Поэтому они послали Баошу, чтобы он во всем помогал царевичу Сяо Баю, а Гуань-цзы и Шао Ху остались с царевичем Цзю. Поскольку царевич Цзю был в отъезде, трудно было сказать, как пойдут дела. Поэтому хотя Гуань Чжун и был во многом прав, тем не менее план его удался не вполне так, как он предполагал. Такова судьба, хотя он и сделал все, что было в человеческих силах.

Циньцы пошли походом на Линьцю. Тогда чжаосцы послали отборные войска Кун Цина на выручку, и те вступили в бой с циньцами. Те потерпели сокрушительное поражение. Циньский полководец пал на поле боя, было захвачено две тысячи повозок и тридцать тысяч тел, из которых хотели сложить две пирамиды. Но Нин Юэ сказал тогда Кун Цину: «Позор! Лучше вернуть тела погибших, чтобы сокрушить царство Ци изнутри. Я слышал, что в старину те, кто умел воевать, не преследовали даже отчаянно сопротивлявшегося противника больше чем на тридцать ли, а затем возвращались, чтобы передать ему тела погибших. Противник забирал тела погибших и расставался с казной. А когда боевые колесницы и панцири пропадают на поле боя, а сокровищницы и закрома пустеют из-за похорон — это и называется подрывом изнутри». Кун Цин спросил: «А если циньцы не захотят принять тела погибших?» Нин Юэ сказал: «Биться и не победить — это преступление единожды. Уйти в поход с людьми и не привести их назад — это преступно вдвойне. Отказаться забрать тела, когда противник тебе это предлагает, — это преступление втройне. Из-за этого тройного преступления подданные будут ненавидеть правителей. Тогда высшие не смогут управлять низшими, а низшие не станут слушать высших — это и называется большое нападение изнутри».

Нин Юэ, можно сказать, умел пользоваться и мирными, и военными средствами — военными, чтобы одерживать победы с помощью грубой силы, мирными — чтобы одерживать победы с помощью добродетели. А когда полностью используются и военные, и невоенные средства, разве не покорится любой враг? Цзиньский Вэнь-гун собирал чжухоу на ассамблею. Цзю Фань тогда сказал: «Это невозможно. Поднебесной неизвестно о вашей приверженности долгу». Вэнь-гун спросил: «Как же быть?» Цзю Фань сказал: «Сын неба, уходя от опасности, причиненной Шу Даем, бежал в царство Чжэн. Не хотите ли вернуть его с тем, чтобы восстановить великую справедливость и этим прославиться в мире?» Вэнь-гун сказал: «Но как же мне это совершить?» Цзю Фань ответил: «Совершив это дело, вы продолжите деяния Вэнь-вана и закрепите успех, подобный достигнутому У-ваном. Это даст нам возможность расширить земли и обезопасить свои границы. Если же дело успехом не завершится, то мы, по крайней мере, приобретем славу мужей, залатавших прореху в доме Чжоу и потрудившихся с целью помочь попавшему в беду сыну неба. Нас будут и в этом случае считать просвещенным царством. Не сомневайтесь, правитель!»

Вэнь-гун послушал его и впоследствии с помощью равнинных жунов из Цаочжуна и горных ди из Литу утвердил род Чжоу в его наследственных владениях. Сын неба даровал ему впоследствии область Наньян, он потом стал гегемоном над чжухоу. Служа долгу и получая вдобавок существенную выгоду, он свершил великие деяния.

Поистине Вэнь-гуна можно назвать разумным! Однако замысел всего этого принадлежал Цзю Фаню. Он жил семнадцать лет в изгнании, а когда вернулся в свою страну, сделал ее гегемоном через четыре года. Вот что значит слушать советы таких людей, как Цзю Фань!

Когда Гуань-цзы и Баошу состояли на службе при циском Хуань-гуне, среди жителей восточных областей Ци было немало таких, кто отдавал все силы общему делу. Когда же Гуань-цзы умер и ему на смену явились деятели вроде Шу Дао и И Я, народ страны частенько трудился без старания. Не то чтобы он не понимал, что упорный труд в конце концов сослужит хорошую службу царству Ци и пойдет на благо их детям и внукам, просто они понимали, что есть высшая верность долгу. Когда же думают о высшем долге и ради него забывают о стране, это не так уж страшно.

Три династии больше всего ценили момент. Кто этим владеет, для того нет соперника. Когда Юй прокладывал русла трех рек и ложа пяти озер, он проложил русло и для рек бассейна гор Ицюэ, чтобы они, обтекая материк, впадали в Восточное море. При этом он пользовался силой воды. Там, где останавливался в пути Шунь, возникало поселение, на следующей стоянке — город, на третьей — основывалось государство. Тогда-то Яо и вручил ему бразды правления, поскольку хотел воспользоваться настроем народа.

