Когда Конфуций узнал об этом, он сказал: «В момент опасности прибегнуть к хитрости, чтобы разгромить врага, и почтить мудрого по возвращении, чтобы вознаградить добродетель... Хотя Вэнь-гун и не сумел быть последовательным до конца, он все же достоин того, чтобы стать гегемоном».

Там, где щедрые награды — туда стекается народ, когда же народ стремится за ними, возможен успех, но если этот успех закрепляется обманом, то рано или поздно он обречен обернуться поражением, победа обернется унижением. В Поднебесной было достаточно победителей, но гегемонами-ба стали только пятеро. Среди них мы находим и Вэнь-гуна, поскольку ему было известно, что лежит в самом основании победы. Не знать же при достижении победы, отчего эта победа пришла, это то же самое, что не одерживать победу вообще. Цинь нанесла поражение жунам, но проиграла Сяо, чусцы выиграли битву при Чжуся, но потерпели поражение при Боцзюй; когда об этом узнал У-ван, он сумел одной победой воцариться в Поднебесной.

Когда страна переполнена всевозможными хитростями, ей не прийти к спокойствию, и страдает она не только от того, что приходит извне.

Когда чжаоский Сян-цзы вышел из окружения, он наградил пятерых, имевших заслуги, и среди них первого Гао Шэ. Чжан Мэнтань сказал: «В Цзиньяне больших заслуг Шэ не имел, почему же его награждают первым?» Сян-цзы ответил: «Государство наше было в опасности, алтари земли и проса под угрозой, сам я был в глубоком замешательстве. И вот в таком положении единственный, кто не забыл правил обращения между правителем и подданным, — это Шэ. Поэтому я и наградил его первым».

Услышав об этом, Чжун-ни сказал: «Сян-цзы, можно сказать, умело пользовался наградами: наградил одного, но по всей Поднебесной ни один подданный не смел забывать о ритуале!»

Все шесть военачальников больше не смели презирать власть, и тогда на севере они взяли Дай, на востоке дошли до Ци. Когда он был осажден в Цзиньяне, он повелел Чжан Мэнтаню тайно перебраться через стену и заключить с вэйским Хуанем и ханьским Каном союз против Чжибо. Он отрубил ему голову и сделал из черепа чашу, а затем установил власть трех семей [Цзинь]. Разве это — не правильное пользование наградами и наказаниями?!

Порядок или смута, существование или гибель, спокойствие или опасность, сила или слабость — все обязательно имеет свои условия появления и лишь благодаря наличию всех этих условий может достичь завершения. Если же наличествует только одна сторона, завершения не будет.

Поэтому, хотя Цзе и Чжоу были неразумными правителями, их гибель была обусловлена Таном и У. То, что на их пути встретились Тан и У, есть небесное предопределение, а не следствие неразумности Цзе и Чжоу. Если бы Цзе и Чжоу не встретились с Таном и У, их гибель и была бы неизбежной. И если Цзе и Чжоу не погибли бы то, хотя они и были неразумны, но дурной славы их было бы недостаточно, чтобы привести их к этому. И если бы на пути Тана и У не встретились Цзе и Чжоу, они; возможно, и не стали бы царствовать. А коль скоро Тан и У не стали бы царствовать, значит, одной их мудрости вполне очевидной, было еще недостаточно, чтобы привести их к царствованию.

Если властитель добивается больших успехов, то едва ли услышим что-либо о его глупости. В случае же властителя погибшего царства едва ли услышим что-либо о его мудрости. Можно сравнить это с тем, как хороший крестьянин учитывает конкретные условия земледелия, и тщательно проводит агрономические мероприятия: все же не обязательно соберет он хороший урожай, хотя, если урожай случится, он конечно же будет не в убытке. Начало же всему в том, чтобы вовремя прошли сезонные дожди. А сезонные дожди вовремя — это зависит от природы, и никакое прилежание крестьянина не в состоянии на это повлиять.

