Себастьян выругался, посмотрел на свою ногу и, выждав буквально секунду, обратился к матери:

— Ты можешь найтик кого-нибудь из целителей? Зельда меня подлатала, но, наверное, я просто сдохну, если встану.

— Эй! — возмущённо воскликнула Зельда, ударив его по плечу.

Кристин напряглась, готовая в любой момент остановить её, но этого и не потребовалось. Взгляд Себастьяна был достаточно красноречивым и говорил о том, что он вполне справится с Зельдой, что бы они ни вытворяла, и этот удар — просто мелочь. Но целитель ему всё же нужен.

— Только не говори мне, что что-то случилось.

— Случилось, — ни на секунду не задумавшись, ответил он. — И мне нужно продолжать работу. Пожалуйста, найди и приведи целителя. Мне срочно нужно встать на ноги.

Если бы только Кристин могла просто запретить ему заниматься чем-то настолько опасным. Но её возможности уже давно были ограничены, да и Себастьян — не идиот, знает, что нужно делать и когда рисковать и впрямь стоит.

Но Кристин волновалась. Всегда и везде, чем бы ни занималась и чем бы ни были заняты её дети, двое из которых уже стали достаточно взрослыми.

— Хорошо, — согласилась она.

Никуда не девшаяся Зельда всем своим видом говорила о том, что есть ещё нечто крайне важное, что она должна рассказать Себастьяну, но уже наедине. Кристин бы, опять же, насторожилась, но напомнила себе, что её сын не глупый, и даже сделала шаг в сторону, когда её осенило. Она развернулась, улыбнувшись, и добавила:

— Хорошо, милашка.

Глаза Себастьяна расширились от ужаса.

— Мама, умоляю…

«Тебе следует остановиться».

Иснан поморщился, в очередной раз услышав голос Ренольда, полный упрёков и усталости. За последние дни это стало чем-то вроде традиции: Иснан делает что угодно, а Ренольд его упрекает. Должно быть, на этом держались миры, иначе сальватор не понимал, на что Ренольд рассчитывает, продолжая высказывать ему своё мнение.

— Я не делаю ей больно, — тихо возразил Иснан.

«Ты, может быть, и не делаешь, но что насчёт него? — не отступал Ренольд. — Останови его».

— Успокойся, у него всё под контролем.

«Ты в это веришь?»

Иснан понятия не имел, во что верил, но Ренольд либо спрашивал исключительно для приличия, либо не хотел лишний раз копаться в его душе и мыслях, пытаясь отыскать ответ. Сакри был не в восторге от недавнего сражения, которое назвал бойней, но Иснан, наоборот, был едва не на седьмом небе от счастья.

Ему нравилось чувство контроля, которое он получил и мог использовать ради достижения их целей. Он мог протянуть руку, призвав магию и хаос, и сделать что угодно. Даже Маракс, считавшийся сильнейшим после госпожи Ситри, не помешал бы ему из-за прямого приказа. Он должен был заняться поддержанием ноктисов, призванных посеять страх и сбить с толку людей коалиции, лишь сказал, что Твайлой займётся сам. Иснан и не возражал: он не особо хотел возиться с девчонкой, столько раз обводившей Маракса вокруг пальца. Он хотел впитывать хаос, испытывать границы своей магии и узнать, как далеко сможет зайти в манипуляциях.

С другой девчонкой, — Соней Кински, искательницей из Ордена, если верить Хибаю, — он справился довольно быстро. Она едва стояла на ногах и, наверное, откинулась бы и без вмешательства Иснана. Но ему нужно было переходить от теории к практике, и он выпил её кровь.

Особых изменений Иснан не почувствовал. Однако, потянув за тонкую нить хаоса, которая всего за секунды оплела искательницу, поднял её на ноги. Она была совсем плоха и потеряла бы сознание, если бы не Иснан. Всё то время, что он расправлялся с надоедливыми людьми, искательница, ограждённая его хаосом, просто ждала. Стояла на месте, истекая кровью, дрожала всем телом, но ждала. Даже когда Иснану пришлось постараться, чтобы натравить несколько ноктисов на другого искателя, контроль, установленный над ней, не дрогнул. Она не среагировала, когда ноктисы разодрали искателю руку и кость вышла наружу, а его крик заполнил собой всё помещение. Просто ждала, когда Иснан, собравший достаточно крови для удержания контроля, прикажет что-нибудь другое.

