— Надо им помочь, — пощечина действие возымела, но совсем не то, на которое рассчитывала Бели и монашка с удивлением уставилась на свою ладонь, выискивая на пальцах остатки покинувших голову рыцаря мозгов.
— Мы не можем бросить в беде особу королевской крови, — прокричал Роланд на бегу.
Так же на бегу, он легко растолкал не слишком-то и сопротивлявшихся солдат, но если не обращать на это внимание зрелище вышло впечатляющим. Никто не отлетел в строну, никто не выронил оружие, не было ни стонов, ни криков, ни тем более проклятий. Но то, как Роланд, пользуясь лишь собственной широкой грудью, продавил тренированных стражей, впечатляло. Он припал на колено перед девушкой, схватил ее руку, сжал и, потянув к себе, поцеловал.
Только руку! А вы о чем подумали? Нет, наш сэр рыцарь весьма хорошо воспитан, и прежде чем утащить даму в комнату обязательно поцелует ей руку. Здесь не было ни комнат, ни даже кровати, хотя судя по шатру, там мог быть и шкаф с припасами или скажем походная кухня человек на сто. Вот к ней бы у меня возник подлинный интерес. Чего это я опять о кухне? Так есть охота, сил нет. Вот и желудок опять урчит.
А нет, не желудок, те звуки, что я принял за урчание, издавал недовольно хрипящий Праведник. Конь сэра Гриза опустил голову и, шумно выдыхая, пошел следом за хозяином, намереваясь если не продавить строй солдат, то затоптать их. И я ничуть не сомневаюсь, что у него бы получилось, но сэр Роланд радостной весенней птичкой выпорхнул к нам, и весело защебетал, что-то о долге перед королевской семьей и необходимости помогать страждущим.
Я уже говорил о высоких моральных принципах сэра Гриза, и это не вопрос, я о них уже говорил, но сейчас повторю еще раз. И нет, я не думаю, что кто-то из вас о них забыл, но если бы не его принципы, если бы не его близкие, уж не знаю насколько, знакомства с королевской фамилией, быть может другой рыцарь, тот, что в черных доспехах нас бы и не догнал.
А вот о чем вы не знали и о чем я действительно забыл упомянуть, так это о том, что когда мы взобрались на холм, было не ранее, но все же утро. Утро же было и тогда, когда Роланд нырнул под карету, намереваясь собственноручно ее починить. Высокие моральные принципы и полное отсутствие денег, а так же возможного самоуважения, не позволяли сэру рыцарю переложить эту работу на кого-нибудь другого. Скажем, стражи, что доблестно несли дозор и не подумали ему помогать, а ведь могли бы справиться и сами. Чего они здесь ждали вообще не понятно. Но Роланд не стал командовать ими, он нырнул под карету сам. И проторчал там до вечера, тихо ругаясь и чуть громче разговаривая с девушкой в роскошном платье. Он и меня пытался привлечь, но я под карету лезть отказался, а разговор испортил мой пропитанный отсутствием разума взгляд. Девушка вздрогнула, увидев, как я запустил палец в нос и больше ко мне не поворачивалась.
Вынырнул же Роланд из-под кареты, когда солнце уже село и на поле медленно опускалась ночь. Выслушав все, что мы все о нем думали, и терпеливо со счастливой улыбкой на губах оттирая с пальцев черную густую жидкость, он заявил, что мы переночуем здесь. Мол, под прикрытием солдат принцессы, нам будет куда как безопаснее чем без них. Керанто и Бели мгновенно прониклись почтением к почти коронованной особе, и поспешили засвидетельствовать ей свое почтение. Пусть и с существенным опозданием, но все же это следовало сделать. Как того требовали правила. И только я никуда не пошел. Ведь только дуракам закон не писан. А я кто? Правильно я и есть тот самый дурак.
А потому я миновал церемонию раскланивания, но от церемонии поглощения еды этой принцессы не отказался, прилично набив живот дармовой едой. Чем, надо сказать немало впечатлил даму, что сопровождала леди. Она охала и ахала, глядя, как пирожки и фрукты исчезают в моем рту, когда же с разминкой было покончено, и нам подали жаренное мясо, крохотный такой кусочек, на один укус голодного дурачка, она покачала головой, отчитала Роланда и Бели что они меня не кормят, и отдала свой. Я не отказался, уничтожив его еще быстрее, чем первый. Если бы я только знал, что произойдет этой ночью, то ни за что не стал бы набивать свой живот без меры. Но я не знал, а потому доев кусок дамы, счастливо откинулся на подушки и сыто рыгнул. Дама поморщилась, но сэр Роланд уловив ее движение, подскочил к ней и тихо что-то прошептал на ухо.
