— Так какого черта ты это еще не сделала.

Возмущение накрыло меня полностью. Я пытался сдержать медленно открывающуюся челюсть, я даже обхватил ее руками, но она упорно продолжала опускаться и мои руки ей не слишком мешали.

— Хватит, — вырвался из моего горла хриплый голос. — Хватит через слово черта поминать!

— Ни черта себе, — отпрянул рыцарь.

— Я сказал хватит! — хрипота усилилась, рука потянулась к тому месту, где у доблестных воинов висит меч.

— Зернышко, — рыцарь наклонился ко мне, вглядываясь в мои округлившиеся глаза. Не знаю, что он там надеялся разглядеть, но судя по тому, как брови его сдвинулись, не увидел ничего хорошего. — Зернышко, ты в порядке? Все хорошо?

— Да, — ответил я уже своим голосом, с наслаждением вдыхая сладковатый воздух. — Все хорошо, только не говори о нем, — тихо попросил я.

— Хорошо, — кивнул рыцарь и улыбнулся. — Больше не буду, — он развернулся к монашке, — Так какого хрена ты еще не провела ритуал? — рыкнул он на нее и вновь повернулся ко мне. — Хрен, нормально? От хрена тебя не коробит?

Я прислушался к ощущениям в голове, но не почувствовал ничего и кивнул. Вот черт, надо съесть кренделек. Ой! Мысль, что я тоже помянул того кто сидит в моей голове больно кольнула в где-то в правой ягодице. Сейчас как даст мне по шее. Но все обошлось. Черт, а именно он говорил из моего рта, больше не проявился. Хотя, дорогие мои слушатели, я вас несколько обманываю. Не потому, что я такой весь негодяй, а просто потому, что его извинения за выход из себя были, как бы это получше сказать своеобразны. Мне внезапно стало хорошо, мир обрел какие-то невиданные раньше краски, голову наполнило ощущение вселенского счастья, тело стало ватным, и мир вокруг поплыл. И это было не то плаванье, когда перебираешь вина. Это был путь по волнам полноценного счастья. Я расплылся в широченной улыбке и не слышал о чем препирались Роланд и монашка.

Мы встали лагерем в ближайшем лесочке, но причиной остановки сал не ритуал, что Бели должна была провести, просто вечер внезапно рухнул на дорогу. А может и я, пребывая в состоянии счастливого полуобморока, не заметил его прихода. Вместе с вечером пришла туча. Она повисела над нами, потом нахмурилась, сверкнула молнией вдали, ударила громом ближе и прорвалась, обрушив на наши головы потоки ледяной воды. Чего-то я сейчас подумал, может все же не вечер стал причиной остановки, ведь только после того как пошел дождь и мы успели промокнуть до нитки, воины света свернули в лес. Ну как сказать лес, несколько деревьев с раскидистыми ветками и широкими листьями, позволили нам встать там, стреножить лошадей и разложить костер.

Пара воинов света отправилась караулить, остальные же занялись ужином. Бели, подхватив что-то из своей сумки, исчезла в кустах, настрого приказав никому за ней не ходить. Я и не собирался. Я успел увидеть в ее руках кривой нож и знать, что она им собирается делать мне не хотелось. Еще меньше мне хотелось чтобы этот нож обратился против меня. Я растянулся на сухой траве, слушая как капли дождя отбивают по листьям мотив только им известной песенки, и кажется, задремал. Сумку с крендельками я подсунул себе под голову и крепко обхватил ее руками. Даже если монашка вернется, пока я буду спать, крендельков она все равно не получит! Они мои! Все мои до последней крошки!

— Зернышко, — хриплый голос заставил меня сесть и открыть глаза.

Рядом со мной никого не было. Я смотрел как вокруг костра молча, сидят воины света, как сэр Роланд вычесывает Праведника, чувствовал запах готовящейся каши, но рядом со мной никого не было. Пожав плечами, я лег обратно, чтобы тут же подпрыгнуть.

— Зернышко, — настойчиво повторил хриплый голос, и мой зад укололо огнем. — Это я. Тихо, не кричи, все хорошо. Ты помнишь кто я?

