Но как только я об этом подумал, взгляд мой опустился чуть ниже, на пояс и все желания сразу так и улетучились. Тепло перестало разливаться по телу, штаны резко похудели и просели. На поясе у великолепной дамы висел не менее великолепный меч. Лезвие в ладонь шириной, рукоять с истертой, но вполне себе крепкой обмоткой, и рубин украшающий яблоко. И вид меча не могло перебить уже ни что, ни ее улыбка, ни глаза, ни грудь, что вполне сошла бы мне вместо подушки.
— Ну, — проскрипел знакомый голос за спиной. — Насмотрелся? Давай знакомиться.
Я повернулся. Черт стоял среди цветов, опершись на увесистую дубину, на его плече нежно прижимаясь или прячась за ней, висела Суккуб и оба они улыбались. Я сглотнул, перевел взгляд на стоящую передо мной женщину и снова сглотнул. Потом сообразил, в каком я виде и стер рукавом все еще текущую изо рта слюну.
— Зернышко, — запинаясь и заикаясь, произнес я. — Бобовое Зернышко!
— Я знаю, кто ты, — незнакомка ловким движением откинула чудовищный меч, а я и не заметил, как он оказался в ножнах, и опустилась на землю, подогнув под себя ноги.
— Я знаю, кто ты, — снова произнесла она.
— А вы? Кто вы?
— Кто, кто… — крякнул Черт. — Валькирия она, аль не признал?
— Кто?
— Валькирия! — он сбросил Суккубу с плеча, и хромая подошел к нам. — Наша третья. Младшенькая, так сказать. Баба-воин! Поборница светлых богов, чтоб им пусто было. Вот и эта светлая, аж спасу нет. Нахрена ты ее разбудил? А Зернышко, я тебя спрашиваю. Нахрена?
— Уймись рогатый, — ласково произнесла Валькирия, но Черт и не подумал униматься.
— Ведь спала себе спокойно, и так хорошо было, но ты ее разбудил. Бабе что нужно? Сиськи, — он схватил Суккубу за грудь, отчего та пискнула и закатила глаза, — и задница! — свободной рукой он шлепнул Суккубу по заду, отчего та довольно замычала. — А у этой и все вроде на месте, но ты только глянь вон на ту дрыну у нее на поясе!
Смотреть на меч мне не хотелось, куда приятней было смотреть в лиц Валькирии или немного ниже, где два крупных бугорка мерно поднимались в такт ее дыханию.
— Ладно эта, — продолжал Черт, выпустив Суккубу, чем сильно ее расстроил, — с ней хоть как-то договориться можно, чай не чужие, а с этой и договоришься хрен! Да и теперь со мной две бабы. Ты хоть подумал, Зернышко, как я с ними двумя теперь-то буду?
— Ну что ты на него взъелся, — промурлыкала Суккуба, — откуда он знал, что она проснется. Он вообще не знал, что она есть и спит. Ведь не знал, Зернышко?
Я с готовностью отчаянно закивал. Хоть и было понимание, что Черт мне ничего не сделает и вреда не причинит, только побурчит немного, но все равно портить отношения с ним не хотелось. Но предательская память подкинула воспоминания о том, что я слышал лежа в шкафу покойного ныне графа в ворохе его ставшей внезапно ничей одежды. О чем я и сказал.
— Вот видишь! — Черт аж подпрыгнул. — Знал он все! Знал!
— Но как разбудить ее он точно не знал, — продолжила заступаться за меня Суккуба.
И на это даже предательская память не нашла ничего в моей пустой голове.
— Он не знал и не мог знать, как меня разбудить, — спокойно сказала Валькирия. — Если хочешь кого-то в этом обвинить можешь смело обвинять рыцаря в черных доспехах. Я проснулась оттого, что кто-то едва не убил Бобовое Зернышко. И если бы не я, то он его убил бы.
— Не убил бы, — не согласился Черт, но голос его стал тихим и виноватым. — Мы нужны его повелителю. Знать бы кто он такой, я бы лично его удушил.
— Я дам тебе такую возможность, — улыбнулась ему Валькирия и Черт довольно вздохнул. — Теперь к тебе, Бобовое Зернышко, — она повернулась ко мне.
— Зернышко, — прошептал я. — Просто Зернышко.
— Хорошо, Просто Зернышко, — обворожительно улыбнулась она и, протянув руку, дотронулась до моей щеки.
Я задрожал, а по телу вновь потекло тепло. Точнее тепло отхлынуло от всего тела и собралось где-то под штанами, отчего те сразу стали на пару размеров меньше. Взгляд Валькирии скользнул по штанам, улыбка стала чуть шире, рука ушла с моей щеки. Я разочарованно выдохнул.
