Так что во всяком начинании нужно прежде подумать о сердце народном и лишь затем браться за дело.

Если даже иметь коня, способного пробежать тысячу ли, но не иметь доброго кучера, то это будет все равно что не иметь коня вообще. Конь становится ценным только тогда, когда добрый конь обретает доброго кучера. Они тогда как барабан и палочки. Среди служивых тоже есть люди на тысячу ли. С высокими идеалами и верные до смерти — таковы эти люди. Но полностью использовать их способности в тысячу ли способен лишь умный.

Цзин Го-цзюнь был в хороших отношениях с Цзи Маобянем. Однако у Цзи Маобяня как человека было множество недостатков, поэтому домашние Го-цзюня были опечалены. Некто по имени Ши Вэй предостерегал Го-цзюня, но тот не слушал. Ши Вэй подал в отставку и ушел. Тогда собственный сын Мэнчан-цзюнь стал предостерегать Цзин Го-цзюня, но тот вспылил и сказал: «Чтоб вы все пропали! Даже если ради Цзи Маобяня мне придется разрушить свой собственный дом, я не остановлюсь и перед этим!» И он отвел Маобяню самое почетное место, а старшему сыну велел прислуживать ему, подавая по утрам и вечерам еду.

Через несколько лет умер Вэй-ван, и на престол взошел Сюань-ван. Отношения у Цзин Го-цзюня с Сюань-ваном не сложились, он вышел в отставку и удалился в свою крепость Сюэ, где и жил с Цзи Маобянем. По прошествии недолгого времени Цзи Маобянь решил покинуть его и просить аудиенции у Сюань-вана. Цзин Го-цзюнь сказал: «Царь мною очень недоволен. Если вы явитесь к нему, вас может постигнуть смерть». Цзи Маобянь сказал: «Я не цепляюсь за жизнь. Прошу меня отпустить непременно». Цзин Го-цзюнь не смог его удержать.

Цзи Маобянь отправился в путь и прибыл в Ци. Услышав об этом, Сюань-ван принял его, затаив гнев. Когда Цзи Маобянь предстал перед ним, Сюань-ван сказал: «Вы тот, кого любил и слушал Го-цзюнь?» Цзи Маобянь отвечал: «Любил, это было, но чтобы слушал — нет, такого не было. Когда вы, государь, были наследником престола, я, Бянь, говорил Цзин Го-цзюню: наследник лишен доброты, у него толстые уши и взгляд, как у борова, — у таких строптивый нрав. Не лучше ли убрать наследника, а вместо него посадить Сяо Ши, сына госпожи Вэй?» Но Цзин Го-цзюнь тогда заплакал и сказал: «Это немыслимо, я такого не перенесу!» Если бы Цзин Го-цзюнь послушал тогда меня, Бяня, и сделал это, сейчас бы не было таких безобразий. Это первое. Когда мы приехали в Сюэ, Чжао Ян предлагал обменять Сюэ на земли, в несколько раз ее превосходящие. Я, Бянь, тогда вновь сказал, что следует прислушаться к этому предложению. Но Цзин Го-цзюнь отвечал: «Я получил Сюэ от прежнего царя. И хотя я в опале у нового царя, как оправдаюсь я перед прежним царем, если так поступлю? К тому же в Сюэ храм предков прежнего нашего царя. Как же я могу отдать чусцам храм нашего покойного властителя?» И он вновь не послушал меня, Бяня. Это второе». Сюань-ван глубоко вздохнул и, изменившись в лице, сказал: «Цзин Го-цзюнь хранил верность мне одному, а я, несчастный, по молодости лет ничего не ведал. Не могли бы вы призвать ко мне Цзин Го-цзюня, хоть ненадолго?» Цзи Маобянь отвечал: «Почтительно слушаю».

Цзин Го-цзюнь прибыл в одежде, дарованной Вэй-ваном. Голова его была покрыта шлемом, за поясом — меч. Сюань-ван, чтобы встретить его, выехал в предместье и прослезился, завидев его вдали. Когда Цзин Го-цзюнь приблизился, он стал упрашивать его занять пост сяна. Цзин Го-цзюнь отказывался, но ничего не мог поделать и пост сяна принял. Через десять дней, под предлогом болезни, он вновь просил об отставке и через три дня упорных уговоров ее получил.

Цзин Го-цзюнь, можно сказать, к этому времени уже познал людей. А кто познал людей, того не смутишь наветом. Именно поэтому Цзи Маобянь был готов расстаться со всеми радостями жизни и встретить любые страдания и беды.

