Из меня вырывается смех.

— Ну…

— Мы никогда не были рядом с кем-то знаменитым и вели себя как дураки. Ты, наверное, привыкла к Сантьяго, раз он твой парень, но для нас это было как первая встреча с нашим кумиром. Сантьяго Алаторре — один из величайших, как и его шурин. Твой парень стоит в одном ряду с Михаэлем Шумахером.

Михаэль Шумахер — кто?

— Точно, — что ж, это звучало гораздо безопаснее, чем задавать вопросы о парне, о котором я должна знать все.

— Ты пригласила нас, чтобы мы провели с тобой время вне работы, а мы отняли его, приставая к Сантьяго. Пожалуйста, простите нас за то, что мы вели себя как неуклюжие дураки перед вами обоими. Мне стыдно, что я так отреагировал.

Если бы у меня был стакан воды, я бы сейчас им подавилась. Его извинения искренни, и я не могу не простить его. Я не могу держать на него зла. Если бы кто-то сказал мне, что я буду ужинать с Мишель Обамой, я бы тоже охренела.

Подождите, Сантьяго может помочь мне устроить ужин с Обамой? Вот это меня заинтересовало в его славе.

Я заверяю Маттео, что между нами все в порядке, и мы возвращаемся к работе. Я не из тех, кто затаивает обиду, потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на злобу к людям, которые искренне заботятся о нас. Маттео мог бы не извиняться и оставить все как есть. Но его смелость и честность заставили меня увидеть его в совершенно новом свете.

* * *

— Передай мне отвертку, пожалуйста, — Сантьяго выкатывается из-под машины и смотрит на меня своими карими глазами.

Он выделяется на фоне серого цементного пола гаража. Существует ли такая вещь, как быть слишком красивым? Говоря о мужчине, смотрящему на меня с ухмылкой, которая должна быть запрещена в любой стране, где я нахожусь.

Я беру инструмент и передаю ему. Слава Богу, он научил меня названиям всех своих штуковин, потому что после того, как он упомянул автолобзик и вытягиватель вмятин, я бы влипла.

Я оглядываю его гараж. Это что-то прямо из фильма «Форсаж», с кучей машин разных поколений. У меня возникает соблазн провернуть кражу и умыкнуть красный кабриолет, пока он спит.

Соблазн — ключевое слово.

— Что это за взгляд? — он показывает на меня отверткой.

— Думаю о том, что нужно сделать, чтобы украсть одну из твоих машин.

— Я знал, что ты преступница.

— Преступников ловят, — я улыбаюсь ему озорной улыбкой.

Он возвращается под машину.

— Ты готова к этим выходным?

— Настолько, насколько можно быть готовой к апокалипсису.

Его смех разносится поверх щелкающих звуков его инструментов.

— Все не так уж плохо.

— О, правда. Тогда действительно удивительно, как ты так долго держался в стороне от всего этого, — я представляю, как он закатывает на меня глаза.

— Ты знаешь почему.

— Отлично. Чем ты занимался все это время вдали от страны роскоши?

Шум под машиной затихает.

— Почему ты спрашиваешь?

— О, мне просто любопытно узнать о тебе побольше.

Он фыркает.

Я усмехаюсь.

— Ты ведь понимаешь, что мне нужно знать о моем ненастоящем парне больше, чем тот факт, что он любит машины, занимался гонками и любит короткие прогулки, где его никто не беспокоит?

— Сделай акцент на части «никто не беспокоит», пожалуйста.

Я заливисто смеюсь.

— Давай. Что о тебе никто не знает?

— Зачем мне делиться с тобой чем-то подобным только для того, чтобы потом ты могла рассказать об этом журналистам?

Ну и ну, кто-то сегодня ворчливый.

— Я не собираюсь никому рассказывать. Но я хочу иметь представление о том, кто ты как личность. Знаешь, когда мне нужно будет придумывать истории, требующие некоторой последовательности.

— Я раньше играл на гитаре каждый вечер перед сном.