Но в какой-то момент её тело не выдержало, и она лишилась сознания. Иснану пришлось тащить её на себе, и, честно говоря, это было просто отвратительно. Если бы не глупая клятва, которую вынудила принести госпожа Ситри, он бы попробовал её кровь снова. Но он не имел права вновь ранить её, а стеклянный сосуд успел опустеть.

Иснан бы не удивился, узнав, что это было лишь хорошо продуманным издевательством.

Однако теперь искательница была здесь, перед ним, и он позволял своему хаосу изучать её. В подвале дома было холодно и сыро: девчонка лежала на ветхом матрасе в кругу сигилов и, кажется, пыталась не умереть. Наверное. До сих пор осознание хрупкости человеческих тел не уложилось в его голове. Твайла, скованная по рукам и ногам и находящаяся в углу подвала, как можно дальше от искательницы, выглядела куда лучше даже с уничтоженными рогами.

«Ты же видишь, что она не справляется».

Иснан не ответил на очередное замечание Ренольда. Подойдя к границе сигилов, он присел на корточки и вгляделся в бледное лицо искательницы. За дни, проведённые ею в состоянии, крайне напоминавшем лихорадочное, она стала совсем белой; красные волосы, разметавшиеся по полу, стали грязными, сальными; только одежда была относительно новой и чистой. Кажется, девчонку переодевали вчера. Или позавчера. Иснан, конечно, наблюдал за ней, но из-за клятвы был вынужден держаться на расстоянии.

«Помоги ей», — упрямо заявил Ренольд.

— Заткнись, — раздражённо бросил Иснан. — Она же жива, так в чём проблема?

«Огради её от хаоса».

Иснан фыркнул, возведя глаза к потолку.

— Всё в порядке, — повторил он, смотря на искательницу. — Он не убьёт её. По крайней мере, не сразу.

Ренольд и так знал это, ведь был с Иснаном одним целым, но упорствовал и требовал вмешаться. Каждый день и каждую ночь он говорил о том, что будет лучше, если Иснан оградит искательницу от чужого хаоса и продлит ей жизнь.

Но Иснан не был глупцом. Если попытается устранить чужой хаос, воздействующий на девчонку, клятва отплатит ему болью. Ренольд говорил, что поможет пережить её, но это было ложью. Если бы сакри обладал достаточной силой и полностью контролировал себя, он бы уже давно взял тело Иснана себе и сам всё сделал. В последний раз ему потребовалось время, чтобы вновь начать говорить, однако Иснан не хотел добиваться тишины через боль. Он знал, что будет страдать, если попытается нарушить клятву, и потому не защищал искательницу от чужого хаоса.

Иснану, честно говоря, было плевать на неё. Пусть умирает, если её тело так слабо и не может вынести столько нагрузки.

Он лишь не хотел испытывать страдания на себе.

«Иснан», — не отступал Ренольд.

— Задолбал уже! — раздражённо бросил Иснан, резко выпрямляясь. — Если так хочется, найди способ помочь ей самостоятельно, но меня не втягивай. Что, не можешь? — тут же уточнил он, изобразив притворное удивление. — Какой кошмар… Что же ты так ослаб?

Ренольд даже не стал возражать ему: то ли понимал, что Иснан прав, то ли просто устал спорить и доказывать свою правоту.

— Может быть, — продолжил Иснан, немного подумав, — ты считаешь, что сумеешь защитить и девчонку, и Четвёртого?

Ренольд не ответил, и Иснан воспринял его молчание как знак согласия. Это было так очевидно, что даже смешно: сакри всё ещё пытался защитить Четвёртого и Рейну, подавлял связь между сальваторами способом, известным только ему, и не планировал останавливаться. Но если бы он всё же попытался помочь искательнице, велика вероятность, что Иснан наконец ощутил бы эту связь и смог выследить Четвёртого.

Каким бы благородным себя ни выставлял Ренольд, он, разумеется, предпочёл бы, чтобы умерла искательница, а не сальватор Рейны.

Почему он пытается помочь ей, а не Иснану, своему сальватору?