Демоница дёрнула уголком губ, будто собиралась улыбнуться ещё шире. Гилберт напомнил себе, что ради всех присутствующих он должен действовать осторожно и не подставлять их под удар, но секунду спустя понял, отчего демоница была столь уверена в себе.

Позади Николаса выросла тень, ласково обвившая его руками и прислонившаяся щекой к его макушке. Рейна, чья сиреневая кожа была полупрозрачной, а длинные чёрные волосы трепетали столь плавно, будто были лоскутами шёлка, попавшими под лёгким ветер, широко улыбалась, впившись в Гилберта сияющими фиолетовыми глазами.

— Здравствуй, Гилберт! — громко поприветствовала она, мягко проводя пальцами по волосам Николаса. — Ты соскучился?

Гилберту хватило ума подавить ярость и склонить голову. Даже если Рейна явно благоволила демонице, что Гилберт считал диким, он не мог не проявить уважения к сакрификиуму или позволить ей думать, что проще убить его, чем пытаться договориться.

— Я тут решила, что неплохо было бы немного изменить мои планы, — продолжила Рейна, ещё крепче обняв Николаса. — И я хочу, чтобы ты позаботился об этих малышах.

Гилберт не успел даже рта открыть: в ноздри ударил знакомый запах, и секунды спустя рядом с ним остановилась Сонал. Уннер хотела выйти вперёд и прикрыть её собой, но принцесса остановила её поднятой рукой, после чего искоса посмотрела на него и сказала:

— Не думала, что у вас столь необычные знакомые, Ваше Величество.

Она впервые обратилась к нему столь официально, но Гилберт хорошо распознал в её голосе издевательские нотки.

— Вы прекрасно знаете, как обезопасить не только себя, но и всех, кто вам дорог, — очень тихо произнесла Сонал, склоняя голову перед Рейной — та впилась в неё убийственным взглядом и будто бы только этого и ждала. Мгновением спустя взгляд Рейны вновь стал мягким и завораживающим, и Гилберт понял, что угадал.

Вот только он не понимал, как ему следует поступить. Демоницу следовало немедленно передать коалиции, но против Рейны и Николаса даже чистокровный великан не выстоит. Марселин и Эйс, что странно, молча наблюдали и ожидали его решения. Уннер неотрывно следила за явившимися, тогда как Сонал вновь произнесла так тихо, что Гилберт её с трудом услышал:

— Свет Арраны, Ваше Величество. Помните о Свете Арраны.

Помнить о справедливом суде или о даре, благодаря которому представители рода Арраны всегда знали, где скрыта правда? Помнить о том, что Рейна — высшее существо, обращающая свой взор лишь на достойных, или о том, как они обнаружили демоницу у тела господина Илира?

Гилберт запутался. Он устал настолько, что хотел пустить всё на самотёк, позволить кому-нибудь другому принять столь важное решение, а самому лишь наблюдать за последствиями.

Но с демоницей всё ещё следовало разобраться, и пусть Гилберт был глупцом и трусом, он не был намерен подставлять кого-либо под удар, даже если его малодушная сущность желала просто спрятаться.

Он протянул руку к Рокси и без лишних вопросов забрал у неё подаренный кинжал. Мгновение спустя чехол вновь был у неё, тогда как лезвие кинжала вспороло кожу на левой ладони Гилберта. Синяя кровь брызнула, полилась на песок и сразу же привлекла внимание демоницы. Он не знал, из-за чего такая реакция, — то ли голод проснулся, то ли она сразу поняла, что он намеревался сделать, — но надеялся, что правильным будет первый вариант. Так с ней будет проще справиться.

— Умный мальчик, — похвалила Рейна и исчезла, растворившись в фиолетовом дыме.

— Я предлагаю клятву на крови, — произнёс Гилберт громко, надеясь, что шумящий ветер сумеет перекрыть паникующие нотки в его голосе. — Ты не сможешь навредить никому в этом доме так же, как я или кто-либо другой не сможет навредить тебе.

Краем глаза Гилберт заметил, как Сонал улыбнулась. Либо Свет Арраны подсказывал ей правильное решение, либо ей просто нравилось смотреть, как Гилберт унижается перед демоницей.

Его не волновало отношение Сонал к этому вопросу. Сейчас он должен был всеми возможными способами задержать демоницу и передать её коалиции.

