— Верно, — подтвердил Энцелад, открывая двустворчатые двери. — Мы к Гилберту.

Диона прошла за ним и удивлённо уставилась на их короля, старательно поправляющего чашки и маленькие тарелочки на подносе. Ни Одовака, ни Луки, ни кого-либо другого из слуг на кухне не было.

— Итак, — даже не поднимая глаз, сказал Гилберт, — нам очень нужно произвести на неё впечатление.

— На неё? — повторила Диона, облокотившись о стол. — А-а, на неё.

Одним из самых частых вопросов, который Диона задавала Энцеладу, касался принцессы Сонал из рода Арраны, которую Гилберт взял под свою защиту и опеку. К ней никого, кроме Шераи и Марселин, не пускали — из-за шокового состояния и вероятности того, что она может представлять угрозу для остальных. Но Шерая вот-вот должна была отправиться к Кемене, а Марселин, должно быть, как и всегда будет безвылазно сидеть в комнате Стефана и искать ответы, которых нет. Гилберт так и не сказал, для чего пригласил рыцарей, и не уточнял, почему они встретятся с принцессой без магов, да и почему они вообще встретятся в принцессой. Разве ей есть какое-то дело до простых рыцарей?

Однако Гилберт, судя по его взволнованному лицу, идеально сидящих рубашке, пиджаке и брюках, а также кое-как приглаженных кудрей, был настроен максимально серьёзно. Причём настолько, что решил сам принести принцессе завтрак и наверняка стоял над душой у Одовака, без остановки напоминая, что для Сонал нужно очень и очень постараться.

— И зачем? — спросила Диона, легонько стуча пальцами по столу.

— Если она будет на стороне коалиции, лэндтирсцы, вероятнее всего, наконец примкнут к нам.

Диона нахмурилась.

— У нас вообще есть шансы? Они столько лет отказывались сотрудничать.

— Мы спасли их принцессу. Принцессу, — многозначительно повторил Гилберт, наконец посмотрев на Диону. — Лэндтирсцы могут отказываться работать с нами, но за своей принцессой они пойдут.

Энцелад прислонился спиной к стене и поджал губы. В чём-то Гилберт был прав: лэндтирсцы — гордый народ, и за чужим для них лидером они не пойдут. Будучи довольно маленькой страной, соседствующей с Ребнезаром, во время Вторжения Лэндтирс пал практически сразу же. Спастись сумели немногие, но на Земле было достаточно лэндтирсцев, давным-давно совершивших Переход. На сегодняшний день их, если Энцелад ничего не путал, уже было почти десять тысяч людей, а также множество талантливых магов и рыцарей, отказывавшихся присягать на верность коалиции. В сравнении с легионами демонов десять тысяч — ничтожное число, но коалиция нуждалась в поддержке куда сильнее, чем позволяла себе показать. Может быть, если бы они смогли привлечь на свою сторону Сонал и её народ, те сигридцы, что не желали сотрудничать из-за того, что их лидеры просто не сумели спастись во время Вторжения, пересмотрят своё решение.

Но была права и Диона: почти двести лет лэндтирсцы, живущие на Земле, не желали сотрудничать с коалицией именно из-за того, что во Вторжении их стране не пришли на помощь. Из-за разорванного брачного договора между Лэндтирсом и Ребнезаром первая страна лишилась обещанной военной поддержки, а новый договор ещё не был заключён — согласно законам Ребнезара, принятыми самим Лайне, прежде чем подписать брачный договор или быть помолвленным, любой великан должен достичь четырнадцатилетия. У людей подобные браки заключались ещё с раннего детства, когда дети даже не понимали, на что обрекали их родители, тогда как четырнадцатилетние великаны всё ещё считались достаточно юными для этого. На момент расторжения брачного договора между первой принцессой Лэндтирса и вторым принцем Ребнезара Гилберту, следующему в очереди, было всего одиннадцать. Как бы род Арраны ни пытался склонить Ребнезар к союзу, Лайне не могли пойти против многовековых устоев и подписать договор до четырнадцатилетия Гилберта, хотя всячески старались поддерживать соседнюю страну.

