— Иди сюда, — хрипит он и я, повинуясь набранной скорости бегу к нему.

До него я не добежал. Остановился. Взглянул на поднявшуюся на колено женщину и уже собирался рвануть обратно, но тут женщина завопила.

— Стой! — ее черная когтистая рука впилась в локоть рыцаря. — Стой, что-то не так. Я не чувствую своей сестры. Где она? Что ты с ней сделал?

Уж и не знаю, толи черный рыцарь решил немного отдохнуть, толи звуки голоса женщины были настолько отвратительны для его ушей, а может я пропустил момент, когда в его врезался мешок с крупой, но рыцарь согнулся пополам, взмыл над землей на метр и пролетел мимо меня. Рухнув на землю, он перевернулся через голову и замер в пыли.

— Он ничего не делал, — раздался голос над моей головой. Я задрал лицо, чтобы тут же опустить его и зажмуриться. Слишком яркое было сияние, что излучала медленно, словно по лесенке спускающаяся с неба богиня. — Это сделала я!

— Ты? — сестра Суккубы напряглась, ее когтистые пальцы взрыли землю. — Ты! Ты убила ее! Я выпью тебя полностью!

Есть несколько вещей, на которые здоровые во всех смыслах мужчины могут смотреть бесконечно: как горит дом врага, как тонет враг, как счастлив друг и как дерутся две женщины. Мне пока не доводилось видеть ни одной из этих вещей, а потому я как завороженный наблюдал за этим так сказать боем. Вот ума не приложу, что с ними было не так. Мужские драки я наблюдал ни раз и не два. И что делают мужчины, когда дерутся? Правильно, стремятся лишить противника самого дорогого — жизни. Что делают дерущиеся женщины? Подозреваю, что тоже самое: лишают друг дружку самого дорогого — волос. Богиня и демонесса, вместо того, чтобы использовать силы, которыми их одарила судьба, и попытаться испепелить друг друга вцепились в волосы. Они упали на землю и таскали друг друга, не нанося, впрочем, ударов. Хотя, надо признать клочки волос только и летели.

Я стоял над этим и, открыв рот, смотрел на эту так сказать драку. Ну, нет у меня нормальных слов, чтобы это описать. И у черного рыцаря их тоже не было. Он поднялся, взглянул на творящееся безобразие и вместо того, чтобы помочь кому-то метнулся ко мне.

Его кованная перчатка врезала мне в живот, выбив из легких весь воздух и пока я пытался туда хоть что-то вогнать взвалил меня на плечо. Нет, он не собирался меня никуда нести. Хотя, наверное, собирался, но прежде чем решиться на этот шаг решил удостовериться, что я это я. Он сорвал с меня штаны.

Дальше я услышал его сдавленное ругательство, и пыльная земля почему-то очень резко стала приближаться, а мгновение спустя моя голова встретилась с ней. Земля была так обрадована этим фактом, что мгновенно наградила меня еще одной шишкой. И на этот раз не просто шишкой, а шишкой с кровью. Я приподнялся на руках, увидел, как черный рыцарь подходит в барахтающимся в пыли женщинам, как над ними заносится его черный клинок, как медленно он опускается на переплетенные тела. Дальше я смотреть не стал. Воспользовавшись тем, что на меня никто не смотрит, я бросился прочь.

Далеко уйти впрочем, не смог. Нет, я не ударился головой и не отключился, я не уснул сам по себе, и не погрузился в тяжелый сон магических чар. Я услышал мощный голос Роланда, призывающий всех кто еще жив, собраться возле какого-то дома. Я был жив, а значит, и собраться там должен. Развернувшись, я рванул на голос. По пути отвесив черному рыцарю увесистого пинка. Зачем я это сделал, ума не приложу. Почему я не позволил опустить меч сразу на обеих дерущихся женщин. Но я пнул его, и меч рассек пустоту, а сам рыцарь свалился в пыль и через мгновение оказался под барахтающимися женскими телами. Многие бы душу отдали за такую смерть, но душа рыцаря уже была отдана и за другие вещи, а потому не думаю, что ему понравилась такая смерть. Впрочем, в том, что он умер, я тогда уверен не был.

Я просто мчался на зычный голос Роланда. И успел. Успел вовремя, в последний момент, проскользнув в закрывающуюся дверь. И не удержался на ногах. Падая, я представил, как на моем многострадальном лбу всеми красками рассветает новая шишка, но обошлось. Нет, я не боялся потерять остатки разума, мне и терять-то особо не чего было, и не боялся лишиться неземной красоты своей потрясающей внешности. Но обзаводиться новым украшением на лице я не желал.

