Тетя Елизавета вышла на улицу, и ее голос разнесся по двору:
— Коле, Коста, идите домой!
Дети прибежали в дом.
— Если вас кто спросит про тетю Лену, всем говорите, что ничего не знаете.
— Хорошо, мама.
— Вы ничего не знаете! Ничего! Головы вам поотрываю, если разболтаете что-нибудь!
Тетя Елизавета никогда не поднимала руки на детей, не повышала голоса. И вдруг такая страшная угроза: «Головы вам поотрываю!»
— Идите играйте. Лучше, если вас тут не будет, когда они придут!
«Когда они придут!»
Тетя Елизавета словно ножом отсекла надежду, что, может, все обойдется и полиция не станет нас искать. Я вошла в комнату и взяла Аксинию на руки. Что ж теперь делать? Только ждать. Ждать, как ждет осужденный на смерть, вслушиваясь в ночную тишину, не раздадутся ли шаги палача.
Самое страшное — неизвестность. Наверное, вот в такие моменты люди седеют.
Сидишь, сидишь и ждешь. Не можешь ничего делать, ничего предпринять, не можешь ни у кого попросить помощи… А может, и не придут? Может, на этот раз все обойдется?
Надежда начинает теплиться в груди, а потом опять сменяется тревогой.
2
Они пришли. В комнату ввалились два жандарма и агент. Я встала:
— Что вам угодно, господа?
— Где твой муж?
Я опустила глаза.
— Он посажен в лагерь…
— Значит, он не в Германии?
— Нет…
— Зачем тогда врешь, что он там работает?
— Стыдно мне перед людьми. Мама была против моего замужества и теперь все время меня ругает. В нашем роду таких людей не было.
— Он тебе пишет?
После побега Добри велел мне по-прежнему регулярно писать письма в лагерь. Так продолжалось несколько месяцев подряд. Ответа, конечно, не было, и однажды я направила заказное письмо коменданту лагеря. Так и так, господин начальник, моего мужа арестовали и посадили в ваш лагерь. Он писал мне два раза, а потом перестал. Прошу вас, ответьте, что с ним. Жив он или нет, я очень беспокоюсь.
Комендант лагеря мне не ответил, но это освобождало меня от необходимости отправлять бессмысленные письма. Все это было нужно на тот случай, если спросят: «Где ваш муж, пишет он вам?»
Я открыла ящик стола и достала оттуда два конверта.
— Больше года не откликается. Вот, это все.
Агент осмотрел комнату и сказал:
— Пойдете с нами.
Меня с Аксинией на руках повели в общинную управу. Ввели в комнату кмета и оставили одну. На столе лежало наше печенье курабье, стояли кастрюли с мармеладом, коробка с чабрецом, кувшин с бузой. Прошло полчаса. Никто не приходил. Аксиния, которой не терпелось побегать, стала дергать меня за полу:
— Мама, иди сюда!
Пронзительно зазвонил телефон, и в комнату вошел поручик в лакированных сапогах.
— Повернись лицом к стене! — приказал он мне. Потом поднял трубку и произнес: — Поручик Пангаров слушает…
На другом конце провода кто-то орал басом:
— Я жду вас уже полчаса! Немедленно выступайте из Осоиц и двигайтесь к Прекрысте. Там обнаружена большая группа партизан!
— Никак не могу, господин майор. Мы здесь обнаружили лагерь партизан. Нашли продукты и задержали женщину, которая снабжала их.
— Выступайте без разговоров!
— Господин майор…
— Ты слышал приказ?!
Телефон глухо щелкнул. Майор, видимо, бросил трубку. Поручик, дымя сигаретой, нервно шагал по комнате, изредка бросая на меня колючий взгляд, но ничего не говорил. Аксиния опять стала меня теребить:
— Мама, пойдем!
— Погоди, погоди, миленькая, скоро пойдем.
Не прошло и десяти минут, как вновь зазвонил телефон.
— Слушаю…
— Вы еще не выступили, поручик Пангаров?
— Господин майор…
— Ты все еще торчишь там?
— Я не могу выступить, господин майор. Женщина…
— Погоди, я научу тебя.
Майор опять бросил трубку. Поручик еще быстрее зашагал по комнате. Вдруг на шоссе показался автомобиль. Он мчался с бешеной скоростью. Перед общинной управой тормоза взвизгнули, из машины выскочил майор Стоянов и стремительно влетел по лестнице. Дверь с шумом отворилась.
