Как бы то ни было, не отслужив и года, он попал на самую настоящую войну. Это не мои слова, это он раз так сказал, будучи в не самом трезвом состоянии. Я не знаю, что это была за война такая, я был тогда мал, чтобы что-то понимать, но даже если бы мне было столько лет, сколько сейчас я бы тоже не понял. Запутались? Я тоже. Попробую сказать иначе. Если бы когда началась та война, мне было столько же лет, сколько было мне в тот момент, когда я поедал крендельки на постоялом дворе, я бы все равно не понял что за война такая. Нет? Не получилось? Не стало лучше? Уж простите меня, лучше объяснить я даже со своими нынешними мозгами не смогу.

В общем, тот самый орден Света, чей верный слуга сейчас беседует с сэром рыцарем, обещал всяческую помощь и даже помогал, но в самый ответственный момент на помощь не пришел и из всего отряда, где служил рыцарь, выжил только мой друг. А вот это уже важно. Керанто, этот самый Воин Света, утверждал и тогда и сейчас, что честно исполнил обещание и выполнил свой долг. Он был готов поклясться на любой святыне, что это так, но в глубине души он был согласен с Роландом. Он никогда бы в этом не признался, но чувство вины в нем жило. И ему еще представится шанс доказать, что он неповинен в том, что произошло с отрядом Роланда.

Ой, а крендельки-то кончились. Последний из них провалился в урчащий желудок, оставив во рту приятную сладость, но серьезно осложнив мои передвижения.

Оказав посильную помощь гостеприимному хозяину постоялого двора, и кое-как очистив его зал от разрушенной мебели, а так же выдав ему небольшую компенсацию в золотых монетах, мы засобирались в путь. Мы естественно не знали, что далеко от этого постоялого двора в дорогу собирается еще несколько человек. И ни они, ни мы не знали, что нам предстоит встретиться в не самом лучше месте. Мы не знали, а вот живущие в моей голове черт и суккуб, сдается мне, об этом подозревали.

Наш выросший до двенадцати человек отряд шел по дороге на запад. Я восседал в его середине, крепко сжимая в руках поводья, и правя лениво переставляющей ноги кобылой. Передо мной маячили спины облаченных в белоснежные одежды воинов света, за моей спиной сэр рыцарь о чем-то говорил с Праведником. Я в разговор не вслушивался, что интересного может поведать лошадь? Какая травка вкуснее? Нет, не мое это. Травку я жевать не собирался.

Я погладил сумку, висящую на боку. В ней, завернутые в чистые тряпочки лежали крендельки, покрытые белой патокой. Вкуснятина! Я не простил бы себе, если бы покинул постоялый двор, не обчистив закрома хозяина подчистую. Это нисколько не обрадовала Бели, платить пришлось ей, и сейчас она ехала рядом, бросая красноречивые взгляды то на меня, то на сумку. Я подтянул сумку, перекинул ее на другую сторону, едва не свалившись с лошади, и уставился на монашку. Ничего ты не получишь! Все крендельки мои! Все, до последней крошки! Она вздохнула, облизала губы и отвернулась. Точно ведь думает над тем как умыкнуть мои крендельки. Я положил сумку перед собой. Спокойней, так спокойней.

Странно, но присутствие воинов в белых стальных доспехах спокойствия не добавляло. Как раз напротив, оно заставляло нервничать. Хотя и непонятно почему. Вроде все спокойно. Мы под защитой, над головой безоблачное небо, в ближайших кустах надрываются птички. И поют так красиво, что хотелось остановиться и слушать, слушать, слушать. Дорога прямая, хорошо утоптанная, ровная. Даже мой ленивый конь бодренько переставляет ноги. Рыцарь сдержал свое слово, и новую лошадку он мне прикупил, расплатившись деньгами из моего кармана. Новая лошадка отличалась от старой полом, мастью, послушностью, выносливостью, но вот лень от предыдущей унаследовала с лихвой. Но меня его ленивая поступь вполне себе устраивала, а черная масть радовала глаз.

