Если мы заглянем в записи прежних ванов, то увидим, что там говорится: из советников трех ванов не было имени, которое не было бы прославлено, и не было достояния, которое не пребывало бы в безопасности. Это потому, что их заслуги были поистине велики. Когда же речь идет о помощниках заурядных властителей, то стремление к славе и богатству у них было точно такое же, что и у советников тех ванов, однако имена их всегда оказывались покрыты позором, а их достояние всегда оказывалось под угрозой. Это потому, что их успехи были невелики. Волновались они всегда из-за того, что их собственные персоны были недостаточно почитаемы в царствах, где они служили, но их не беспокоило то, что их властители не пользуются достаточным уважением в Поднебесной. Вот и получалось, что, желая славы, они впадали в еще больший позор, желая безопасности, все больше оказывались под угрозой.

Конфуций об этом говорил: «Ласточки отбивают себе в борьбе друг с другом удобное место под стрехой, мать и дети кормят друг друга из клювиков, весело щебечут вместе, радуясь, поскольку полагают себя в полной безопасности. А между тем дымовая труба очага уже лопнула, и огонь лижет стропила, но у ласточек по-прежнему довольный вид. Почему так? Они не понимают, что беда скоро коснется и их самих. Среди подданных мало кто умом отличается от таких вот ласточек. Такие, становясь подданными, продвигаются в чинах и званиях. Отцы и дети, старшие и младшие братья, поддерживая друг друга, собираются в одном каком-нибудь царстве и весело щебечут там, довольные друг другом. Тем самым они создают угрозу алтарям земли и посева, но то, что и там приближается огонь из лопнувшей трубы очага, им невдомек, потому что их ум ничем не отличается от ума ласточек. Поэтому и говорится: «Когда смута в Поднебесной, ни одно царство не может остаться в безопасности; когда смутой охвачено царство, ни один дом не может наслаждаться спокойствием; когда смутой охвачен дом, ни один человек не может остаться в стороне». Здесь имеется в виду, что безопасность малого всегда зависит от большого, а безопасность большого всегда зависит от малого. Малое и большое, подлое и благородное опираются друг на друга во взаимозависимости — только тогда могут все спокойно радоваться».

Бо И изложил вэйскому наследнику Сы-цзюню свое учение об искусстве царствовать. В ответ на это наследник сказал: «У меня есть тысяча колесниц, и я желал бы принять ваше учение. Бо И на это сказал: «У Хо способен поднять тысячу цзюней — не тем более ли один цзюнь?»

Ду Хэ объяснял чжоускому Чжао Вэнь-цзюню, каким образом можно обеспечить безопасность в Поднебесной. Чжао Вэнь-цзюнь сказал Ду Хэ: «Я хотел бы научиться, как сохранить безопасность в одном только Чжоу». Ду Хэ ему ответил: «Если то, о чем я говорю, невыполнимо, Чжоу не может остаться в безопасности ни при каких обстоятельствах. Если же то, о чем я говорю, возможно, то безопасность для Чжоу наступит сама собой». Это и имеется в виду, когда говорится о достижении безопасности без специального стремления к ней.

Правитель Чжэн спросил у Бэй Чжаня: «Я слышал о вас, преждерожденный, что вы считаете своим моральным долгом не отдавать жизнь за правителя и не уходить в изгнание из-за его гибели. Можно ли этому верить?» Бэй Чжань ответил ему: «Это есть. Если моих речей не слушают, мое искусство-дао не применяют на практике, то такому правителю я служить не стану. Если же мои речи слушают, а методы применяют, то о какой смерти или изгнании может идти речь?» Таким образом, нежелание умирать и уходить в изгнание Бэй Чжаня выглядят достойнее, чем если бы он готовился умирать и уходить в изгнание.