— Клятва на крови, значит, — наконец произнесла демоница, продолжая улыбаться. — Что ж, очень интересное предложение. Он часто говорил, что ты умён.

Гилберт насторожился, но всё же поднял кинжал, окровавленным лезвием указывая на неё.

— Я принимаю эту клятву, — добавила демоница, смотря на него. — Ни ты, ни люди, что живут или находятся в этом доме, на навредят мне так же, как я не наврежу им, верно?

— Верно.

Его едва не скрутило от этих слов, но он сделает всё возможное, чтобы одновременно и соблюсти эту клятву, и нарушить её.

Даже если это означало, что клятва убьёт его, он заберёт демоницу с собой.

Джулиана называли избалованным принцем, но он таковым не был. Не был он и жестоким, беспринципным и требовательным, но даже эльфы верили в образ, который, — Джулиан даже не успел заметить, когда это произошло, — закрепился за ним.

Говорили, что он не уважает традиции эльфов. Говорили, что он является воплощением всего порочного и грязного, что есть в их народе. Говорили, что он не знает меры. Во всём. В вине, сражениях и тех, кто грел его постель. И как бы Джулиан ни старался, эльфы лишь изредка замечали его настоящего, но неизменно возвращались к образу, в который верили. Будто от этого им было легче.

От этого никому не было легче.

Траур закончился, но Гривелли и Сулис не нашли убийцу его отца. Джулиан знал, что дело сложное, но часть его была зла и разочарована. Эльфы требовали правды исключительно благоразумными способами, уважая право Джулиана скорбеть столько, сколько он считает нужным, но он знал, что чересчур долго это настроение не продлится. Рано или поздно, но его коронуют, и Сибил, помогавшая удерживать ситуацию под контролем, вновь станет советницей, а не его правой рукой, регулирующей все вопросы наравне с ним.

Она и сейчас была рядом: стояла за спинкой его кресла и слушала отчёт Себастьяна, старавшегося раскрыть их поиск с каждой стороны, даже самой неожиданной. Джулиан, стоит признать, почти не вслушивался: в самом начале он услышал, что Гривелли и Сулис выследили сильный хаос, и все его мысли сосредоточились только на этой информации. Джулиан и не тешил себя мыслью, что убийство отца окажется связано с чем-нибудь обыденным, прекрасно понимал, что они, возможно, столкнутся с чем-то неизведанным и крайне опасным, но был разочарован в подтверждении своих мыслей.

Разве это плохо, что он хочет как можно скорее узнать, почему его отец был убит?

— И вы уверены, что Диего предоставил верный перевод? — спросила Сибил, когда Себастьян лишь на секунду остановился.

— Да, — ответила вместо искателя Зельда, — я проверила его.

— Перевод или Диего?

— Диего, разумеется. Откуда мне знать язык демонов? — возмущённо пробормотала Зельда, сморщив нос.

Сибил ничего не сказала, и Себастьян продолжил отчёт с таким невозмутимым видом, будто этой заминки и не было. Джулиан крутил одно из колец, пустым взглядом смотря перед собой, и пытался понять, с чем именно они столкнулись.

Зельда высказала предположение, что за убийством короля Джевела стоят те же люди или демоны, которые впоследствии убили господина Илира и наследницу фей Ровену. Кажется, Сибил ещё говорила о жертвах среди землян, но Джулиан, право слово, почти не слушал её в такие моменты — в первую очередь его волновали эльфы, во вторую — члены коалиции, и уже после, как он считал, он мог обратить внимание на простых землян.

Способ убийства, — или же несколько способов, смешение которых должно было запутать, — нельзя было отнести к конкретному человеку или демону. Врагов среди людей у коалиции было не так много, практически всех, кроме Махатса и ещё нескольких личностей, им удалось отыскать. Демоны же никогда не отличались единым стилем, даже ноктисы из одной стаи могли убивать по-разному. Однако убийца определённо знал, как заставить их искать ответы как можно дольше. Даже в глазах мёртвых дети Фасанвест могли прочитать судьбу, но глаза короля Джевела были вырваны, а тело изломано и искалечено так, что даже самым опытным магам и целителям не удалось определить, какая из ран была нанесена первой или же, наоборот, последней.