Тан и У всего с тысячью боевых колесниц покорили Ся и Шан, опираясь на поддержку всего народа. Если кто-то решит отправиться в Цюнь, он поедет стоя в повозке; если же кому-то захочется отправиться в Юэ, он поплывет, сидя в лодке. И до того, и до другого царства путь неблизкий. Однако до них возможно добраться, спокойно стоя или тихо сидя, поскольку используются подходящие орудия передвижения.

Царь У-ван послал одного человека, чтобы он следил за Инь. Когда тот вернулся, он сказал в своем докладе в Цичжоу: «Инь в состоянии смуты!» У-ван сказал: «До какого предела дошла там смута?» Тот ответил: «Льстецы и плуты одержали верх над честными». У-ван сказал: «Еще рано», и вновь отправил его. Когда тот вернулся с докладом, сообщил: «Смута усиливается». У-ван сказал: «До чего дошло теперь?» Тот отвечал: «Мудрые уезжают и бегут». У-ван сказал: «Еще рано», и опять послал его, а когда тот вернулся и доложил: «Смута стала еще более глубокой», поинтересовался: «До какой же степени?» Тот сказал: «Народ не смеет роптать и жаловаться». У-ван сказал: «Вот как! Пойду расскажу Тай-гуну!» Тай-гун на все это сказал: «Когда льстецы и плуты одерживают верх над честными и прямыми — это беда. Когда мудрые покидают двор — это трагедия. Но когда простой народ не смеет роптать и жаловаться — это катастрофа. Значит, смута достигла предела и хуже быть уже не может!»

И он отобрал три сотни боевых колесниц и три тысячи бойцов, которые называли себя тиграми, назначил при дворе день цзя-цзы как крайний срок и захватил в этот день Чжоу в полон. Так что У-ван точно знал, когда у него не осталось в мире противника. Да и может ли быть противник у того, кто использует благоприятный момент?

У-ван отправился в поход и достиг реки Вэй, когда иньский властитель послал Цзяо Гэ навстречу чжоуским войскам. У-ван встретился с ним. Цзяо Гэ сказал: «Куда направляется Си-бо, властитель западных земель? Не обманывай меня!» У-ван ответил: «Тебя не стану обманывать. Иду на Инь». Цзяо Гэ сказал: «И когда же придешь?» У-ван сказал: «В день цзя-цзы достигну пригорода столицы Инь. Можешь об этом донести». Цзяо Гэ пустился в путь. Начался такой дождь, что не прекращался ни днем, ни ночью. У-ван продвигался тем не менее быстро, нигде не задержавшись. Советники в войсках при каждом удобном случае наперебой уговаривали У-вана: «Солдаты заболеют. Просим вас остановиться». Но У-ван отвечал: «Я уже сказал Цзяо Гэ, чтобы он сообщил своему властелину о дне цзя-цзы, не так ли? И если мы в этот день не будем на месте, это породит у царя сомнения в честности Цзяо Гэ. Если же царь не поверит Цзяо Гэ, он, конечно, предаст его смерти. Поэтому я должен двигаться быстро, чтобы спасти от смерти Цзяо Гэ».

У-ван в конце концов достиг предместий столицы Инь в день цзя-цзы. Иньские войска были уже там выстроены. Как только У-ван достиг Инь, он тут же дал сражение и одержал в нем полную победу. Такова была правота У-вана. Если кто-то являет собой то, что желанно народу, а ты — то, что народу ненавистно, что толку в том, чтобы выстраивать войска заранее? Поэтому-то У-ван и сумел пожать плоды с поля, которое не им было обработано.

Когда У-ван вошел в столицу Инь, он узнал, что есть там некий знатный муж, и отправился на встречу с ним. Он спросил, как тот думает, отчего погиб дом Инь? Тот знатный инец ответил ему так: «Если царь желает узнать об этом, прошу сроку до завтра до полудня». На следующий день У-ван в сопровождении Чжоу-гун Даня хотели встретиться с ним в назначенный срок, но не застали. У-ван был этим весьма удивлен, Чжоу-гун же сказал: «Я знаю, в чем дело. Этот почтенный человек — он не мог осуждать своего властелина, и сообщать о его пороках тебе, царь, было для него непереносимо. Поэтому он назначил нам срок, который сам и нарушил, то есть вел речи, не заслуживающие доверия. Вот это-то, хотел он этим сказать тебе, царь, и было причиной гибели Инь».