Во время своей поездки на юг Юй переправлялся через реку Цзян, когда лодку подхватил на спину желтый дракон. Люди, находившиеся в лодке, были ни живы, ни мертвы. Тогда Юй поднял взор к небу и со вздохом произнес: «Мое предназначение, данное небом, в том, чтобы я все свои силы отдал на дело пропитания народа. Жизнь от природы, смерть — от судьбы. Что же мне обижаться на дракона?» Прижав уши, опустив хвост, дракон удалился.

Следовательно, Юй постиг грань между жизнью и смертью и порядок, регулирующий выгоду и утраты. Ведь что есть вещь-человек — лишь измененное состояние инь и ян. А что есть инь и ян — это то, что образуется от неба и должно достичь пика функции. Природа-небо устроена так, что в ней бывают упадок и одряхление, а бывают и расцвет и наполнение. С людьми то же самое: бывают трудности-беды и обнищание, подчиненность и приниженность, а бывают и наполнение, богатство, постижение и успех — все это формы существования неба-природы, порядок проявления вещей-событий, которые не могут реализоваться иным способом! Поэтому в древности мудрецы из-за чувств, связанных с собственной жизнью, не ранили себе душу, не наносили ущерба своему нуминозному — высшему знанию предков (шэнь мин).

Янь-цзы был вынужден заключить союз с Цуй Ши. Цуй Ши потребовал, чтобы он произнес слова: «Да будет проклят тот, кто не с Цуй Ши, а с Гунсунь Ши!» Янь-цзы, склонившись, омочил губы в жертвенной крови, а затем поднял голову и возопил к небу: «Да будет проклят тот, кто не пойдет с родом Гунсунь, а пойдет с родом Цуй!» Цуй был этим взбешен, поэтому острие своей алебарды он наставил Янь-цзы в грудь, в то время как ее загнутый конец приставил к его шее сзади, при этом он сказал Янь-цзы: «Если ты откажешься от своих слов, мы разделим царство Ци между собой; если же нет, этот миг — твой последний». Янь-цзы сказал: «Цуй! Для чего же тогда нам даны «Песни»? В «Песнях» есть слова: «Вот плети вьются вдоль опор, простираются по стволу; молодой молодец цзюньцзы ищет счастья, никогда не уклоняясь от правды». Что же мне, Ину, позволено искать счастья, уклоняясь от правды? Неужели вы так плохо обо мне думаете?» Цуй Шу тогда сказал: «Это человек честный, убивать его нельзя». Он убрал оружие и отошел. Янь-цзы взялся за шнур и поднялся на колесницу. Слуга его хотел было хлестнуть коней и бежать. Янь-цзы тогда сдержал руку своего слуги со словами: «Придержи [коней]. Не следует терять самообладания. Кто торопится, не обязательно остается в живых, кто медлит, не обязательно погибает. Олень рождается в горах, а судьба его висит на кухне. Ныне моя, Ина, судьба, тоже висит где-то в другом месте!»

Янь-цзы понимал, что такое жизнь и смерть. То, что называется судьбой — это то, чего ни воля, ни ум, ни искусство изменить не в состоянии. Так что судьба — это то, что невозможно заполучить, как бы ни гнаться, и невозможно отвергнуть, как бы ни избегать. Государственный муж понимает, что дела обстоят именно так, и потому поступает всегда в соответствии с внутренним законом и спокойно принимает все последствия.

Бо Гуй спросил у цзоуского гунцзы Ся-хоу Ци: «Выдержка, как по шнуру, воля к победе, как у четырех царств [от Цзинь] — это примеры героизма, известные на всю Поднебесную. Лично мне приходилось побывать в Цзинь, и поэтому я имею представление о том, что принято называть страхами трех Цзинь; но я никогда не слышал о том, что называют «самообладанием, как по шнуру», и «волей, как у четырех царств». Ся-хоу Ци сказал: «Я человек ничтожный, что меня об этом спрашивать». Бо Гуй сказал: «Просил бы вас, господин, не отказать в любезности». Ся-хоу Ци тогда сказал: «Считая, что можно выполнить, тут же выполнять, причем выполнять с такой устремленностью, чтобы ничто в Поднебесной не в состоянии было помешать. Считая, что делать чего-то нельзя, немедленно по этой причине отказываться от этого деяния, так чтобы ничто в Поднебесной не могло заставить это сделать». Бо Гуй сказал: «Что, даже и выгода не должна подвигнуть? Что, даже и угроза не должна удержать?» Ся-хоу Ци сказал: «Если жизнь не достаточная награда, чтобы подвигнуть, что говорить о прибыли? Если смерть не достаточная угроза, чтобы удержать, то какие же страхи смогут удержать?» Бо Гую нечего было ответить. Ся-хоу Ци поклонился и вышел.

Так что способы воздействия на честных и подлых разнятся: подлых следует стимулировать наградами и наказаниями, а честных — воздействием на моральное сознание. По этой причине честный и умный правитель в обращении с подданными должен считать обязательным моральный долг, не упуская из виду и награды-наказания; только так можно добиться полной отдачи [на службе] со стороны как честных, так и подлых.

