Десять дней прошли. Вы, слушатели мои, попивая любимые напитки, закутавшись в теплые пледы, вытянув ноги к огню, конечно и вовсе их не заметите. Хотя бы потому, что я вам о них не расскажу. Для меня же они прошли не так быстро, как бы мне того хотелось, хотя в памяти сохранились так же плохо. Но если вы о них так ничего, или почти ничего не узнаете, то мне о них будут напоминать мозоли на заду. Десять дней не вылезать из седла! Ладно, признаюсь, из седла я все же вылезал, хотя бы для того, чтобы справить нужду, поесть и уснуть, если Черт мне это позволял.

Ох, уж мне этот Черт. Он вознамерился сделать из меня лучшего фехтовальщика за пределами преисподней и взялся за это дело с таким рвением, что скоро руки мои от запястий до локтей покрылись одним сплошным синяком. Впрочем, не совсем сплошным, цвет его разнился от фиолетового, до желтого, в зависимости от силы полученного удара и времени его получения. Рыцарь, видя мои бесконечные и весьма частые отлучки в лес, все время качал головой. К третьему дню у него возникло подозрение, что со мной что-то не так. Он пытался исправить мой рацион, чтобы я больше спал и меньше времени проводил на корточках со спущенными штанами. Даже я начал подозревать, что мой желудок уж слишком часто дает сбои, но сделать с этим ничего не мог.

Я пробовал игнорировать Черта. Ага! Вы когда-нибудь пробовали игнорировать голос, звучащий в вашем мозгу? Нет? Так вы попробуйте! Я — пробовал, так себе удовольствие. Его не заставишь заткнуться, не сможешь от него отвернуться или уйти. Его невозможно послать подальше. Я пробовал и это, но Черт лишь усмехнулся и стал куда более настойчив. Сказать по правде, я был рад тому, что со мной говорил Черт, а не Суккуб. От вида этой почти не прикрытой одеждой тетки меня начинала колотить мелкая дрожь и дело тут вовсе не в ее возбуждающих прелестях. Возможно, на меня так действовали ее черные глаза, а возможно острые зубы во рту. Почти уверен, что последние. Я помню, как воображение рисовало картины того как они впиваются в мою шею. Правда почему-то при этом она сидела на мне с весьма довольным видом, и одежды на ней не было вовсе, а ее слегка раздвоенный язык лижет мне щеки, но о причинах такой игры воображения я тогда не подозревал. Сейчас я точно знаю, почему видел ее в таком виде, но тогда. Эх, счастливые были деньки!

И все же, не смотря на то, что я не собираюсь излагать вам скучные подробности нашего десятидневного путешествия, кое о чем я должен рассказать. Вы ведь помните, что пошел дождь и загнал нас в лес. Монашка Бели отправилась проводить какой-то ритуал, а мне в руки Черт вручил палку и приказал нападать на него. Но черт с ним с Чертом, сейчас не о нем речь. Э-э, вы только ему не говорите, что я так сказал, ладно? Он у нас обидчивый.

Но речь не о нем, речь о Бели. Она вернулась довольная донельзя и сообщила, куда именно мы поедем. Я не слушал подробностей, они меня не интересовали. Зато видать весьма радовали нашу монашку. Она светилась радостью и даже насвистывала какую-то мелодию. И первые два дня пути она была приятна во всех смыслах, весела и добра ко всем, включая Роланда Гриза.

На третий день дождь кончился, а настроение Бели ухудшилось. Оно испортилось настолько, что она говорила отрывисто, ворча и ругаясь без повода. Через день она стала и вовсе невыносимой. Воины света, молчаливые суровые люди, не обращали на нее внимания. Все, за исключением Керанто. Тот всячески старался не попадаться ей на глаза, держась где-то впереди отряда. Роланд же и вовсе, буркнув что-то о женщинах и лунах, вскочил в седло и умчался вперед. Его я видел только на коротких стоянках и появлялся он лишь для того, чтобы наскоро перекусить. Праведник видимо полностью разделял его недовольство. Как только Бели появлялась в его видимости, он демонстративно отворачивался и шел щипать травку. Подальше от взбешенной монашки. И пока доблестные мои защитники, явно понимая, с чем имеют дело, прятались по кустам, весь гнев ее доставался мне. Я же привыкший к крикам еще со времен, когда моим самым страшным кошмаром был господин старший повар Люцелиус Кярро, умел, не боятся гнева. Хочет орать, пускай себе орет, главное чтобы руки не распускала. Хотя я и не понимал, с чего вдруг она такая злая. Да, счастливые были деньки. Незнание — это дар, ниспосланный свыше!