— Стоп. Ни за что! — я наклоняюсь и заглядываю под машину, но меня встречает только макушка его головы. Как же много всего можно было узнать о нем.

Он ворчит что-то, чего я не могу понять.

Я каким-то образом поднимаю челюсть с пола.

— Ты серьезно играешь на гитаре?

Он снова делает паузу в своей работе.

— На акустической.

— Боже мой! Ты должен сыграть для меня.

— Нет.

— Давай, — хнычу я.

— Все равно нет.

— Ты такой вредный.

— Я никогда не утверждал обратного.

Я закатываю глаза.

— Когда ты участвовал в гонках, ты брал с собой гитару?

Отвертка бьется о землю.

Уф. Неправильный вопрос.

— Не важ…

— Да. Я всегда путешествовал с гитарой во время гоночного сезона. Это делало плохие дни терпимыми, а хорошие — запоминающимися.

Я прислонилась к капоту машины, чтобы не упасть. С девушкой может случиться обморок.

— Ты все еще играешь?

— Нет.

— Почему?

— Потому что музыка — это пища для души, а моя чувствует, что ее недостает.

Вау. Его сердце взывает к моему, умоляя меня помочь ему. Внешне он может выглядеть красивым, но внутри он просто сломлен. Это меня совершенно очаровало.

У меня такое чувство, что Сантьяго особенно сильно любит. Будь то его семья, или гонки, или даже музыка, которую он играет, он любит безоговорочно и всем сердцем. И как кто-то может пережить ту боль в сердце, которую он испытал, когда потерял ногу и отказался от гонок?

— Надеюсь, однажды ты снова будешь играть, — я имею в виду каждое слово.

— Я тоже, Хлоя. Я тоже.

Сантьяго

Я вытираю полотенцем запотевшее зеркало в ванной. На меня смотрит потрепанное лицо с отросшей бородой и неровными волосами. У меня никогда раньше не было таких длинных волос. Я провожу рукой по локонам, мои пальцы зацепились за несколько колтунов после душа.

Вот кого я хочу показать миру в эти выходные? Парня, который позволил обстоятельствам сломать его до такой степени, что он едва узнает себя? И что еще важнее, таким ли парнем я хочу быть перед Хлоей? Я хочу произвести на нее впечатление, а не заставить ее бежать в противоположном направлении.

Один взгляд на себя заставляет меня задуматься, почему она не убежала при первой же возможности. Я выгляжу как человек, видевший лучшие времена. Черт, да видевший лучшую жизнь.

Я открываю один из ящиков туалетного столика и достаю принадлежности, чтобы подстричь бороду. Возможно, это всего лишь косметические изменения, но, тем не менее, это перемены.

У меня уходит, кажется, целая вечность, чтобы удалить все лишние волосы на лице. Я провожу рукой по щетине и улыбаюсь.

— А теперь, какого хрена я собираюсь делать с волосами?

* * *

— Милый, я дома! — Хлоя зовет меня с порога.

Я захожу в прихожую, разглядывая ее чемоданы, которые выглядят так, будто еще одна поездка — и они развалятся на части. Как эти потрепанные сумки доехали сюда из Америки, ума не приложу.

— Вот дерьмо! — задыхается она. — Кто ты и что ты сделал с Сантьяго?

Судя по реакции Хлои, капитальная стрижка того стоила. Моя голова кажется в сто раз легче, а пряди уложены так, как мне раньше нравилось.

— Привет, — я потираю затылок.

Ее глаза переходят с моего лица на волосы и снова на лицо.

— Ого. Вот что ты прятал под бородой и волосами? Это как «Дьявол носит Прада», только более мужественно. И определенно горячее на тысячу градусов.

Я смеюсь себе под нос и наклоняю голову к ее сумкам.

— Ты берешь все это с собой для поездки на выходные?

— Нет. Я планировала потом переехать сюда. Что скажешь? — она говорит певучим голосом, хлопая ресницами так, что это говорит обо всем, кроме невинности.