Неудивительно, что лэндтирсцы были озлоблены — Ребнезар пал первым, а следом за ним демоны хлынули в Лэндтирс и разорвали его на части. Гилберт же в основном был для них живым воплощением нерешительности Лайне и одним своим существованием напоминал о том, что мог стать королём для них, если бы Лайне не отказались от условий первого брачного договора ввиду становления второго принца сальватором.

Лэндтирсцы были не только гордыми, но и глупыми. Однако среди них было много талантливых и сильных магов и рыцарей, а сейчас коалиция как никогда прежде нуждалась в поддержке.

— Для этого принцесса должна верить, что мы на её стороне, — произнесла Диона, и Энцелад вновь обратился во слух. — Слышала, что она… ну, довольно капризная.

— Ты даже не представляешь, насколько. Но хотя бы за спасение своей жизни она будет обязана выслушать меня.

— Надави на неё своим авторитетом, — легко предложила Диона. — Она-то лишь принцесса, а ты король.

Что было ошибочным утверждением, ведь официально Гилберт не был коронован, но коалиции было выгодно держать его в статусе мнимого короля, чем принца. В конце концов, он сумел ужиться в этом мире, нашёл способ продать многочисленные сигридские предметы, трактаты и даже чары, которые позволили ему создать защищённое место для тех, кому нужна помощь — и всё это до того, как коалиция признала его заслуги. Он мог не иметь настоящей короны, но он был королём. Если Сонал не хочет оказаться под присмотром кого-нибудь вроде принца Джулиана, ей придётся считаться с мнением Гилберта и признать факт того, что он спас её жизнь.

— Вот поэтому мне и нужны вы, — с улыбкой, больше напоминающей ядовитую, сказал Гилберт. — В Лэндтирсе ходили легенды о кэргорских рыцарях. Я хочу, чтобы она знала, что вы принесли клятву мне.

Если только Сонал не посчитает это преступлением, это вполне сработает. Лэндтирсцы славились своей верностью клятвам, очень часто даже слуги после смерти своих господ не уходили к другим вплоть до момента, пока не получали на это разрешение от родственников покойного. Если клятва была произнесена, лэндтирсцы были обязаны следовать ей до последнего вздоха.

Кэргорцы тоже чтили клятвы, но на ином уровне. Их рыцарство отличалось от того, что процветало на Земле, и не существовало закона, запрещающего одному рыцарю перейти на службу к другому господину. У Энцелада с Дионой всё было довольно просто и печально: королевский род, которому поколениями служила семья Эрнандес, оборвался во время Вторжения. Сами Энцелад и Диона потеряли друг друга при Переходе и почти пять лет потратили на поиски в этом незнакомом, диком и опасном мире, который всеми силами пытался уничтожить их, и когда нашли, приняли решение присоединиться к только зарождавшейся коалиции.

Они могли предложить свою службу любому, кто был достаточно умён, чтобы оценить их по достоинству, но Энцелад до сих пор в полной мере не понимал, почему они принесли клятву Гилберту. Тогда он ещё был слишком юн, чтобы осознавать, какую ответственность возлагает подобная клятва на обе стороны, а Энцелад — растерян, чтобы подумать дважды. Хотя Диона практически сразу сказала, что Гилберт был совсем один и нуждался в поддержке, и раз уж они могут её оказать, то почему бы им не сделать этого? Они были воспитаны сражаться, следовать долгу и помогать тем, кто действительно в этом нуждался. Диона твёрдо решила принести клятву Гилберту, а Энцелад был готов на что угодно, лишь бы не расставаться с сестрой вновь.

Однако тогда он ей этого не сказал, лишь согласился с её словами и дал ей поверить, что думает так же. На самом деле Энцелад был слишком растерян и даже напуган этим миром, чтобы пытаться хоть в чём-то разобраться.

К частью, за почти двести лет он ни разу не пожалел о сделанном выборе, однако принцесса Сонал могла довольно остро отреагировать на такой расклад событий. Энцелад слышал, что лэндтирсцы в подобных случаях говорили о том, что рыцари нарушили свою клятву, навсегда связавшую её с кем-то другим, и в наказание должны умереть.

Энцеладу никогда не нравились лэндтирсцы и он бесконечно восхвалял самого себя за то, что не пошёл на поводу у матери и не согласился взять в жёны девушку из благородной лэндтирской семьи.