В царстве Юэ случилась страшная засуха. В страхе царь призвал к себе Фань Ли и обратился к нему за советом. Фань Ли сказал: «Государю не о чем беспокоиться. То, что случился неурожай, это удача для Юэ и несчастье для У. Известно, что царство У очень богато. Царь там молодой. Знаний у него немного, способности не успели развиться. Он так стремится к славе, что не способен думать о последствиях. Если вы, государь, пошлете ему богатые дары и смиренно попросите у царства У зерна, мы не останемся без пропитания. Если же мы не останемся без пропитания, рано или поздно Юэ покорит У, так что государю не о чем беспокоиться».

Юэский царь сказал: «Прекрасно!» И он послал в У посольство с просьбой о продовольственной помощи. Царь уже хотел предоставить такую помощь, но У Цзы-сюй явился к нему и стал увещевать его, говоря: «Нельзя предоставлять помощь. Известно, что земли У и Юэ соприкасаются, у них общая граница, сообщение между ними удобное, люди часто переезжают в обе стороны. Поэтому это — государства, которые противостоят друг другу и потенциально враждебны. Если не У покончит с Юэ, то Юэ покончит с У. Если взять такие государства, как Янь, Цинь, Ци, Цзинь — то увидим, что они расположены в горах и на возвышенностях. Для того чтобы напасть на У, им пришлось бы преодолеть пять озер, девять рек, семнадцать естественных преград. Поэтому я и говорю, если У не покончит с Юэ, то Юэ покончит с У. Если теперь согласиться отправить им зерно, чтобы их прокормить, то это будет помощью сопернику и пособничеством врагу, а также растратой наших ресурсов и возбуждением недовольства среди собственного народа. Раскаиваться потом будет поздно. Нужно не помогать им, а немедленно напасть на них — вот правильный способ действий! Именно таким образом достиг гегемонии наш царственный предок. К тому же известно, что голодные годы — это такое явление, которое напоминает горы, непременно сменяющиеся равнинами, и нет государства, в котором такое не могло бы случиться».

Царь У на это сказал: «Не так. Я слышал вот о чем — войско, приверженное долгу, не воюет против покорных, добрый всегда накормит голодающего. Сейчас нам изъявляют покорность, и, если я пойду походом на них, мое войско не будет войском, приверженным долгу. Сейчас там голод, и, если я не накормлю их, это будет проявлением недоброты. Даже если мне удалось бы при этом приобрести десять таких царств, как Юэ, я не пошел бы на это». И он предоставил им продовольствие.

Не прошло и трех лет, как в У также случился голод. Отправили посольство с просьбой о продовольствии в Юэ. Юэский царь отказал в просьбе, а затем пошел походом на У, тогда был пленен царь Фучай.

Чуский царь пожелал захватить разом царства Си и Цай. Для этого он сблизился с цайским хоу и стал просить у него совета: «Желаю приобрести Си, но как бы это сделать?» Цайский хоу сказал: «Жена правителя Си сестра моей жене. Я приглашу на угощение, когда поеду в Си, правителя-хоу из Си с супругой, а также и вас, государь. Так вы сможете захватить их врасплох». Чуский царь сказал: «Хорошая мысль!» Затем он отправился в компании цайского хоу в Си под предлогом сопровождения его на празднество, а затем захватил Си. На обратном пути он остановился погостить в Цай и захватил также и его.

Когда Чжао Цзянь-цзы заболел, он призвал к себе старшего сына [Сян-цзы] и сказал ему: «Когда я умру и буду погребен, ты, надев траурное платье, поднимись на вершину горы Сяу и оглядись». Сын почтительно согласился. Когда Цзянь-цзы умер и был погребен, сын облачился в траурное платье и, призвав к себе министров, обратился к ним в следующих словах: «Я желаю подняться на гору Сяу и полюбоваться оттуда открывающимся видом!» Министры стали отговаривать его, говоря: «Подняться на гору Сяу, да еще для любования видами — это развлекательная поездка, траурное платье для этого не подходит». Сян-цзы сказал: «Такова воля усопшего государя. Я не могу ею пренебречь!» Тогда министры почтительно согласились, и Сян-цзы поднялся на гору Сяу, откуда взглянул на земли Дай. Пораженный красотой вида, Сян-цзы сказал: «Безусловно, покойный государь хотел, чтобы это послужило мне наставлением».