Мое сердце заколотилось в груди.

— Правда?

Он подмигивает. Я краснею. Цикл повторяется.

Я прочищаю горло.

— Итак, где вино, о котором ты говоришь, потому что я бы могла выпить бокал прямо сейчас.

Он с улыбкой качает головой.

— Только после того, как уберем все острые предметы.

Мы работаем бок о бок, Сантьяго объясняет каждый шаг процесса. Вместе мы делаем партию эмпанадас. Те, что получились у меня, немного кривые и набиты до отказа, но Сантьяго посмеялся и все равно приготовил их.

Сантьяго работает над парой своих тапас, пока я потягиваю вино.

Марко приходит, когда Сантьяго зовет его по имени. Мы втроем сидим вместе и едим, ведя себя как маленькая счастливая семья, которую я ощущаю только в присутствии этого мужчины. В моей юности не было ничего подобного. Но вместо типичного холода, проникающего в мои вены при мысли о прошлом, в груди разливается тепло.

О Боже. Не привязывайся к тому, чего у тебя никогда не будет.

Я отгоняю эти мысли и сосредотачиваю все свое внимание на Марко. Он отвлекает меня, рассказывая обо всех веселых вещах, которые он делал со своим дядей сегодня до моего появления.

— Что ты собираешься делать дальше, Марко? — я смотрю на него.

— Мама и папа берут меня на гонки, — он издает звук, похожий на звук автомобиля, когда отправляет эмпанаду в рот.

— Гонки? Ого! — я смеюсь при виде его. Этот ребенок такой милый, что я хочу, чтобы он остался еще на неделю.

— Они отправляются на следующий Prix, как только Майя заберет его завтра и присоединится к Ноа. Они проведут лето, путешествуя с командой, прежде чем Марко снова начнет ходить в школу.

— Это весело! Куда они едут дальше?

— В Монцу на Гран-при Италии, — он говорит негромко.

Марко хлопает в ладоши.

— Да! Италия! Папа победит!

Я улыбаюсь.

— Откуда ты знаешь?

— Он самый лучший.

Улыбка Сантьяго спадает. Перемена темная и безошибочная. Воспоминания мучают нас всех, независимо от времени и места.

Мне не нравится выражение его лица. Думая сердцем, а не мозгом, я выбалтываю что-то безумное, потому что хочу, чтобы его грусть исчезла.

— Итак, Сантьяго, какие у тебя планы на следующую неделю, когда Марко уедет?

На его лбу появляется пара морщинок, а брови сходятся вместе.

— Ничего особенного, кроме нашего ужина во вторник. Кто-то доставил мне новую машину для реставрации, так что, думаю, я буду работать над ней в течение следующих нескольких недель.

— Правда? Ты помнишь, что я люблю чинить машины? Это моя новая страсть.

Его хмурый взгляд исчезает, когда он улыбается.

— Да. Я помню этот факт о тебе. Винтажные автомобили, верно?

— О, да. Чем старше, тем лучше, — это прозвучало как правильная вещь.

Его улыбка превратилась в нечто коварное.

— Удивительно. Я тоже люблю винтажные машины.

Я прижимаю ладонь к груди и изображаю шок.

— Ты только посмотри на это! Кто бы мог подумать, что у нас так много общего! Я уверена, что ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе, чтобы отремонтировать машину, которую ты получил?

Его настороженные глаза встречаются с моими.

— Зачем тебе это нужно?

Да, Хлоя, зачем? Я сохраняю спокойствие и собранность, несмотря на свои бешеные мысли. Мои действия едва ли имеют смысл для меня самой, поскольку мы никогда не обсуждали возможность проводить время вместе вне всяких уловок. Но я не могу сопротивляться желанию убрать грустное выражение в его глазах, когда он думает о том, что его семья путешествует без него.

Даже если для этого придется ослабить бдительность.

Хлоя

— Думаю, мне лучше пойти, — я переплетаю пальцы и покачиваюсь на пятках.

Когда Марко спит в своей кровати, а вся посуда убрана, кажется, что самое время уходить.

— Не хочешь остаться еще ненадолго? Я могу открыть еще одну бутылку вина. — Сантьяго торопливо произносит слова, его голос звучит нерешительно и в то же время пронизан надеждой.

