Никакие консультации и физиотерапия, которые я прошел, не помогают избавиться от чувства неполноценности. Я не могу этого сделать, как бы сильно я ни хотел провести время с Хлоей.

Мой желудок опускается, когда Хлоя пишет мне ответное сообщение.

Хлоя Преступница: О нет:(Бедный парень. Как он себя чувствует?

Да, Сантьяго, как он себя чувствует? При одном взгляде на Марко, прыгающего по диванам и кричащего что-то о том, что нельзя наступать на лаву, у меня в груди все сжимается.

Я: Боль в горле и насморк.

И приступ лжи, унаследованный от тебя.

Хлоя Преступница: Не беспокойся. Надеюсь, он скоро поправится. Может быть, мы сможем пойти в другой раз, когда ему станет лучше.

Я не могу найти в себе силы ответить.

Марко просит меня взять его на прогулку к озеру. Мы целый час пытаемся запустить лягушек. Он хлопает и исполняет победный танец, когда один из его камней проскакивает по ровной воде. Это напоминает мне о том, как мы с Ноа вместе стояли на подиумах, попивая шампанское под взрывную музыку.

Воспоминание заставляет мое тело напрячься, прежде чем я успеваю его отогнать. Я делаю все возможное, чтобы спрятать эти чувства подальше, но время, проведенное с Марко, возвращает мне самые старые и болезненные.

Голос Марко выводит меня из оцепенения.

— Что это?

— Что?

Он подбегает к бумажному пакету, лежащему на земле примерно в двадцати футах от нас.

Мое настроение становится все хуже и хуже, когда я подхожу к нему. Я анализирую содержимое, обнаруживаю различные детские лекарства и упаковку горячего супа. На пакете с пожеланиями выздоровления нет имени, но очевидно, кто потрудился явиться с ним.

Меня охватывает чувство вины, желудок сжимается до предела. Я достаю телефон из штанов и обнаруживаю новое сообщение.

Хлоя Преступница: Рада видеть, что Марко чувствует себя лучше. Слава Богу, что быть лживым козлом не заразно.

Мои ладони дрожат, пока я придумываю способ объясниться. Чтобы она поняла, что я принял решение из-за неуверенности в себе, а не из-за нее.

Я: Это не то, что ты думаешь.

Я продолжаю печатать. Точки на ее стороне сообщения появляются и исчезают так же быстро, как и появились в первый раз. Я не успеваю отправить следующий ответ, как мой телефон снова сигналит.

Хлоя Преступница: Ты прав, потому что я думала, что ты тот, кем ты явно не являешься. Я должна была догадаться, когда ты в первый раз солгал о нас своей семье. Сделай нам обоим одолжение и забудь мой номер.

Я: Ты не понимаешь. Дай мне шанс объяснить.

Хлоя Преступница: Навязчивые лжецы — это жесткий предел для меня. Я откажусь от твоего предложения.

Марко весело смотрит на меня, когда я стону. Я только и делал, что лгал перед ней, вокруг нее, вместе с ней. Все, что мы делали вместе, было шоу для кого-то другого. Ну, все, кроме наших частных разговоров и вчерашнего дня. Там были только мы.

За исключением того, что ты скрываешь свою истинную личность, и это все еще ложь.

Я: Мне жаль.

Хлоя Преступница: Извините. Этот номер больше не обслуживается. Поймите намек, как это сделала я, и забудьте о моем существовании.

Я: Но что, если я не хочу?

Я стою у озера с Марко еще десять минут, ожидая ответа, который не получу. Очевидно, что я облажался. Точка. Неважно, чем я руководствовался в первую очередь.

Самое худшее во всем этом — знать, что она никогда не примет меня. Если она так отреагировала на маленькую ложь, я не могу представить, что она почувствует, когда я скажу ей, что на самом деле я знаменит. Или был.

Мой список недостатков продолжает расти, в то время как исправимые части меня самого превращаются в не что иное, как в далекие воспоминания.

