Немного погодя прибежал Шомпол.

На дороге к монастырю показалась колонна солдат. Впереди шагали два офицера. Они, очевидно, не подозревали, что партизаны находятся так близко, поэтому шли в открытую. Миле доложил мне об этом.

— Сколько их?

Шомпол задумался:

— Двести… или триста… Но конца колонны еще не видно.

— Немедленно возвращайся. Задержите противника, без приказа позицию не оставляйте!

— Есть, товарищ командир!

Я припал глазами к биноклю и осмотрел гору справа. По ее гребню двигалась войсковая колонна. Слева на гребне другой горы я увидел то же самое. По грубому подсчету, в трех колоннах на нас двигалось больше тысячи человек.

Неужели кто-то успел сбежать из монастыря и предать нас? Бой с тысячью или полутора тысячами отлично вооруженных солдат не предвещал ничего хорошего.

Оставался единственный путь — уходить через северные ворота монастыря, быстро пройти через лес и занять гребень, ведущий к Мургашу. Если бы нам удалось вовремя подняться наверх, опасность миновала бы.

Я приказал отходить первым батальону Ленко. Латин открыл тяжелые деревянные ворота и перешагнул через высокий порог. В этот миг со стороны левого ската застрочил пулемет. Латин сделал несколько шагов и упал на снег.

— Назад! — крикнул Ленко, схватив за плечо партизана, уже вышедшего за ворота.

— Что там?

— Латина убили! Стреляют с противоположного хребта!

Пулемет замолчал на какое-то мгновение, а затем снова заговорил. Единственный путь отхода был отрезан. Правда, мы могли спуститься вниз, в овраг, но это означало бы для нас верный, полный разгром.

Оставалось одно — невзирая на стрельбу, проскочить простреливаемое пространство примерно метров в двадцать. Можно было воспользоваться паузами между пулеметными очередями.

Я быстро прикинул: потребуется по одной минуте на человека, а всего — минут двести пятьдесят.

— Ленко!

Командир батальона вытянулся передо мной в ожидании приказа.

— Отправляйся с первой четой, займи высоту напротив. Подави огонь пулеметов противника и останови продвижение колонны!

Ленко повел своих людей и первым выскочил на простреливаемое пространство. За ним последовал второй партизан, третий…

Я вздохнул облегченно. Все-таки можно преодолеть эту зону огня. Наверное, придется потерять при этом несколько человек, но другого выхода нет; иначе погибнут все.

— Атанас!

Командир второго батальона не нуждался в длинных объяснениях. Нужно было найти лестницы, все лестницы, какие отыщутся в монастыре, и перебраться по ним через монастырскую ограду. Здесь тоже придется пересекать простреливаемый участок, но, пока противник сориентируется, его смогут преодолеть человек двадцать — тридцать.

Вслед за первой четой из монастыря выбрались все члены штаба. Первым двинулся Здравко, за ним я. Пулеметы не стреляли, но вокруг меня стали вздыматься снежные фонтанчики. И тут я понял, что пули долетали до меня раньше звука выстрелов.

— Лежи, Лазар! Лежи, а то убьют!

Я осмотрелся. Оставалось всего три метра до безопасной зоны. Еще один бросок вперед, потом еще один — и я оказался рядом с Калояном. Он протянул мне руку:

— Не попали в тебя?

Я ощупал лицо, ноги, спину:

— Кажется, нет.

В нескольких шагах от нас залег Ленко. Он вопросительно смотрел на меня.

— Быстро занимайте гребень! Пусть оттуда два-три человека откроют огонь по пулеметным расчетам, а остальные преградят путь колонне!

Ленко побежал и вдруг по пояс провалился в снег. Ко мне приблизился Атанас:

— Товарищ командир, пока все нормально, ни одного раненого!

Огонь противника утих. Передышка длилась всего минуту, но за это время успели перебежать через опасное место большинство товарищей.

Атанас оставил одну группу прикрывать отход последних бойцов. Прибежал связной от группы Миле. Я сказал ему, чтобы он передал мой приказ: постепенно отходить, оставаясь в арьергарде. Затем с основными силами двух батальонов мы направились к хребту. Дорожка, проложенная в снегу бойцами Ленко, помогала нам быстро идти. Шум боя постепенно удалялся.