О Боже. Он нервничает? Я пытаюсь вымолвить хоть слово, но ничего не выходит из моих губ. Я, лишенная дара речи. Брук рассмеялась бы от этой идеи.

— Никакого давления. Если ты не можешь, потому что тебе завтра рано на работу, то не беспокойся об этом, — продолжает он.

К черту его за то, что он забрался ко мне под кожу и чувствует там себя как дома. Я не могу удержаться от того, чтобы не кивнуть головой, соглашаясь побыть с ним один на один. Он словно излучает феромоны, заманивая меня в ловушку мускулами, сексуальным испанским акцентом и робкими улыбками.

Сантьяго ведет нас обратно в гостиную, а потом уходит за бутылкой вина. Когда он снова входит в комнату, мой взгляд падает на этикетку. Это та же марка, которой я восхищалась во время ужина, утверждая, что у меня никогда не было ничего настолько качественного, поскольку обычно я покупаю все, что имеет этикетку «купи одно, второе бесплатно». От того, что он взял еще одну бутылку той же марки, я чуть не упала в обморок.

Сантьяго занимает место на диване, сохраняя немного пространства между нами. Я благодарна ему за это, потому что сегодня я серьезно сомневаюсь в своем самоконтроле рядом с ним. Он ведет себя слишком мило, на мой взгляд.

Он передает мне полный бокал вина. Его рука касается моей, посылая ток вверх по моей руке.

Я отдергиваю руку.

— Какую машину ты планируешь восстанавливать?

— Ягуар Си-Тайп 1951 года, — он улыбается про себя.

— Звучит… роскошно? — единственное, что я знаю о машинах, это то, что машины с самым громким глушителем обычно сигнализируют о том, что рядом находится мужчина с маленьким членом.

Он смеется так, что у меня подкашиваются пальцы на ногах.

— Судя по тому, как она выглядит сейчас, ты бы так не сказала.

— Правда? Зачем тогда покупать ее?

— Потому что самое интересное — это чинить ее.

— Как давно ты занимаешься этим?

Он смотрит в сторону.

— С тех пор, как смог себе позволить.

Я пытаюсь скрыть свое удивление.

— И когда это было?

— Когда я добился успеха в гонках. До этого моя семья с трудом сводила концы с концами. Все это, — он обводит рукой комнату — потребовало тяжелой работы. Мои родители были не совсем финансово обеспечены. По крайней мере, пока я не обеспечил их достаточными сбережениями, чтобы они могли жить безбедно до конца своих дней.

— О. Вау. Я не знала этого о тебе, — этот маленький факт заставил меня посмотреть на него в новом свете. Возможно, у нас больше общего, чем я думала вначале.

— Если ты погуглишь меня, это, вероятно, будет одним из первых, что появится, — он качает головой. — Подожди. Не надо меня гуглить. Это плохая идея.

Ну, технически я его не гуглила.

Его глаза сужаются, когда он изучает мое лицо.

— Ты это сделала, не так ли?

Я отворачиваюсь, тая под его пристальным взглядом.

— Эм… не я. А вот Брук — да. Но она не сказала мне многого.

— Что она сказала?

Я смотрю куда угодно, только не на источник моего смущения, как будто его глаза могут уловить мои мысли.

— Только то, что у тебя состояние, сравнимое с бюджетом небольшой страны.

— И это все? Ладно, это не так уж плохо, — он очаровательно сморщил нос. Боже правый, очаровательно? Хлоя, пожалуйста, обуздай свои яичники. Они разрушают твой мозг.

— Угу, — я хватаю свой бокал с вином и выпиваю половину содержимого одним махом.

Он наклоняет голову, и на его губах появляется призрак улыбки.

— Мне нравится, что ты можешь лгать всем, кроме меня. Это довольно забавно.

— Что? — бормочу я.

— Я отдаю тебе должное. Ты впечатляюще умеешь врать. Моей сестре, моему шурину, своему отцу. Это то, что привлекло мое внимание к тебе. Но когда ты остаешься со мной наедине, ты все выкладываешь. Поэтому я спрошу тебя еще раз. Что сказала твоя соседка? — властный тон в его голосе заставил мою нижнюю половину сжаться.