То, что функционально близко — стремится к сближению; если у вещей общая ци — они сливаются воедино; если у них сравнимые голоса — они откликаются друг другу. По этой причине — когда берешь ноту гун, и отзывается гун; когда берешь ноту цзюэ, и отвечает цзюэ. С помощью дракона вызывают дождь, с помощью тела — тень. Откуда появляются несчастье и счастье? Люди заурядные считают это судьбой и поэтому не стремятся познать причин, от которых они происходят. А между тем, если в стране смута, она просто смутой не останется, но непременно повлечет мародерство-разбой и нападения извне. И если одной смуты, может быть, и недостаточно, чтобы наступила погибель, то когда она сопровождается еще и разбойными нападениями, дальнейшее существование государства становится невозможным.

Использование оружия зависит от такого фактора, как выгода, и такого фактора, как мораль! Когда ведут наступление против царства, охваченного смутой, оно легко покоряется, а если и не покоряется, нападающий все же получает выгоду. Когда нападают на царство, охваченное смутой — это как бы восстановление справедливости, так что такое нападение еще и сопровождается славой для напавшего. Когда же ждут слава и выгода, даже средних способностей властитель готов рискнуть, не тем более ли правитель разумный? Поэтому ни территориальные уступки, ни богатые дары, ни отказ от борьбы, ни униженные мольбы, ни выражения покорности не могут предотвратить нападение извне. Обеспечить это может только твердый порядок внутри. Когда в царстве порядок, тогда на него незачем нападать ни искателям выгоды, ни искателям славы: ведь нападают и покоряют или рады выгоды, или ради славы; если же ни то, ни другое заполучить невозможно, даже и сильное царство не станет нападать.

Войско появилось очень давно. Яо сражался на берегах Даньшуй, чтобы покорить южных маней; Шунь разбил племена мяо и затем изменил и улучшил их нравы; Юй захватил Цаовэй и владения рода Ю И из Цюйао, чтобы осуществить свое учение. Так что еще при трех царях определенно использовались войска. Когда возникала смута, войска использовали, когда же восстанавливался порядок, войска отправляли на отдых.

Если в царстве порядок, то нет большего несчастья, чем нападение на такое царство; если царство охвачено смутой, не покарать его значит длить муки народа этого царства. Таковы переходы одного в другое порядка и смуты, определяющие соответственно использование военных или мирных средств. Когда пользуются мирными средствами — это доказательство любви-симпатии; когда действуют оружием — это выражение ненависти. Если эти любовь и ненависть в соответствии с моральным законом, то использование мирных и военных средств носит правомерный легитимный характер — и это основа основ для мудреца. Это можно сравнить с последовательной сменой друг другом жары и холода: настает определенный момент, и начинается их действие. Мудрец не в состоянии заменить собой время, но он может сообразовывать свои дела со временем. Если дела сообразованы со временем, их эффективность многократно возрастает.

Когда Ши Иньчи был посланником от царства Чу в царство Сун, он был принят там начальником земельных работ Цзы Ханем. Во время приема он обратил внимание, что у соседа начальника с южной стороны стена дома покосилась, а от соседа с западной стороны вода натекает прямо во двор к начальнику. Он осведомился о причинах такого положения. Министр сказал: «Мой сосед с южной стороны ремесленник, шьет сапоги. Я хотел было переселить его подальше, но его отец пришел ко мне и сказал: «Мы занимаемся сапожным ремеслом на протяжении жизни трех поколений. Если вы теперь переселите нас, сунцы не будут знать, куда им идти за сапогами, и нам нечего будет есть. Просим начальника не отнимать у нас заработок». Поэтому я не стал его наказывать. Что касается западного соседа, то его дом стоит выше моего, и после ливней вода стекает ко мне — тут уж ничего не поделаешь!» Ши Иньчи вернулся в Чу как раз когда там поднимали войска, чтобы идти походом на Сун. «Нельзя на них нападать, — предостерег Ши Иньчи чуского вана. — Правитель там честен, министр милостив. А народ любит честных и покорен милостивым. Если мы на них нападем, выгоды не будет никакой, а опозоримся перед целым светом». Чусцы тогда оставили Сун в покое и напали на царство Чжэн. Услышав об этом, Конфуций сказал: «То, что совершается в тиши храма предков, способно остановить нападение, готовящееся за тысячи ли. Именно это видно на примере начальника работ Сычэн Цзыханя. Сун было расположено среди трех иных царств с тысячами колесниц. Во времена Цзыханя на него никто не нападал, а границы были расширены со всех четырех сторон: разве не он же служил при Пин-гуне, Юань-гуне, Цзин-гуне до конца своей жизни, и все только с помощью человеколюбия и самодисциплины? Из этого следует, что человеколюбие и скромность обладают огромной эффективностью. По этой причине Минтан покрывали соломой, его крыша подпиралась [простыми] бамбуковыми стволами, а ступени в него вели земляные, и их было всего три — так делали, чтобы сделать очевидными скромность и простоту [власти].