Хлоя

— Вот козел, — Брук говорит поверх звуковых сигналов оживленного утра в Нью-Йорке. На нее не похоже звонить мне во время утренней прогулки, но я развлекала ее, поскольку Маттео уже покинул магазин.

— Расскажи мне все. Я не могу поверить, что он мог солгать о том, что ребенок болен. Кто вообще так делает? — я провожу шваброй по полу кофейни.

— Кто-то, кто привык лгать, чтобы добиться своего?

Я сморщила нос.

— Уф. Мне следовало бы догадаться.

— И что ты собираешься делать?

— Ну, я надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

— Кстати, о столкновениях…

Я втянула воздух.

— Что случилось?

— Я столкнулась с твоей мамой.

— Нет. Когда?

— Да. Сегодня утром она снова заходила к нам в квартиру. Я не видела ее, когда выбегала за дверь, и в итоге пролила кофе на свою любимую блузку, когда наши тела столкнулись.

Я поморщилась, мысленно отметив, что мне нужно оплатить счет Брук за химчистку.

— Ты шутишь.

Брук вздыхает.

— К сожалению, нет. Пока я стояла там, пропитанная обжигающе горячим кофе, она имела наглость спросить меня, была ли ты там. Я сказала ей, что ты в Европе.

— Ты что?!

— Блять. Я знала, что это не то, что нужно было говорить, — она застонала. — Прости. Я виновата. Но если честно, я плохо соображала. Весь мой кофе попал на рубашку, а не в рот.

Я вздыхаю.

— Тебе не нужно извиняться передо мной. Она не твоя проблема.

— Но я все равно чувствую себя виноватой.

Я ненавижу ставить Брук в такое положение. Она не должна выступать в качестве буфера между моей матерью и мной, особенно когда меня нет рядом.

— Не надо. Пожалуйста. Это ведь она была не права. Что она сказала, когда ты сообщила ей, что меня нет в стране?

— Она спросила, работаешь ли ты стюардессой, потому что только так ты можешь позволить себе путешествовать.

— Вот сука.

— Согласна. Я сказала ей, чтобы она отвалила и пожелала хорошего дня.

Я прислонилась к стойке, убирая с лица распущенные волосы.

— Может, мне позвонить ей и сказать, чтобы она больше не приходила к нам? Я не хочу, чтобы она беспокоила тебя, пока меня нет дома.

— Нет. Не обращай на нее внимания. Если я чему-то и научилась у своих жутких бывших парней, так это тому, что повышенное внимание только подкрепляет их поведение.

— Правда?

— Да. Я проверяла это снова и снова. Сначала они расстраиваются, потому что ты не даешь им то, чего они хотят, но в конце концов они сдаются и находят кого-нибудь другого для домогательств.

— И это работает?

— В конце концов. Она же не может получить от тебя деньги, если тебя здесь нет.

— Ты права.

Она смеется.

— Как обычно.

— Спасибо, что справляешься с ней и терпишь меня. Как я могу загладить свою вину перед тобой?

— Найди мне мужа. Все, что я прошу, это кого-нибудь с большим…

— Брук!

— Сердцем! Большим сердцем.

Я хихикаю, забрасывая все тревоги по поводу моей матери в дальний ящик. Она не может беспокоить меня, когда я нахожусь за тысячи миль. И в конце концов, это я даю людям разрешение причинять мне боль. В конце концов, я выступаю против нее и оставляю эту часть своей жизни позади.

* * *

Звонок мобильного телефона заставил меня проснуться. Я застонала, приподнялась и вытащила телефон из держателя.

— Алло?

— Хлоя. Слава Богу, ты ответила. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, — голос Сантьяго звучит как полурычание.

Я не потрудилась ответить ни на одно его сообщение после вчерашнего инцидента на озере. Вместо этого я проигнорировала его извинения, как будто их и не было. Дать ему шанс с самого начала было ошибкой. Я должна была догадаться, как легко он лгал всем остальным в своей жизни. Если кто-то может лгать своей собственной сестре, он может лгать кому угодно.