Фройтер предположил, что это были крайне мощные чары, не позволявшие увидеть неестественно красный цвет волос, но эриам разрушил их, и с тех пор Соня врала, что красит их.

— Нет, — наконец ответила она.

— Они всегда были такими?

— Всегда.

Ему нужно было больше, но Соня замолчала. Перед Фройтером открывались её поиски, Орден, зал Истины, жизнь в коалиции — всё длилось меньше мгновения, исчезало даже быстрее, чем успевало полностью сформироваться, и с каждой секундой уходило всё дальше. Фройтер тонул в воспоминаниях, с которыми не мог совладать — дети Фасанвест хоть и могли увидеть уже свершившуюся судьбу, редко когда так делали. Случайные фрагменты будущего открывались им куда охотнее, чем прошлое.

— Ты знаешь, кто такие рождённые в крови? — спросил он, видя перед собой уже не Соню, а тысячи людей, с которыми она когда-либо встречалась. Все лица сливались в одно, голоса становились громче, но через них всё же отчётливо пробивался голос Сони:

— Нет. Ни Альтан, ни Блас не объяснили.

— В Испании последние два века ходили слухи о людях, оживлённых чужой кровью. Их жизни — это результат идеального баланса между естественным хаосом в организме и магией, с которой могут управиться только сильнейшие. Вероятность выживания после такого крайне мала, почти ничтожна. Здесь нужен безупречный контроль и знания, о которых я…

Фройтер остановился, поняв, что уже не слышит собственного голоса. Всё вокруг будто разом затихло. Темнота напала со всех сторон, и только редкие вспышки света где-то вдалеке подсвечивали мутные силуэты, смотрящие на него.

По спине Фройтера пробежал холодок. Ощущение, что тысячи ледяных конечностей касаются его, едва не вызвало крик. Это не было магией, вышедшей из-под контроля, или хаосом, которым управляли демоны. Это было что-то другое, столь же мощное и при этом невозможное. Весь мир будто сузился до ощущения ледяных прикосновений, липкого страха и недостатка воздуха в лёгких. Как бы сильно Фройтер ни старался, он не мог сделать вдох. Что-то давило на грудь, сжимало виски, будто на него надели железный обруч с шипами, и гудело, шумело, кричало над самым ухом, мешая ему сосредоточиться.

И вдруг всё исчезло. Лёгкие были полны воздуха, ледяные прикосновения исчезли, давление на тело спало. Темнота постепенно отступала, но не исчезла полностью. Появилось несколько силуэтов, — три, кажется, — совсем размытых, чтобы удалось понять, кому они принадлежали. Голоса, звучащие вразнобой, очень медленно, но всё же становились чётче и понятнее. Фройтеру показалось, что он даже услышал несколько знакомых слов, но речь говорящих неожиданно стала затихать. Один из силуэтов, будто склонившийся над ним, стал немного чётче. Фройтер разглядел седеющие волосы, съехавшие на нос очки и тёмную одежду, после чего рука человека накрыла его глаза. Пальцы были сухими, грубыми, все в мозолях. И чёрными, как сама ночь.

— Вот и всё, — произнёс мужской голос с хрипотцой.

Фройтера будто наотмашь ударили. Он вскрикнул, отпрянул, оттолкнув руку Сони, — когда он успел взять её? — и увидел её, испуганно смотрящую на него во все глаза. Он был в своей квартире, сидел за столом и, кажется, прошло меньше секунды с тех пор, как он начал объяснять Соне значение «рождённого в крови».

— В чём дело? — обеспокоенно спросила она.

— Я… — начал Фройтер и затих, не представляя, что хотел сказать. Но Соня смотрела на него, ждала ответа, едва не сгорая от нетерпения, и имела право знать его — даже если он был таким же туманным, как и её прошлое. — Я видел трёх людей, стоящих рядом с тобой. У одного из них были чёрные пальцы, он накрыл ими твои глаза и сказал: «Вот и всё».

— И? — выпалила Соня.

— Всё. Больше я ничего не видел.

Соня сникла, отведя глаза.

— Должно же быть что-то ещё, — неуверенно пробормотала она.

— Должно, но я не пока не знаю, как это отыскать. Мне нужно больше времени.

— Двух часов было мало?

— Что?