Вот так и прошли эти десять дней. Одиннадцатый же начался с того, что благородный рыцарь, сэр Роланд Гриз ткнул меня мордой в землю. Он проделал это совершенно не благородно, криком заставив меня соскочить с седла, врезав мне по ногам и, схватив своей огромной пятерней за затылок, воткнул в грязь мое несчастно лицо. Я лежал в покрытой утренней росой траве и, как мог, пытался рассмотреть небо. Синее, далекое, с редкими белыми облачками оно манило и казалось прекрасным. Самым прекрасным, что я видел за всю свою длинную жизнь.

Пока же капельки росы стекают по моим щекам, а нос забивает запах сломанных стеблей. Пока муравьи, ошалевшие от такой наглости, таращатся на мой нос, решая убегать или укусить. Пока благородная пятерня на моем неблагородном затылке держит меня прижатым к земле, мы с вами немного осмотримся вокруг. Точнее поглядим на то самое небо, что разлилось надо мной и рыцарем. Вы ведь наверняка тоже смотрели на облака. Пусть не сейчас, пусть в далеком детстве, но развалившись на траве, вы высматривали в медленно плывущих облаках рыб, диковинных зверей, башни замков или скажем драконов. Было ведь, а? Было! Давайте же вместе с вами сделаем это и сейчас. Видите вон то, белое, похожее на раскинувшего крылья орла облако. Или вот то, жуть как походящее на умывающуюся кошку. Красота! А вот то, темное, не напоминает ли оно вам, выгнувшего шею дракона? Напоминает? А знаете почему? Потому что это и есть дракон. Самый настоящий! И дракон этот ищет нас. Он поднялся так высоко, что был едва заметной точкой, впрочем, заметной хорошо и рыцарь, обладая присущим именно рыцарям чутьем, безошибочно его разглядел.

— Лежи тут! — прохрипел он и для пущей убедительности снова ткнул меня мордой в траву.

Вставать я и так не собрался, а после такого, во всех смыслах убедительного довода и вовсе предпочел зарыться поглубже. Я загреб руками траву и как смог накидал ее себе на спину. Рыцарь мои потуги оценил и ласково так погладил по голове. Только позже я понял, что он меня не гладил, а накидывал на меня землю, но тогда я принял это за заботу и похвалу, от чего принялся еще усерднее закапываться в землю. И вот это я сделал зря. Потревоженные мною муравьи, наконец, определились и решили покарать агрессора. Выстроившись в шеренгу, они маршем, под мерный звук шагов и боевую песню набросились на меня. Первый десяток впился мне в нос. Второй и третий рассредоточились по щекам и бровям. Четвертому отводилась главная роль. Пока первые три отвлекали меня, они взобрались на спину и нырнули под одежду. Я сжал зубы. Я был терпелив. Я был уверен в непогрешимости рыцаря и если он сказал лежать, значит надо лежать. Но, лежать когда промеж лопаток ребятки о шести ногах устраивают раскопки, пытаясь добраться до нежного мяса очень сложно. А когда один их них, может и не самый умный, но самый наглый нырнул мне в штаны и укусил за… ну, вы понимаете за что он меня укусил, терпение кончилось. Я вскочил. Покрытый с ног до головы кусающими меня муравьями я носился кругами, хлопая себя всюду, куда дотягивались руки. Естественно при этом я кричал. Громко так кричал. Откуда ж я знал, что у драконов прекрасный слух. Я же их раньше не видел. Не видел я его и сейчас.

Дракон изогнул шею, взмахнул кожистыми крыльями и рванул ко мне. Уж не знаю чем я так его заинтересовал, возможно, он очень любил муравьев, быть может, муравьи для него что-то вроде сахарка, и я покрытый ими с ног до головы и так же кусаемый, был куда лакомее крендельков.

О, крендельки, как же я по вам скучаю. Но сейчас не об этом. Сейчас о драконе

Взмах за взмахом крыльев дракон становился все ближе, и никто даже не крикнул мне, чтобы я поостерегся. Монашка просто сидела на земле, открыв рот, воины света стояли поодаль, не собираясь спасать меня ни от дракона, ни даже от муравьев, а их лидер — Керанто, хоть и положил руку на рукоять меча, но не собирался двигаться. Я же понемногу превращался в огромную вкусную и даже слегка переваренную котлету.