотливый священник вообще залился соловьем: захочешь — не заткнешь. Увы, как и следовало ожидать, ничего стоящего он рассказать не смог. Да, Спанхейм достойный клириканин, ревностным соблюдением всех требований веры похвастаться не может, но службы посещает исправно и пост особо сильно не нарушает. Что еще требовать от дворянина? Бывает лютует, да. И провинившихся слуг кнутом бьет, и нерадивых крестьян в подвале запирает в компании палача. Так за дело же.

Собственно Фриц и не ждал, что замковый священник сходу поведает обо всех темных делишках Спанхейма. Даже если бы что-то и знал, наверняка бы не сказал, предпочитая сохранить голову на плечах.

Гораздо больше болтовни собрата Фрица занимала сама атмосфера в замке. То неуловимое, что иногда витает в воздухе возле мест, где творится злое колдовство.

Фриц как бы невзначай попросил священника показать обиталище рода Спанхейм, и тот с радостью согласился, не заметив подвоха.

Они как раз вышли во двор, когда туда вывели вороного жеребца в дорогой сбруе, явно предназначенного для высокой персоны.

На главном крыльце появился сам Спанхейм, мало соответствующий образу черного колдуна, какими их описывают миннезингеры.

Грузный человек, явно забросивший тренировки с мечом, едва достигнув совершеннолетия и выйдя из-под надзора учителей. На обрюзгшем лице с двойным подбородком выделялся тонкий длинный нос с крупными ноздрями и пухлый капризный рот. Рыжеватые волосы, подстриженные до плеч по последней моде, наверняка подкрашены. Таких дворянских физиономий Фриц повидал немало: в чертах — никаких явных проявлений ума или необычных душевных качеств.

Присмотревшись, Фриц все же увидел нечто, превращавшее Спанхейма из безликого болванчика, олицетворяющего обычного барона, в человека. Странную тоску в зеленовато-карих глазах под рыжими ресницами. Они будто бы все время что-то искали и не находили.

Потом Фриц заметил и еще кое-что: Спанхейм не улыбался. Совсем. Спускаясь по лестнице, садясь на коня, перебрасываясь фразами с придворными и слугами, Спанхейм ни разу не улыбнулся. Не смеялся, не кривил губы в ядовитой гримасе. Сложно было представить, что человек, пусть даже очень угрюмый, не будет смеяться хотя бы со злостью.

Спанхейма же словно одолевала какая-то внутренняя скорбь, не пропускавшая на лицо и тень радости.

Можно ли это счесть признаком безумия? Сложно сказать, но кое-что Фриц понял: Спанхейм далеко не обычный дворянчик.

Когда кавалькада охотников, сопровождаемых заливающихся лаем борзыми и пешими слугами, тронулась, Фриц рискнул посмотреть в спину Спанхейма святым зрением. Учителя в обители святого Марка уверяли, что тот, на кого смотрят подобным образом, будь он хоть адский демон, не почувствует слежки.

Фриц совершенно не удивился, не увидев ничего, однако, помня о случае с Утой, усердствовать не стал. Мало ли, что там наставники говорили.

Воспользовавшись отсутствием хозяина, Фриц прошелся в компании священника по всем доступным для посещения частям замка. Пусть в подвалы — самое интересное место — попасть не удалось, зато гостю показали сад, роскошно обставленную комнату для приемов, увешанный охотничьими трофеями холл, столовую с чудесными гобеленами на тему знаменитых пиров из легенд.

Фриц цепко присматривался ко всему, отметив, что замку определенно не хватает хозяйки. Отсутствие женской руки прослеживалось и в гобеленах, которые кое-где нуждались в починке, и в дурном запахе некоторых помещений. Да и в целом в замке было мало женщин-прислужниц, а уж придворных дам Фрицу не встретилось ни одной.

Попадавшихся на пути он по возможности спрашивал о житье-бытье, упирая на тему духовности, якобы для проверки. Слуги не выглядели запуганными, говорили открыто и вежливо, но без лишнего раболепия. Тут все казалось нормальным. И все же от Фрица не укрылись некоторые мелкие детали. Двери, ведущие в подвальные помещения, были закрыты на замок. Парочка слуг, когда Фриц вскользь спросил о том, как Спанхейм заботится о крепостных, отвели взгляд и стали говорить чуть быстрее, чем раньше — явные признаки лжи. Или Фрицу просто хотелось так думать?

Его не покидало опасение, что все мелкие наблюдения — всего лишь игра воспаленного воображения. Вдруг он принимает желаемое, за действительное? Стремясь помочь людям, видит угнетателя там, где на самом деле нет никакого зла.

В любом случае смутные подозрения и предчувствия нельзя использовать как повод для проверки Спанхейма.

Из замка Фриц вернулся в смятении и глубоких раздумьях. Поискать ли еще доказательств, рискуя спугнуть Спанхейма? Или отправиться к Филиппу с тем, что есть, и попытаться добиться помощи, используя его расположение?

К решению Фрица подтолкнуло посещение находящегося в госпитале крестьянина. Тот уже достаточно поправился, чтобы не держать его в бессознательном состоянии. Стал разговаривать, однако, как и следовало ожидать, поведал очередную байку. На сей раз о нападении разбойников.

Фриц видел в нем то же черное отчаяние, что в Томасе и Уте. Сломленный, страдающий человек, каждую минуту вспоминающий о пережитых истязаниях. Подчас образы, живущие в голове, причиняют гораздо большую боль, чем страдания тела. Уж Фриц понимал эту истину, как никто другой — испытал на себе.

Глядя в полные тоски глаза пострадавшего, Фриц твердо решил отправиться к Филиппу. Если не удастся добиться проверки Спанхейма, то есть надежда хотя бы получить от наставника дельный совет.

Потому что кроме Фрица некому было вступиться за крепостных, ценимых меньше породистых гончих или быстрых скакунов. Разве не для защиты сирых и убогих избрал его Господь?..

Почти все розы в саду Филиппа уже отцвели, лишь одни сорт еще сопротивлялся наступающей осени. Пышные бутоны с нежно-оранжевыми в крапинку лепестками напоминали Фрицу о сладких абрикосах, которые он впервые попробовал в Аласакхине. Они светили маленькими солнышками в полумраке осенних сумерек.

Когда Фриц вошел в кабинет, Филипп отвернулся от большого окна, выходящего в сад, и приветливо кивнул.

— Добро пожаловать, мой мальчик.

— Прошу прощения, что отнимаю у вас время, Ваше Преосвященство. — Фриц церемонно поклонился.

В присутствии Филиппа само собой возникало желание соблюдать этикет. Пусть Фриц и не воспринимал его как вышестоящего иерарха, а как более мудрого товарища, все же держаться панибратски даже в голову не приходило.

— Пустое. — Филипп небрежно отмахнулся от извинений и, опустившись в кресло за тяжелым дубовым столом, указал Фрицу на место напротив.

— Для моих протеже у меня всегда есть время. К тому же я не сомневаюсь, ты не стал бы беспокоить меня по пустякам.

— Возможно, после моего рассказа вы сочтете случившееся пустяком, — честно предупредил Фриц. — Однако для меня это очень важно.