У хода вещей всегда есть основание, и если не знать этого основания, то, хотя бы и поступал должным образом, это все равно как если бы не знал; тут непременно выходят трудности.

Знаменитые служилые люди, выдающиеся полководцы прежних царей отличались от простых людей тем, что они знали. Реки рождаются в горах, а текут в моря. Реки не то чтобы не любят гор, жаждут моря. Их понуждает к этому форма земли. Злаки произрастают в поле, хранятся в амбарах. У злака желаний нет. Так с ним поступает человек. Поэтому Цзылу, поймав фазана, отпустил его опять на волю.

Ле-цзы, выстрелив и попав в цель, спросил об этом Гуань Иня. Гуань Инь сказал: «А знаете ли вы, отчего вы попали в цель?» Тот ответил: «Не знаю». Гуань Инь сказал: «Так не годится». Ле-цзы тогда ушел и учился три года. Вновь обратился к Гуань Иню. Тот спросил: «Теперь вы знаете, отчего попадаете в цель?» Ле-цзы сказал: «Знаю». Тогда Гуань Инь сказал: «Теперь пойдет! Сохраните это знание и не теряйте его».

Так обстоит не только со стрельбой. Существование или гибель государства, мудрость или невежество также от этого. Мудреца интересуют не существование или гибель, мудрость или невежество как таковые, а причины, по которым они возникают.

Некогда царство Ци двинулось походом на царство Лу из-за знаменитого треножника Цинь. Луский правитель послал в дар другой треножник, но циский хоу не поверил и послал треножник обратно как подложный. Он также послал человека передать лускому хоу: «Если Люся Цзи подтвердит, что этот треножник — подлинный, я соглашусь принять его». Луский правитель обратился к Люся Цзи. Тот ему отвечал: «Вы хотите сохранить треножник Цинь; подкупив меня, спасти ваше царство. Но у вашего слуги тоже в своем роде царство. Если вы разрушите царство вашего слуги, чтобы спасти свое собственное, это будет тяжело вашему слуге». Тогда луский правитель отдал настоящий треножник Цинь. Так что о Люся Цзи можно сказать, что он умел подать правильный совет: он ведь не только сохранил свое царство, но и царство луского правителя сумел спасти.

Циский Минь-ван бежал и поселился в царстве Вэй. Целый день проходил он в раздумье, а затем спросил у Гун Юйданя: «Я погиб, но не знаю, в чем тому причина. Отчего же все-таки пришлось мне бежать? Нужно что-то изменить!» Гун Юйдань отвечал: «Я, ваш слуга, полагаю, что причина вам уже известна. Как она может быть неясна вам, государь? Причина вашего несчастья в вашей мудрости. Сейчас в мире властители невежественны, они ненавидят властителей умных. Оттого, стакнувшись, они подняли войска и двинулись на вас походом. В этом и лежит причина вашего, государь, несчастья». Минь-ван тяжко вздохнул и сказал: «Быть столь умным и познать такое горе! Причина этого мне также неясна». Гун Юйдань, конечно, преувеличивал, поскольку знал о неразумии Минь-вана.

У юэского царя Шоу было четверо сыновей. Младший брат его сказал себе: «Нужно их уничтожить, чтобы стать наследником самому». Троих он ненавидел так, что убил их первыми. Горожане были опечалены и настроены против высших. Оставался еще один наследник, и Юй хотел убить и его, но сам царь все еще ни о чем не догадывался. Тогда его сын, дабы избегнуть неминуемой гибели, подбил горожан на изгнание Юя. Окружили царский дворец. Тогда юэский царь протяжно вздохнул и сказал: «Ах, не слушался я брата Юя, вот и попал в такую беду!» Так он и не узнал истинной причины собственной погибели.

Иногда считают, что у повилики нет корня. Это не совсем так. У повилики есть корень, но она не связана с ним прямо. Это корень, как у пахимы.

Магнит притягивает железо: будто кто-то тянет. Когда деревья растут неподалеку друг от друга, они сплетаются ветвями: будто кто-то их толкает.

Мудрец становится лицом к югу, помышляя с любовью о благе народном. Он не успевает еще отдать повеления, как все в мире уже вытягивают шеи и становятся на цыпочки; цзин его тогда изливается прямо в сердце народное. Злодей же, несущий людям зло, также увидит от людей лишь зло.