Она и так была королевой, не достойной короны, и не желала испытывать дополнительный груз вины.
— Если бы ты сказал мне правду, — произнесла Ариадна, кладя кончики пальцев на подбородок вампира, — я бы подумала над тем, чтобы советоваться с тобой о судьбе Махатса.
Данталион рыкнул, отступив на шаг. Этот упрямый мальчишка никогда не вёлся на её самые простые действия, будто вовсе не имел сердца, тянущегося к женщинам. Ариадна знала, что это ложь, и всё равно не понимала, как он может не реагировать на настоящую королеву перед собой.
— Я знаю, что ты был там, — совсем тихо произнесла Ариадна, всем своим существом чувствуя, как на них заинтересованно косятся работавшие вокруг сигридцы.
Кто-то изучал тела демонов, кто-то укреплял границы барьеров, кто-то пытался удержать завтрак внутри. Обычно Ариадне хватало одного мимолётного взгляда, чтобы узнать, кто чем занят, и даже не нужно было обращаться к Сердцу, всегда используемого для более важных проблем.
К тому же, перед ней не робели лишь единицы. Хватало лёгкого взмаха ресниц и улыбки, чтобы убедить собеседников, что ей можно доверять — и те выдавали ей всё, что она хотела знать. С членами коалиции, занимавшими не самые выдающиеся должности, такое срабатывало постоянно.
Но не с Данталионом. Не с этим упрямым мальчишкой, который всегда вёл себя слишком вызывающе.
— Я знаю, что после этого ты пропал почти на три года, — продолжила Ариадна, призывая себя не смеяться над его лицом, искажённым злостью и гневом. — А когда пришли мы, ты уже был королём вампиров. Так почему тебя так волнует Кемена?
— Не она, а Махатс, — процедил Данталион. — С помощью Кемены я мог выйти на него.
— Она уже давно не встречалась с ним. Лет десять, не меньше. Однако…
Многочисленные легенды говорили о любви пришедших в Сигрид фей к играм с людьми. Срок жизни тех был коротким, а сама жизнь казалась серой и скучной, люди не владели чарами и были лишь бледной тенью фей тех времён. Оттого многим феям было интересно говорить людям то, чего они не понимали, запутывать, сбивать с пути, пугать, заманивать в сети и заключать невыгодные для них сделки. Легенды также говорили о том, что очень сильные чары позволяли заглянуть в чужую душу и без помощи Сердца, а нынче это было невозможно. Только та фея, признанная короной и Сердцем, сумеет заглянуть в чужую душу и узнать все тайны.
Должно быть, поэтому Ариадне было тяжелее, чем её предшественникам. Корона выбрала её не сразу, а в битве, едва не унёсшей жизни всего их народа.
— Я могу сказать тебе больше, если ты откроешь мне душу.
В списке дел, которые необходимо выполнить как можно раньше, у Ариадны не значилось заглядывать в душу к королю нечестивых. Будь её воля, она бы и дальше верила лишь его клятвам да желанию взять на себя ответственность за каждого вампира. Но в последние дни новости были слишком тревожными для того, чтобы Ариадна не пыталась нарушить привычные правила.
Два дня назад Сионий обнаружил Николаса, демоницу и искателей, что были с ней, а после они словно в воду канули. Метку будто что-то перекрывало, но Ариадна, не отличавшаяся талантами в сфере чистой магии и не лезшая в дела Ордена лишний раз, позволила работать профессионалам. Перед ней стояла куда более важная задача: контролировать действия многих фей, привлечённых к поискам Махатса.
Ариадне не нравились подробности, всплывавшие спустя почти двести лет. Множество старых записей, исследования, нашедшие пристанище в душе Кемены, люди и феи, над которыми ставили эксперименты… Даже её, повидавшую достаточно жестокости, державшую в руках головы врагов, пробирала дрожь. Она боялась думать о том, как больно и страшно может быть её наследникам, храбро помогающим искать ответы… Но Сердце выбрало их не просто так, и даже в этом деле оно было уверено в них. Кто-то из них однажды сменит её, и даже если феи больше не ковали оружие, это не означало, что они становились мягкотелыми и пугливыми.