Роланд подскочил ко мне, отвесил могучий подзатыльник. Нет, все же я обзаведусь новой шишкой, не на лбу так на затылке. А затем его могучие руки сгребли меня в охапку и прижали к груди. Тритий раз за день!

— Не делай так больше, — мягко попросил он и выпустил меня.

Я шлепнулся на пол отбив зад. Больше чем уверен, что шишка на затылке не единственное, чем наградит меня Роланд, вот взять хотя бы синяк, что уже точно расплывается по ягодице. Утратив ко мне интерес, Роланд принялся раздавать команды, нервно поглядывая сквозь узкое окно на дерущихся в пыли противников. Он точно знал, что кто бы там не победил, для нас все если не начинается, то точно не заканчивается.

Человек, сидящий на холме, поднялся, отшвырнул яблочный огрызок, проследил за его полетом, пересчитал и удовлетворенно хмыкнул. Восемь яблок за раз есть ему уже давно не доводилось. В животе приятно урчало, на душе его было тепло и спокойно. Он отвернулся от города, взглянул в сторону темных гор, покачал головой.

— Ну, давай уже! — прошептал он. — Выбирайся!

Затем снова повернулся к городу и достал еще одно яблоко.

— Двое мертвы, — брызгая яблочным соком, проговорил он. — Остался ли у тебя кто-то?

Он сделал шаг к городу и замер.

— А вот это неожиданно, — прошептал он, выронив яблоко. — Такого я не ожидал.

И засмеявшись, уселся на землю.

— Глупая, глупая смерть. Но что еще ожидать, ты всегда была торопыгой. Немного терпения и ты могла бы стать… Мы никогда не узнаем, кем бы ты могла стать. И это очень, очень интересно.

Он засмеялся и вытянулся на траве во весь рост.

Пыль оседала медленно. И под пылью медленно вырисовывалась стоящая на коленях фигура. Столпившиеся вокруг недавнего места драки люди в меховых куртках и рослые бледные воины, молча, смотрели на проявляющуюся фигуру, гадая, кто же все-таки победил. Черная рука с длинными обломанным когтями ударила по земле, стряхивая с тощего тела пыль. Женщина медленно поднялась, сжимая в руке светящееся нечто. Ее взгляд скользнул по столпившимся воинам.

— Я хочу, чтобы еще до утра здесь не осталось никого живого, — прошептала она. — Это мой приказ и вы его слышали.

Бледные воины ударили мечами в щиты, люди в мохнатых куртках отсалютовали ей оружием и, развернувшись, бросились к домам, добивать тех, кто чудом остался жив.

Женщина глубоко вдохнула. Светлая кровь не была вкусной, она вызывала тошноту и жгла изнутри, но это мелочи. Скоро все успокоится и тогда сила, что она поглотила, станет ее. Она высоко подняла еще бьющееся сердце светлой богини и, сжав его пальцами, прошептала:

— За тебя сестра. За тебя! Какой бы тупой дурой ты не была!

Согнувшись в три погибели, слуга коротко доложил о смерти рыцаря. Как он умер, слуга не знал, но лишь не хотел повторить ее. Чародей устало махнул рукой, отпуская его, и дождавшись, когда дверь за слугой закроется, поднялся.

— Если что-то должно быть сделано, это должно быть сделано самим тобой, — проговорил чародей, запахиваясь в темно-синий балахон.

Он вышел из кабинета, спустился в подвал. Поставил на стол черную свечу и зажег ее.

— И это должно быть сделано хорошо, — прошептал он, глядя, как в воздухе над свечой раскручивается и открывается дверь в иной мир.

— И я это сделаю, господин! И сделаю это сам! Дай мне того, кто сможет мне помочь. Ты обещал мне, что она поможет, но Фанали предела тебя. И потому я сделаю все сам.

— Нет! — трехпалая ладонь вынырнула из врат и ударила по столу. — Я сам!

В неясном свете черной свечи мелькнули желтые клыки.

— Где тебя черти носят? — заорал мне в лицо Роланд.

Я уставился на него самым разумным и самым удивленным взглядом, какой только смог выдать. Что значит, где меня носят? И почему черти? В моей голове жил только один Черт и в тот раз, когда я попросил его, меня поднести он отказал. Очень грубо отказал. Да еще и соврал при этом.