— Да? — удивилась она и посмотрела на меня, словно видела впервые. — А по нему и не скажешь, — она покачала головой. — Бедненький, — она еще раз покачала головой и ушла.
За ней ушел и я. Нет-нет, не за ней, я ушел из шатра, но совершенно в другую сторону, с единственной целью дать возможность еде спокойно перевариться в спящем теле.
— Зернышко! — чей-то смутно знакомый голос орал мне в ухо.
Я открыл глаза, никого перед собой не увидел, закрыл глаза и перевернулся на другой бок.
— Зернышко! — на этот раз голос был все еще смутно, но уже более знакомый. Теперь я смог понять, что он совершенно точно женский. — Проснись!
Я вновь открыл глаза и даже привстал, но снова никого не увидел и лег.
— Да вставай ты! — рявкнул хриплый голос и на этот раз мужской. — Вставай, я тебя задери!
Вот эта фраза меня и разбудила. Черт, когда он в гневе способен творить черт его знает что. Я резко сел.
— Что? Что случилось? Зачем вы меня будите? Я спать хочу!
— Вставай придурок! — прохрипел Черт, явно намереваясь меня обидеть. А вот и не вышло, уж о своих умственных способностях я знаю все, чего не могу сказать о его. — Вставай! — продолжал хрипеть он — и найди этого светлого придурка или того придурка что тебя сопровождает. Или эту идиотку с ножичками! Найди кого-нибудь!
— Зачем? — я зевнул и вытянулся на земле.
— Он здесь! И он пришел за тобой! Если он тебя найдет, то убьет! Вставай, ленивая скотина, мать твою!
Не могу сказать, что произвело больший эффект, то, что он меня обозвал, или что помянул мою мать, но я встал. А встав, увидел то, о чем говорил Черт, и кричала Суккуб. В ярком свете полной луны доспехи черного рыцаря сверкали и переливались. Та же луна отражалась от шлемов и грудных пластин его людей. Они спускались с холма, никого и ничего не стесняясь. И мне показалось, я услышал смех закованного в черную броню человека. Показалось, лишь потому, что я не слышал почти ничего: двое в моей голове устроили такой кавардак, что я собственных мыслей не слышал. А может, их там и не было. А я бы послушал. Вот сейчас бы сел и послушал. Но я слышал лишь крики обезумевшей от ужаса парочки и, судя по всему, в этот раз прятаться они не собирались.
Ну и пусть, мне хватило того, что человек оруженосцем которого я номинально являюсь, сумел спрятаться так, что мне пришлось его искать. Когда же я нашел его, то застал в компании все той же принцессы. Они сидели на камушках и, держась за руки, вели милую беседу. Не целовались. Не могу сказать чем они занимались до того как я их нашел, но когда нашел они совершенно точно не целовались. И даже не обнимались. Но смотрели друг на друга так, что скулы сводило от милоты. Но мне было не до того, я бесцеремонно рухнул между ними, едва не сломав им руки.
— Ты чего? — брови рыцаря взлетели, но голос был непривычно мягок и нежен.
— Рыцарь, — прохрипел я. — Здесь!
— Верно, Зернышко, — Роланд погладил меня по голове. — Все верно. Я здесь.
— Да не ты, дубина! — взорвался Черт в моей голове, и мне стоило больших трудов не дать ему заговорить моим ртом.
— Черный! Тот самый! Он за мной пришел! — выплюнул я слова, окатив при этом Роланда слюной, но это его уже не заботило.
Он вскочил и рванул к лагерю, на ходу крича, чтобы совсем еще юная принцесса укрылась вместе со мной за своими гвардейцами. Он еще добавил, что-то о том, что кто-то из нас должен выжить любой ценой, но я не понял кто именно, а потому решил что этот кто-то я.
Принцесса оказалась весьма сообразительной девушкой и, ухватив меня за руку, потащила мое не слишком сопротивляющееся тело к шатру. Когда мы добежали, Роланд уже успел поднять панику и перебудить половину лагеря. Вот если бы он успел разбудить всех, то, может быть, и драки бы не было. Наложил бы от страха в свои черные доспехи пришлый рыцарь и сбежал. Хотя кого я обманываю, в этих доспехах нет ничего, что могло бы обделаться.