Я помнил. И я бы ответил, но даже моих скромных мозгов хватало для того, чтобы понять, что если я открою рот и начну говорить, то меня, по меньшей мере, примут за дурака. Впрочем, дураком я и являюсь, но одно дело быть не слишком умным, по меркам окружающих и совсем другое быть сумасшедшим. Я так и остался сидеть, глядя перед собой, не зная, что и главное как, ему ответить. Из уголка моего рта привычно потекла слюна, но до рубашки на этот раз она не добралась.

— Подбери слюни, — произнес голос. — Хорошо, — похвалил он, когда я шумно втянул слюну в рот. — Теперь встань. Умница. Подойди к своему другу, рыцарю и скажи что тебе срочно нужно, — голос умолк, — что у тебя скрутило живот. И иди в лес. Ничего не бойся. Тебе мы точно вреда не причиним! — мне показалось, что он кровожадно усмехнулся.

Я сделал, как он сказал.

— Что? — Роланд выпучил на меня глаза. — Опять? — он с сочувствием посмотрел на мою перекошенную физиономию, глянул на сжимающие живот руки и вздохнул. — Надо бы тебе прекратить так крендельки жрать. Вредные они.

Прекратить жрать крендельки? Да сейчас! Я стрелой метнулся к сумке, накинул ее себе на плечо и нырнул в лес. Они мои и только мои!

А рыцарь прав, пора с крендельками кончать. Едва я вышел за освещенный костром круг, как мой живот и впрямь скрутило и скрутило так сильно, что в глазах потемнело, а может это ночь и лес так сказались. Нет, это вряд ли. Резь такая, что я сейчас не сдержусь. Нырнув в ближайшие кусты, я спустил штаны. Да, с крендельками определенно пора кончать и я знаю прекрасный способ. Доем те, что у меня в сумке и больше никаких крендельков. И сахара тоже!

— М-да, — произнес хриплый голос из темноты. — Я не совсем это имел в виду, когда говорил тебе, чтобы ты сказал о скрученном животе.

Передо мной стоял черт. Собственной персоной. Стоял и смотрел в мои выпученные глаза. Уж не знаю, может у них, там, в преисподней, так принято, но он и не подумал отворачиваться, даже не смотря на все звуки, что я сейчас издавал.

— Закончил? — по-прежнему глядя на меня, спросил он, когда я завязывал штаны. — Тогда отойдем отсюда немного дальше. Да, не бойся ты, — он хлопнул меня по плечу и я едва не ушел под землю.

А тяжелая у него лапища. Хотелось бы добавить «черт возьми», но помня, как он этого не любит, я воздержусь.

Мы отошли на десяток шагов, и он кинул мне палку.

— Возьми, — сказал он. — Возьми и нападай на меня.

— Зачем? — удивился я, но палку послушно поднял.

— Затем, что ты в компании е самых лучших людей и еще более не хорошие люди ведут за тобой охоту. А раз они ведут охоту за тобой, то значит и за нами. Я не всегда смогу помогать тебе, как тогда с черными доспехами или где твой друг-рыцарь разнес заведение. Ты должен уметь защитить себя. Нападай!

И я напал. И сделал я это зря. Не считал, сколько новых синяков и шишек у меня появилось после той ночи, но когда он меня отпустил, и я доплелся до лагеря, вид у меня был измученный. Рыцарь вздохнул, покачал головой, предложил мне кашу, я отказался. Роланд снова вздохнул и снова предложил мне прекратить жрать крендельки, и на этот раз в его словах было не просто предложение, там было требование. И я с ним спорить не стал. Я избавился от крендельков, попросту сожрав их той же ночью.

С того самого дня наши тренировки с чертом стали регулярными. Не каждый день и не одинаковы по времени, но едва подворачивался случай, как я, сославшись на очередной приступ медвежьей болезни, скрывался в кустах.

Я никогда не спрашивал черта, знал ли он о том, что нам предстоит, или же его адское чутье ему подсказало обучить меня владеть мечом, но как бы то ни было, умение это спасло мне жизнь, и случай понять это представился весьма скоро. С вашего позволения я опущу несколько дней последовавших за первым уроком, тем более что за них ничего интересного не произошло. Скажу лишь, что монашка узнала, куда нам нужно двигаться. Еще скажу, что рыцарь оказался прав, и идти нам нужно было совершенно в другую сторону. Во что он естественно не забыл ткнуть носом Бели. Я вернусь к истории, через дней десять, когда мы доберемся до моря и пойдем вдоль него на юг навстречу с совсем уж плохими людьми.