— Поручик Пангаров! Почему не выполняете приказ? Немедленно выступайте куда вам велено! Там обнаружена большая группа партизан!
— А эта женщина?..
— Пусть убирается отсюда! Ведь мы партизан упустим!..
Я схватила Аксинию и быстро выскользнула за дверь.
Дома меня встретила тетя Елизавета:
— Что, отпустили?
Я молча кивнула головой. Ко мне подбежали Коле и Коста. Коле, понизив голос, сообщил:
— Тетя Лена, мы сказали, что к тебе в гости никто не приходил и что ты целыми днями одна сидишь в доме…
Вскоре вернулся и Стефан, которого тоже в этот день арестовали. Его избили и отпустили.
Грузовики с жандармами проурчали рядом с нашим домом и выскочили на шоссе. Как будто опасность миновала, но страх еще продолжал сдавливать сердце.
Что будет дальше? Майор Стоянов завтра же поймет, что напрасно освободил меня. А если не завтра, так на следующий день жандармы опять ввалятся в дом… А Добри все нет. Где-то здесь, я знаю, Бойчо, Нанко и Генчо. Они бы смогли забрать нас с собой. Но кто знает, где они сейчас скрываются, после того как жандармы обнаружили «палатку»?.. Да и нельзя мне к ним идти.
Дверь неожиданно резко распахнулась. На пороге стоял офицер, а за ним — сторож с винтовкой. Штык на ней был отомкнут.
Я подняла голову и медленно выпрямилась. Услышала, как офицер шагнул раз и другой ко мне и…
— Здравствуй, Лена!
Голос! Его голос! Добри! С плачем я прижалась к его груди.
— Что тут произошло?
В нескольких словах я рассказала ему все.
— Все ясно, здесь оставаться больше нельзя, — сказал он.
— Тогда я буду собираться в дорогу сейчас…
— Нет, не сейчас. Завтра вечером мы придем и заберем вас всех. — Он сказал несколько слов Стефану, чтобы тот отправлялся в Софию, затем повторил: — Завтра вечером я буду здесь. Чтобы все были на месте.
Дверь захлопнулась за ним, а я все еще стояла в оцепенении и никак не могла поверить, что он был здесь, разговаривал со мной, что теперь он все знает.
3
До наступления темноты оставалось семь часов. Тогда и должен был прийти Добри. Едва ночь опускается на село, как хозяевами положения становятся наши.
Я снова посмотрела на часы. Прошло еще полчаса. Как медленно течет время! И тут вдруг у нашего дома остановился желтый полицейский автомобиль.
— Елена Добрева Маринова?
— Да, это я.
— Следуйте за нами.
Я узнала голос майора Стоянова. Простилась с мамой, дочкой. Мне указали на заднее сиденье автомобиля.
Мама взяла Аксинию на руки, а она с любопытством, серьезно осматривала автомобиль и незнакомых мужчин В форме.
Ах, Добри, Добри, не успел!.. Мне хотелось кричать от муки и боли.
Автомобиль тронулся с места.
— Куда вы меня везете, господа?
— Вы арестованы, а с арестованными разговаривать не разрешается, — ответил майор Стоянов.
Мы остановились около здания новоселского полицейского управления, и меня ввели в комнату дежурного. Вскоре вошли агент и старший полицейский Бозаджийский.
— Ты пойми, что это пока не допрос. Мы христиане и на второй день пасхи никого не допрашиваем. Просто хотим познакомиться с тобой, — заговорил Бозаджийский.
— Спрашивайте, я все вам скажу.
— Тогда скажи, где сейчас твой муж?
— В лагере.
— Так, так. А отчего же он не пишет тебе?
— Не знаю.
— Слушай, а где вы познакомились?
Я смущенно улыбнулась:
— Шла один раз по Регентской улице. Кто-то шел за мной и свистел. Я обернулась, а он снял шапку. «Так, мол, и так, разрешите познакомиться с вами». Вежливый, культурный. И костюм на нем новый. Так и познакомились.
— А потом?
— Он был красивый… И я вышла за него замуж.
— Красивый! — возмутился агент. — У тебя что, головы на плечах не было?
— Не было…
— А как твоя мать на это посмотрела?
