— Ах, ты ж старая хитрая… — хохотнул Черт, но я больше ничего не видел и не слышал. Я лишь почувствовал, как на мой лоб легла горячая рука Валькирии, я лишь видел полные необъяснимого счастья глаза Суккубы. И больше ничего.

Перед моими глазами мелькали картинки, но зацепить что-то у меня получалось крайне редко. Я видел господина старшего повара, недовольно потрясающего полотенцем, видел лупящих меня и скалящихся подмастерий, видел сбегающий на печь соус. Это все я сумел хорошо рассмотреть, но дальше. Дальше картинки мелькали слишком быстро. Мне стало страшно, я заворочался и получил еще один долгий поцелуй от Суккубы. После него меня уже не волновали мельтешащие картинки. Да меня ничего больше не волновало, лишь бы поцелуй не прерывался. Но он прервался. И, наверное, как всегда на самом интересном месте. Не могу быть в этом уверен, я понятия не имею, что она делала, кроме того, что возила языком в моем рту. Мне хватало и этого.

Но поцелуй прервался. Мягкая рука Валькирии исчезла. Чудесный запах цветов растаял, а сами цветы засохли, почернели и сжались, вместо них появились тюки все еще зеленой, но воняющей выделениями травы. К запаху пота и все тех же выделений примешивалась вонь крови. Я не хотел открывать глаза, но открыл их, когда почувствовал, как на лоб опустилась холодная, мокрая тряпка. Открыл и закрыл их снова. Я не хотел видеть, того, что увидел. Я хотел обратно на цветочный луг.

Потому что надо мной скрипела всеми досками сразу, разваливающаяся на ходу, крытая повозка, и внутри нее что-то, мягко говоря, воняло. Я приподнялся, а точнее попытался, но бинты, коими я был обмотан с ног до головы, а так же крепкая рука Бели не позволили мне этого сделать. Зато я понял, что здесь так воняло. Я. Вонял в повозке я! Точнее мое тело. В еще точнее то, во что были пропитаны бинты коими я и был обмотан.

— Лежи, — ласково произнесла Бели, продолжая совсем не ласково сжимать мне плечо. — Лежи, Зернышко. Все хорошо. Ты жив, — она на мгновение отвернулась, свободной рукой смахнула слезу, а может, почесала нос, вонял-то я будь здоров. — Ты поправишься, — пообещала она, и я ей почему-то поверил.

Если бы я знал, что со мной, то не поверил бы ни за что! Если бы я знал, каких мук будет мне стоить выздоровление, то сдох бы сразу. Но я поверил и не стал дергаться, улегшись на место и закрыв глаза. Куда двигалась повозка с воняющим грузом и монашкой жалобно смотрящая на этот груз, я не знал. Мне чертовски надоело не знать, куда я еду, но как только я открыл рот и попытался что-то спросить, Бели тут же влила в него лошадиную дозу какого-то пойла, и я мгновенно отключился. Но перед этим успел увидеть лицо Роланда, просунувшееся в повозку. На нем красовались несколько синяков, заплывший глаз и порванная губа. Верхняя, что не помешало ему улыбнуться, увидев, что я на него смотрю. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Бели вытолкала его, а я провалился в сон.

И очень жаль, что на этот раз мне не приснился не цветочный луг пусть и без моих постоянных, но невольных спутников. Мне снился дракон, но об этом сне я расскажу вам позже. Или не расскажу, так как дракон будут мне сниться еще не раз.

Повозка скрипела, переваливалась с одного бока на другой, стонала, но ехала. Рядом с ней, гордо восседая на верном Праведнике, ехал благородный рыцарь сэр Роланд Гриз. Рядом же с ним, на низенькой семенящей ножками кобылке ехала принцесса. За ними, не отводя от них зорких, настороженных взглядов, но и не подъезжая ближе, держались дама, присматривающая за принцессой, и мужичек с торчащими усами, присматривающий и за принцессой и за Роландом и за дамой. Последнюю, он иногда позволял себе придержать за талию, но руки его норовили забраться выше. Впрочем, дама не особо возражала.