С того момента как прозвучал первый выстрел, минуло больше трех часов. Итог оказался в нашу пользу. Мы потеряли только одного бойца — Латина, противник же — несколько человек убитыми. Еще в самом начале боя Миле первым выстрелом сразил офицера, возглавлявшего колонну.

— Кажется, мы вырвались, Калоян. — Здравко Георгиев вытер пот со лба.

Мы уже достигли хребта. Я отдал команду остановиться на привал. После такого напряжения он был совершенно необходим.

— Садись, привал! — крикнул Ворчо и сам лег на спину.

Я поднес бинокль к глазам и посмотрел в сторону монастыря. Первые группы солдат противника перебежками уже приблизились к нему. Пулеметная стрельба стихла. Колонна, двигавшаяся по хребту, находилась в километре от нас. Она тоже остановилась.

Я посмотрел в бинокль в восточном направлении и замер: по Чурскому гребню двигалось несколько колонн противника. В хвосте колонн шагали кони, навьюченные тяжелыми пулеметами и минометами. Я взглянул на Желявский гребень — с интервалом в пятнадцать минут одна от другой шли четыре колонны. На Буховском гребне — та же картина.

По четырем перпендикулярным к Мургашу гребням наступали войсковые части. Тут было, наверное, не меньше пяти тысяч солдат. Я позвал Здравко и подал ему бинокль.

— Направляются к Центральному Мургашскому хребту. Если они окажутся там раньше нас…

Решение созрело быстро. Нужно опередить противника, занять раньше Мургашский хребет, а оттуда направиться к Витине. Враг начал крупную операцию против нас. Надо было выскользнуть из готовившегося кольца окружения и выйти на свободную местность. От Витины мы намеревались совершить стремительный марш, перевалить через Средна-Гору, а оттуда продолжить путь к Родопам.

Первая чета батальона Ленко была вооружена лучше всех и состояла из старых, опытных партизан. Перед ней мы поставили задачу остановить противника, который снова стал наступать.

Колонна тронулась с места. Скоро она вытянулась по хребту, словно огромная черная змея. Снег ярко блестел на солнце.

Снова завязался бой. Застрочили вражеские автоматы и пулеметы, но первая чета не отвечала. Она получила приказ встретить противника залповым огнем, когда он приблизится.

— Товарищ командир, наши бегут! — В голосе Атанаса слышалось с трудом сдерживаемое негодование.

Весь штаб остановился. Несколько человек из первой четы залегли на хребте и открыли огонь. Остальные бежали в нашу сторону, иногда оглядываясь назад.

Если бы мне сказал кто-нибудь, что они побегут, я бы не поверил. Это были коммунисты, опытные партизаны, это были лучшие наши бойцы, которым я доверил судьбу целой бригады.

Приказ был категорический. Пока не будет подан сигнал к отходу, никто не имел права оставлять позицию. Даже если сама смерть станет угрожать им, все равно они обязаны были ждать приказа.

Так бывает на войне. Так было и в период партизанской войны. Спасая всю бригаду, одна чета могла погибнуть. А эта чета отступала, бежала, предавала своих товарищей… Никогда в жизни я не переживал более тяжелых минут. Может быть, у них кончились патроны? Не могли эти люди оказаться трусами и дезертирами!

Комиссар батальона Ленко стоял рядом со мной, до крови прикусив губы.

Противника нужно было остановить любой ценой, иначе он нас настиг бы, навязал бой, и тогда колонны, двигавшиеся по Желявскому и Чурекскому гребням, замкнули бы кольцо вокруг нас.

— Второй чете выдвинуться вперед! А Ленко с первой четой пусть немедленно нас догоняет.

— Есть, товарищ командир!

Позади нас с новой силой разгорелась перестрелка. Я намеренно отстал. Мне скорее хотелось увидеть Ленко, узнать, что случилось. Когда они догнали нас, я спросил:

— Почему оставили позиции без приказа? Почему побежали?

— Лазар… — (Неужели он станет оправдываться?..) Его голос дрожал: — Товарищ командир, чета не побежала…