Ноа продолжает.

— Это твой шанс вернуться. Я не хочу, чтобы кто-то другой занял мое место, кроме тебя. И нет никого, кто заслуживает этого больше.

Я крепко сжимаю в кулаке пустой стакан.

— Я не могу сделать это.

— Сможешь. Тебе нужно только сесть обратно в машину и попробовать. Это займет всего один раз, чтобы позволить порыву взять верх и стереть твои страхи. Такие люди, как мы, жаждут адреналина, и он никогда не исчезнет, как бы ты ни старался. И я помог создать технологию…

— Я люблю тебя как брата за желание помочь мне, но я не могу этого сделать. Ты не понимаешь.

— Назови мне причину, почему я должен бросить это. Хорошую причину. А не ту чушь, которую ты несешь уже на протяжении многих лет.

— Есть ли более веская причина, чем тот факт, что у меня нет ноги и мне вообще не стоит садиться за руль?

— Разве ты не скучаешь по этому? Неужели вчерашняя гонка против меня ничего в тебе не пробудила?

Конечно, это было так. Во время гонки я почувствовал себя пьяным до невозможности, не прикоснувшись ни к одной унции алкоголя. Я думал, что не смогу этого сделать, но я преодолел свой страх с помощью Хлои рядом со мной. Это напомнило мне о том, по чему я скучаю больше всего на свете. Но скучать по тому, чего я никогда не смогу достичь снова, не имеет смысла.

Желать невозможного — глупо. Хлоя убьет меня за это, но от этого мои слова не становятся менее правдивыми. Желания приводят к разочарованию, а разочарование приводит к депрессии, и мне надоело бороться с этой тьмой. Это утомительно — вести невидимую войну внутри моей головы.

— Я не думаю, что смогу снова участвовать в гонках Формулы-1.

Он качает головой, глядя в сторону.

— Я смогу с этим справиться.

— Что? — я отступаю назад.

— Ты сказал «не думаешь». Ты потратил годы, говоря, что не будешь, но это первый раз, когда ты не уверен. Что ты колеблешься, когда я спрашиваю. Все, что мне нужно сделать, это убедить тебя в обратном.

Я качаю головой из стороны в сторону.

— Ты не сможешь.

— Может, и не смогу, но теперь у тебя есть кто-то, ради кого стоит напрячься. Может быть, ты хочешь показать ей и себе, что ты можешь быть тем мужчиной, которого она заслуживает. Парнем, который пройдет через ад, чтобы выйти из него победителем. И этого достаточно, чтобы ты вернулся за руль. Я знаю это.

Я не пытаюсь его поправить. Я не могу сказать, что все мои отношения — это фарс. И самое главное, я не знаю, действительно ли Ноа не прав. За то небольшое время, что я знаю Хлою, я уже добился большего, чем за последние несколько лет. Но пока она заставляет меня чувствовать себя хорошо, я не могу игнорировать чувства, растущие внутри меня.

Рука, снова хлопнувшая меня по плечу, отвлекает мое внимание. Я кручусь на месте, сталкиваясь лицом к лицу с Джеймсом Митчеллом. Он выглядит так же, как и в тот день, когда я покинул мир гонок. Его седеющие волосы зачесаны назад, а костюм остается таким же безупречным, как и всегда.

— Смотрите, кто это! — его зеленые глаза светлеют, а улыбка расширяется.

— Привет, Джеймс.

— Хорошо, что ты вернулся.

Моя поза становится жесткой.

— На выходные.

Его улыбка не ослабевает.

— Даже лучше. Мой преклонный возраст означает, что я могу справиться только с одним из вас, засранцев, за раз, — он подмигивает.

Ноа смеется рядом со мной. Мои плечи опускаются, и я выпускаю вздох, о котором даже не подозревал. Не знаю, почему я ожидал, что Джеймс надавит на меня в этом вопросе, но он остается спокойным.

Джеймс обхватывает мое плечо и притягивает меня к себе.

— Расслабься. Мы рады, что ты у нас есть, даже если это всего лишь на выходные.

Я киваю головой и снова обнимаю его. После того, как меня не было так долго, я не представлял, как сильно я скучал по Джеймсу. Я слишком долго пренебрегал этой частью своей жизни.