Так ей говорил Нокс, старший из всех наследников и, вероятнее всего, будущий избранник Сердца. Он убеждал Ариадну, что наследники Сердца должны полноценно участвовать в деятельности коалиции, особенно сейчас, когда людей катастрофически не хватает. Ариадна никогда не держала наследников в золотой клетке или запрещала им действовать, но как их королева, как мать, которой она была лишь на словах, она не могла позволить им пострадать. Ноксу потребовалась почти неделя, чтобы убедить её, и у него получилось.
Ровена общалась с драу и выискивала людей, с которыми Кемена поддерживала связь в последние месяцы — такие точно были, Ариадна видела смутные силуэты в душе Кемены, чувствовала их присутствие. Айола, отличавшаяся буйным нравом и чрезвычайно сильными чарами, помогала сдерживать напор демонов, лезших через бреши, и устранять последствия их бесчинств. Пожалуй, она могла так же хорошо, как и Ариадна, убедить случайных свидетелей из числа несчастных смертных, что тем лишь показались прорехи в пространстве и чудовища, выползавшие из них. Менса, предпочитавший нескончаемый круг празднеств, стал посредником между искателями и феями. Ему Ариадна доверила отбирать лишь самых лучших для поисков двух сальваторов и ни в коем случае не подвергать опасности тех, кто ещё не готов. Линас и Камилла искали правду об убийстве короля Джевела и лучше всех остальных могли справиться с переменчивым характером принца Джулиана. Нокс же, будучи самым самым старшим, сильным и способным, вместе с вампирами Данталиона выслеживал Хибая — прислужника Зепара, о котором слышали всё чаще. Два дня назад Диего Зальцман, принёсший странные записи, подтвердил, что убитый мужчина, к дому которого его привела магия, был окружён хаосом Хибая.
Каждый был занят там, где был нужен, но волнение не покидало сердце Ариадны. Стоит признать, что оно ни на секунду не переставало волноваться ещё со Вторжения, когда она, стирая ноги до кровавых мозолей и едва не воя от боли, спасала Сердце, а не наследников, отдавших жизни за весь народ фей.
Ариадна знала, что не смогла бы спасти своих милых Эогана и Аливеру, что она должна была защитить Сердце, но её собственное обливалось кровью каждую секунду, пока все нити, связывающие её с наследниками, безжалостно рвались.
Это чувство было ужасающим и опустошающим. Будто из неё вырывали частичку, самую важную, необходимую для жизни, и оставляли вместо неё зияющую дыру, которая никогда не затянется и будет вечность кровоточить.
Знал ли Рогир о том, какая боль кроется за силой и связью Сердца? Был ли он готов, когда то почти легло в его руки? И не сломался бы, если бы Ариадна не выхватила Сердце?
Может быть, ей не следовало вступать в тот бой. Может, ей не следовало красть Сердце фей — и сейчас бы она не мучилась из-за волнения.
Её начинало волновать даже то, что раньше казалось пустяком. Боги милостивые, её начинал волновать Данталион, ведь он лез в дела фей!
Но вместо того, чтобы показать, как он раздражал её и волновал своим упрямством, Ариадна лениво улыбнулась и спросила:
— Ты согласен?
Она заранее знала, что проиграла. Данталион не согласится открыть кому-то душу. То, что было до Вторжения здесь, в этом мире, и те три года, когда о нём никто не слышал, навсегда останутся там, куда ей без Сердца не заглянуть. Но если Данталион хотел, чтобы ему позволили решать судьбу Махатса, он должен был согласиться с ней — иначе в следующей раз ей придётся быть жёстче.
Ариадна не любила быть жёсткой. Знала, что, стоит взять в руки меч, как весь гнев, копящийся в ней годами, обрушится на целый мир.
— Я так и знала, — ласково произнесла Ариадна, склонив голову набок. — Подумай, пожалуйста, над моим предложением. Мне бы не хотелось, чтобы ты лез в дела фей без объяснений.
Этого должно было быть достаточно, чтобы хотя бы на несколько минут избавиться от его общества. Будучи одним из лидеров, Ариадна была обязана проследить за ситуацией и убедиться, что демоны не попытаются вновь открыть здесь брешь.