В древности Шунь хотел, чтобы ему покорился весь мир, но сумел он стать только лишь ди-правителем; Юй хотел стать ди, но сумел стать лишь ваном в Поднебесной; Тан и У хотели наследовать Юю, но не преуспели и стали лишь мудрыми и хорошими ванами в своих царствах; пять ба-гегемонов хотели продолжить дела Тана и У, но не сумели и потому смогли стать лишь предводителями чжухоу. Кун и Мо хотели утвердить великий путь-дао в современном им мире, но не преуспели и сумели лишь прославиться в будущих поколениях. Так что неуспех в претворении великого морального закона-справедливости тоже в своем роде успех, и причина этому в том, что стремятся к по-настоящему великому.

То, в чем прежние ваны наставляли свой народ, — важность земледелия. Когда народ занят земледелием, это не только приносит пользу земле, но также драгоценно для нравов самого народа. Когда народ занят земледелием, он становится простым; когда он становится простым, его легко использовать на службе; когда его легко использовать на службе, безопасность границ обеспечена, а властитель в почете. Когда народ занят земледелием, он становится серьезным, а когда он серьезен, у него не бывает сомнений относительно долга. Когда же у него нет собственных представлений о том, что есть внутренний закон, тогда законы, гарантирующие общее благо-гун, стоят прочно, а все силы народа собираются воедино. Когда народ занят земледелием, богатство страны удваивается; когда это богатство увеличивается, он думает, прежде чем уходить на другое место. Когда серьезно думают, прежде чем переселяться, умирают там, где живут, и не ищут ничего лучшего. Если отбросить корень и заняться верхушкой, невозможно будет повелевать; если невозможно будет повелевать, нельзя будет защищаться. Когда народ отбрасывает корень и хватается за верхушку, его имущество становится компактным, а когда его имущество компактно, он легко идет на переселение или убегает. Когда народ легко переселяется с места на место, в стране и семьях начинаются проблемы — все начинают гоняться за дальним, ни на чем не успокаиваясь мыслью. Когда народ бросает корень и хватается за верхушки, он начинает ценить ум, а когда в цене ум, много обмана. Когда многие обманывают, тогда начинают умело толковать законы и указы, выдавая правду за ложь, а ложь — за правду.

Хоу Цзи говорил: «Землепашество и ткачество необходимо ценить выше всего за то, что с их помощью насаждается культура». По этой причине сын неба лично во главе чжухоу вспахивает поле предка-ди, дафу и мужи всегда при этом имеют свои задания и дела.

По этой причине, когда наступает время для полевых работ, крестьяне не должны появляться в городе — этот закон нужен для того, чтобы привить народу уважение к земле.

Первая дама-хоу ведет девять компаньонок в предместье собирать тутовые листья на общем поле — это делается для того, чтобы показать, что круглый год — весной, осенью, зимой и летом — найдется работа с коноплей и шелком, чтобы тем самым укрепить личным примером усердие женщин. Вследствие этого мужчины не ткут, но одеваются, а женщины не пашут, но кормятся — так мужчины и женщины обмениваются продуктами своего труда, удлиняя жизнь друг другу. Такой порядок установлен мудрецами. Поэтому уважают всякое время года и любят каждый день; не состарившись, не оставляют трудов; не уходят с работы, если только не болеют; не отказываются от работы, если еще не мертвы. Крестьянин, работающий на поле высшего качества, способен прокормить девятерых; работающий на поле худшего качества — пятерых. Может быть больше, но меньше быть не может. Один человек занимается делом, а десять от этого кормятся, включая шесть видов домашних животных. Таково высшее искусство использования земли. Поэтому во время полевых работ не начинают военные сборы, не ведут крепостных работ, не начинают обучения в школах. Мужчинам запрещается устраивать сборища для посвящения в совершеннолетние, жениться, выдавать замуж дочерей, устраивать праздники с жертвоприношениями, приглашать гостей, устраивать многочисленные пиры с вином. Без приказа вышестоящих крестьянин не смеет заниматься другими делами, так как это может повредить сезонным работам. Затем устанавливается запрещение на обработку пустующих земель, присоединение полей через брак лиц одной фамилии. Крестьянам запрещается также покидать пределы деревни для гулянок, девушкам запрещено искать женихов на стороне — все это для того, чтобы обезопасить земледелие.