Он отпускает меня.

— Как ты смотришь на то, чтобы поздороваться с парой людей из старой команды? Они желали подойти, но не хотели переходить границы.

С каких пор я стал запугивающим куском дерьма? Это всегда была работа Ноа. Я смотрю на своего шурина, удивляясь, как я стал самым сварливым засранцем из нас двоих.

Ноа поднимает бровь в молчаливом ответе.

Верно.

Так вот как я хочу, чтобы меня запомнили? Даже после того, как Ноа уйдет на пенсию и мне больше не придется показываться на треке, я войду в историю как затворник, который позволил обстоятельствам погубить себя. А никто не хочет, чтобы его запомнили в истории как неудачника.

Я киваю головой, подтверждая свое решение. К черту последствия. Я поздороваюсь, даже если часть моего достоинства угаснет и умрет.

Джеймс подводит нас к нескольким старым коллегам. Следующие десять минут я отвечаю на простые вопросы и слушаю истории ребят, работающих на пите. Все остаются дружелюбными и приветливыми, и никто не спрашивает меня на ту тему, которую я ненавижу больше всего.

Мне неприятно это признавать, но Ноа был прав. Действительно, кажется, что эти ребята скучают по мне. Это видно по их улыбкам и по тому, как они делятся историями о днях гонок с Ноа. Они подшучивают над ним, заставляя меня смеяться над тем, как Ноа ошибается, что случается нечасто. Никто не пытается вспоминать мои старые времена. Вместо этого они спрашивают, чем я занимался в последние годы.

Что-то высвобождается внутри меня. Я не знаю, что происходит, но как будто что-то, что я держал взаперти, наконец, выходит на поверхность. Из меня льется откровенность, я рассказываю о том, как нянчился с Марко, и обо всех катастрофах, которые случались. Я рассказываю о различных автомобилях, которые я восстановил, и о том, как мне наконец-то стало нравиться жить на озере Комо. Все остаются заинтересованными, а вопросы, которые они задают, облегчают беседу.

Что-то сверкнувшее в уголке глаза привлекает мое внимание. Все исчезает, когда в поле моего зрения появляется Хлоя со своей сияющей улыбкой и ореолом позитива. Все взгляды устремляются в ее сторону, когда она откидывает голову назад и смеется над тем, что говорит Майя. Мы все — беспомощные мотыльки, ищущие ее свет.

От этого зрелища я застываю на месте. Моя грудь напрягается, когда я впитываю ее, позволяя ей вдохнуть в меня новую жизнь одним лишь своим присутствием.

Может быть, мне все-таки стоит загадать желание, потому что такие женщины, как Хлоя Картер, встречаются нечасто. И, черт возьми, она заставляет меня желать большего, чем снова сесть за руль или выбраться из тюрьмы, которую я сам себе создал. Она заставляет меня желать любви, а это самая опасная вещь для такого человека, как я. Не потому, что я не хочу ее, а потому, что я желаю ее до такой степени, что готов сделать все, чтобы это произошло.

Абсолютно все. Да будут принесены жертвы.

Сантьяго

Каблуки Хлои звонко стучат по кафельному полу, когда мы входим в лифт отеля. Я нажимаю кнопку пентхауса, и кабина со скрипом поднимается вверх.

Хлоя стоит в углу, уставившись в потолок. Я сканирую ее тело, пытаясь выбрать, на чем сосредоточиться: на лице, сиськах или заднице. Платье выглядит на ней невероятно, и у меня возникает искушение купить по одному всех цветов.

Воздух сгущается вокруг нас, становится тяжелым от напряжения, когда ее глаза фокусируются на мне. Только на мне.

Я стою выше, наслаждаясь тем, как темнеют ее глаза, когда они пробегают по моему телу.

Хлоя краснеет и отводит взгляд, когда ее глаза встречаются с моими. Она присвистывает, и я смеюсь.

Я преодолеваю расстояние между нами.

— Ты нервничаешь?

— Честно?

Я киваю головой.

— Да, то, как ты смотришь на меня — пугает, — она сглатывает и переводит взгляд на старый циферблат над дверью лифта, показывающий, что мы находимся только на десятом этаже из тридцати.