Фройтер моргнул, растерянно уставившись на Соню, и быстро отыскал часы на противоположной стене. Когда Николас и Соня пришли было, наверное, около шести часов вечера, сейчас же стрелки показывали уже половину девятого.

— Я два часа просидел и ничего не сказал? — на всякий случай уточнил он.

Соня закивала головой.

— Я пыталась достучаться до вас, но вы не отвечали. Даже руку мою не отпускали.

Фройтер ущипнул себя за переносицу. Он видел что-то, что побудило его магию искать ответы с помощью физического контакта, но это не принесло ожидаемых результатов. Вопросов стало только больше, и они заинтересовали Фройтера сильнее, чем он был готов признать.

— Мне нужно больше времени, — повторил он, стараясь лишний раз не встречаться с Соней взглядом. — Я попробую найти что-нибудь в своих записях или в архивах зала Истины, договорились?

— Вы действительно поможете мне?

«Нет, — хотелось ответить Фройтеру, — я помогу себе понять, что это за чертовщина».

— Да, — произнёс он, слабо качнув головой. — Но не болтай об этом кому попало.

— Спасибо.

— Рано благодарить, — повторил он.

— А по-моему, самое время.

Фройтеру было не до смеха, но он выдавил кривую улыбку и всё-таки посмотрел в глаза Сони. Никакого прошлого, только разрознённые фрагменты будущего: кто-то со светлыми волосами, одетый в строгий костюм и держащий её под руку, тёмные помещения, контрастирующие с ярко освещёнными. Что-то приближалось, но Фройтер не мог понять, что именно.

— Возвращайтесь к Гилберту, — Соня даже не удивилась, когда он с лёгкостью указал, где именно они сейчас жили, и потому Фройтер продолжил, старательно сохраняя ровный тон: — Я сообщу, если найду что-нибудь. Если сама узнаешь хоть что-то — дай знать.

— Хорошо, договорились. Спасибо за помощь.

Фройтер предложил бы ей и Николасу горячий шоколад, который готовил для Лукреции, но у него не осталось сил на любезности. Соня, поняв это и без слов, поднялась, кивнула, прощаясь, и направилась в коридор. Выждав всего мгновение, когда перед его глазами стояли фрагменты будущего Сони, Фройтер всё же встал и пошёл за ней.

Николас едва не налетел на него сразу же, стал расспрашивать обо всём и интересоваться, насколько успешно всё прошло, — Николас говорил, что любое дело, за которое брался Фройтер, заканчивалось успешно, но почему-то продолжал спрашивать, — однако Соня остановила его, сказав, что им нужно возвращаться. Николас ещё несколько минут не отставал от Фройтера, и если бы тот не услышал, как тихо смеётся стоящая за спиной Лукреция, он бы даже попросил сальватора успокоиться.

Кажется, Николасу удалось то, что не удавалось ему — Лукреция снова улыбалась и даже смеялась. Пусть это длилось всего мгновения, Фройтер считал, что это всё же победа.

Но затем он посмотрел на Николаса, всё же надевшего обувь, и ещё один фрагмент будущего промелькнул перед его глазами.

К счастью, Фройтер научился скрывать своё удивление. Его спокойствие дало трещину лишь с прошлым Соней, но Фройтер убедился, что оно непростое и крайне туманное, и оттого его реакция на него стала исключением.

Фройтер дождался, пока Николас, обиженный на них из-за того, что они молчали, не окажется за пределами его квартиры и не использует магию, чтобы перенести себя и Соню как можно дальше. Фройтер закрыл дверь, щёлкнул замком и обернулся к Лукреции. Она выглядела так, будто за прошедшие два часа Николас ни разу не заставил её нахмуриться, но это сделал Фройтер.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Лукреция, заметив его пустой взгляд.

— У людей ведь нет крыльев? — неуверенно пробормотал Фройтер.

— Что?

Лукреция смотрела на него в ожидании ответа, который Фройтер не мог дать.

Лукреция чувствовала себя отчасти виноватой, беззастенчиво целуясь с Энцеладом прямо посреди коридора, но за две недели, прошедшие с гибели Ирен, её рассудок омрачился настолько, что ей уже на всё было плевать. Фройтер старательно вытаскивал её из горя, но Лукреция так устала чувствовать, как болит её сердце, что решила окончательно разбить его. Может, так будет намного легче.