Я и не подозревал, что черный цвет может быть таким притягательным. Сидя на его спине, вдыхая запах крендельков из сумки, я ощущал себя если не хозяином мира, то точно его весьма значимой частью. Со мной был согласен и рыцарь, хлопнувший себя по колену, едва я забрался в седло. А вот монашка и воин света его восторга не разделяли. Керанто хмурился, украдкой поглядывая на меня, думая, что я не замечаю его напряженных взглядов, а монашка так и вовсе в открытую заявила, что покупать черную лошадь для меня не правильно. Ведь я не какой-то там мрачный тип, поднимающий мертвецов, я человек, чей зад должен спасти мир. Мне было все равно. Пусть себе думает что хочет. Мне нравился мой черный конь, и нравилось, как я на нем выгляжу. Я, конечно, не видел этого сам, но мне хватало восхищенных взглядов редких встречных людей. Да и воины света, не проронившие за все время и слова, тоже смотрели на меня с завистью.

— Так куда мы едем, Бели?

Я не заметил, как Роланд поравнялся с нами и едва не выпрыгнул из седла от страха. Пока мое сердце бешено стучало в ушах, я не слышал ответа монашки. Когда же бешеный стук сердца прекратился, я все равно ничего не услышал. Не скажу, что мне все равно, все-таки везут то именно меня и хоть мой мозг и редко посещают мысли, не говоря уже о светлых мыслях, но все же иногда проскакивает желание узнать, куда же мы все-таки едем.

— Так куда? — снова спросил рыцарь, и я непостижимым образом догадался, что монашка в первый раз ему не ответила.

Бели закусила губу. И это не простой оборот, призванный показать вам ее смятение. Нет, она, в самом деле, укусила себя за губу с такой силой, что под зубами выступила кровь.

— Нам нужно сделать привал и все обсудить, — тихо проговорила она.

— Только не говори мне, что ты не знаешь, что делать дальше, — охнул рыцарь.

— Хорошо, — отозвалась монашка, — не скажу, — и она замолчала.

На лице ее отобразились раздумья, но я на нее не смотрел, куда интересней для меня был поток новых странных слов, что полился изо рта рыцаря. Когда поток иссяк, и рыцарь выплюнул последнее ругательство, он привстал на стременах и крикнул вперед:

— Керанто! Иди сюда!

Воин света придержал лошадь и поравнялся с нами.

— Ты знаешь, куда мы едем? — сразу спросил рыцарь, не собираясь растрачивать оскудевший словарный запас на вежливость.

— Поскольку алтарь разрушен, — медленно почти по слогам произнес воин света, не сводя взгляда с истекающей кровью губы монашки, — нам туда не надо.

— Отличная мысль, — кивнул Роланд. — Но она никоим образом не сообщает мне, куда мы едем?

— Тебе бы хотелось это знать? — взвилась монашка.

— Да, — плечи рыцаря дернулись. — Очень хочется знать о цели нашего путешествия. И еще, очень хочется знать, на кой черт ты призвала Керанто с его шайкой.

— Я бы попросил…

— В другом месте попросишь! Так куда?

Я превратился в слух. В прямом смысле слова. Мне показалось, что мои кости растаяли, тело изменилось, уменьшилось, а вот ухо, обращенное к говорящим, увеличилось и стало большим. Слышать я лучше от этого не стал, ухо загорелось огнем и задрожало. Я едва не свалился с лошади. Мой конь всхрапнул и привлек внимание к моим потугам.

— Вон и Зернышку тоже интересно, — рыцарь кивнул на меня.

Интересно? Конечно, мне интересно! Ведь не их заднице сияет ожог. Он на моей! А мой зад мне дорог, ну хотя бы как моя неотъемлемая часть.

— Мне, — тихо проблеяла Бели, — мне надо посоветоваться со старшими.

— Так советуйся! — рявкнул рыцарь.

От его мощного рыка пичужки, распевавшие песенки в придорожных кустах стрелами порхнули в воздух и что-то возмущенно крича, разлетелись в стороны.

— Советуйся! — сквозь зубы тихо проговорил рыцарь и уже спокойней добавил: — Тащимся по дороге, черт его знает куда.

В моей голове что-то возмущенно шевельнулось и забурчало. Слов я не расслышал, но вот возмущение почувствовал и мне это чувство не понравилось. Я успел испугаться, прежде чем понял, что черт, сидящий в моей голове, привычно был оскорблен всеобщим мнением о его всезнании. Он тоже не знал, куда мы едем.

— Мне надо провести ритуал, — совершенно угасшим голосом прошептала Бели.