Перед повозкой, выстроившись клином, ехали побитые гвардейцы, точнее то, что от них осталось. А за повозкой, вдыхая весь аромат издаваемый процессией, понуро опустив голову, плелся Керанто и единственный его уцелевший солдат. Воин Света шел пешком, в то время как его человек ехал верхом, что напрочь нарушало субординацию, но показывало, каким человеком был Керанто. Солдат хоть и уцелел, но нога его была в пропитанных кровью бинтах от стопы до середины бедра.

Так мы и ехали. Я конечно ни о чем этом не знал, как никто не знал, что где-то прямо в этот момент рыцарь в черных доспехах стоит перед дверью из железных прутьев и смотрит, как человекоподобное существо жадно поедает сырое мясо. Он стоял и смотрел, как она есть, как ее зубы разрывают толстые куски мяса, как ее длинные когти впиваются в тело свиньи, выдирая из него внутренности. Смотрел, с какой жадностью она пьет еще теплую кровь и улыбался.

— Ты готова! — тихо произнес он, улыбнувшись под шлемом и протянув руку, ухватил за волосы стоявшую рядом связанную девушку. — Она твоя! Нравится?

Существо остановилось, взглянуло на девушку и отошло в дальний угол. Черный рыцарь открыл дверь, втолкнул девушку внутрь. Дальше он не смотрел. Даже ему, убивавшему и отправлявшему на смерть сотни людей, было неприятно смотреть на то, что будет там происходить. Жуткий, душераздирающий вопль несчастной жертвы догнал его в тот миг, когда он выходил из комнаты. Железная дверь закрылась, отрезая звук. Рыцарь привалился к стене и глубоко вдохнув, снял шлем.

— Больше никогда, — прошептал он, вытирая пот кружевным платком.

О том, что под шлемом есть самое обычное лицо мы тоже не знали.

Повозка медленно ползет по дороге. Колеса ее с трудом проворачиваются, доски ее скрипят, лошади, что ее тянут еле переставляют ноги и грозят сдохнуть прямо между оглоблями. И я их понимаю, мало того, что впрягли в это недоразумение, так оно еще и запах источает такой, что слезы сами на глаза наворачиваются. Должно быть, из-за запаха нас и покинул доблестный славный благородный рыцарь сэр Роланд Гриз, ускакав далеко вперед под благовидным предлогом разведки. Я ему не поверил. Что он там разведывать собрался? Дорога она и есть дорога и ничего кроме пыли или грязи на ней нет. Куда девалась принцесса, и ее свита я не знал, да и не задавался таким вопросом вовсе.

Возле меня осталась грустная и бледная Бели. А я по-прежнему был замотан в бинты и вонял. Вонял и смотрел в качающийся потолок. А еще я думал. Думал о том, почему потолок шатается, хотя раз и я в повозке, то не должен, но он шатался. Откуда в моей голове подобные мысли я не задумывался, хотя, наверное, стоило бы. И пока я думаю, не свалятся ли качающиеся доски мне на голову, мы с вами вернемся на некоторое время назад, в тот самый миг, когда с холма размахивая оружием, к нам мчалось лохматое воинство черного рыцаря.

Зачем? А вот зачем! Вы же помните, я говорил вам про чесотку Керанто и про то, что это нам выйдет боком? Так вот, сейчас самое время рассказать вам об этом. Но начну я с другого. Начну я с рассуждений о жизни тренированного воина, чья честь и слава в бесконечных битвах с любыми проявлениями тьмы, будь оно в сердцах людей или же во плоти вполне себе живых чудовищ. Керанто прославленный Воин Света, защитник всего сущего, что не отмечено тьмой, привык воевать, привык драться с полчищами тварей, привык судить и казнить колдунов и отступников, принявших в себя зло. Он давно привык к лишениям, привык спать на земле, укрываясь собственным плащом, привык смывать с рук пропитанную отравившем ее злом кровь. Он привык ко многому, но только не к тому, что рука его будет чесаться. Чесаться так, что он был готов содрать с себя кожу вместе с мясом. А затем вырвать из плеча кости и растоптать их в труху.

Когда воинство черного рыцаря появилось на холме, Керанто мирно ужинал в компании своих людей. Но чтобы вкусное он не ел и как бы сильно он не устал, вид размахивающих оружием людей заставил его подняться. Он встал во весь рост, улыбнулся, достал меч. Безошибочно определив лидера отряда и справедливо полагая, что убить змею можно отрубив ей голову, он отдал пару коротких команд и бросился к черному рыцарю.