— Итак, Зернышко, — сказала она — ты знаешь, зачем и куда вы едете?
— Нет, — признал я.
А чего я должен их выгораживать? Я ведь не раз и не два их спрашивал, но они молчат. Молчат, не желая говорить о чем-то важном с дурачком, и я их понимаю. Сболтнет еще, не слишком умный, но очень уж падкий на сахарок, парень чего лишнего кому не надо и прощай тогда все. Хотя с чем нам стоит в этом случае попрощаться, я тоже не знал. Хотя у меня и были смутные предположения на счет моей жизни.
— Они с тобой не делятся? — угадала и повторила мои мысли Валькирия.
— Нет, — снова признал я и для убедительности всхлипнул и вытер нос рукавом.
Валькирия как-то странно взглянула на стоящего рядом Черта и тот кивнул.
— Да, — хрипло подтвердил он. — Нам повезло и наше новое вместилище не умнее моего сапога. Да что там, помнишь каменного истукана Дарага? Так вот, тот умнее был!
Валькирия грустно вздохнула, закрыла глаза и покачала головой. Поверила она Черту или нет мне не ведомо, но вопрос мне все же задала.
— Ты и, правда, дурачок?
— А то не видно, — прыснул Черт.
— Да, — сознался я и покраснел, словно признался в чем-то преступном. — Так люди говорят, — и я еще раз вытер нос рукавом, на этот раз вполне успешно размазав сопли по щекам.
Но и этому Валькирия не поверила и устроила мне проверку на знание сложения и вычитания, а так же географии и истории. Я все с честью провалил, кроме сложения до десяти, уж этому навыку старший повар Люцелиус Кярро обучил меня хорошо. Он искренне считал, что такому, как я, большего знать и не надо. Хотя писать и читать меня он тоже научил, но чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что он и сам этого не умел.
— Ну, не все так плохо, — заключила Валькирия, когда в ответ на очередной ее вопрос я захныкал. — Есть потенциал, хотя и маленький. Как думаешь, сможем мы его обучить? — спросила она Черта.
— С оружием он вполне себе учится, — задумчиво произнес Черт, — а со всем остальным не знаю. Не знаю, как он сможет запомнить хоть что-то. Хорошо, что имя свое не забывает. Ты спроси его, о чем ты его только что спрашивала.
И она спросила. Я выпучил глаза и зарылся в память так глубоко, как только мог. Меня могут учить! Эта мысль заставила меня на несколько минут забыть о том, кто я есть, но когда в моей памяти кроме ветра и вкуса сахара не обнаружилось ничего дельного, и мысли об учении в том числе, я поник. Я вздыхал, не понимая, почему мне так плохо, словно я нашел большой кусок сладкого лакомства и забыл куда положил.
— Послушай, Зернышко, — ласково склонилась надо мной Валькирия. — Мне надо знать, что именно произошло в том замке, где ты получил нас.
— На задницу себе, — прыснул Черт и замолк под тяжелыми взглядами сразу двух женщин.
И я его понимал, мне и с одной монашкой тяжело бывает, хотя она меня и не трогает почти, лишь иногда, когда звереет и всем достается от нее, лишь тогда и перепадает мне. Но не чаще чем раз в месяц. Правда по нескольку дней, но все остальное время она спокойна и даже ласкова.
— Мне это нужно, чтобы помочь всем нам. Я понимаю, что ты ничего не можешь рассказать. Понимаю, что ты ничего не помнишь, но я могу узнать. Если ты мне это позволишь.
Вот как будто у меня был выбор. У свиньи, что ведут на бойню, тоже есть возможность выбора, либо сразу сдохнуть, либо дождаться когда тебе помогут. Вот и я сейчас был той самой свиньей. Я мог отказаться. Мог, но то, как потирал кулаки Черт и, то, как улыбалась Суккуба, не обещало ничего хорошего. А вот улыбка Валькирии сулила нечто большее, но что я тоже не знал.
— Ложись сюда, — Валькирия указала на примятые мною же цветы, — и ничего не бойся.
— Стой! — Суккуба подскочила к нам, села возле меня, приподняла мою голову и положила себе на колени. — Ничего не бойся! — она улыбнулась, прикоснулась пальцем к моим губам, наклонилась. — Ничего, — прошептала она чарующим голосом, — не, — ее взгляд стал мутным, и в мути этой я сумел-таки разглядеть отблески спокойствия и блаженства, — бойся, — ее губы коснулись моих, и я ощутил во рту ее гладкий язык.
