Эйс утешал себя мыслями о том, что совсем скоро его странное поведение и нервозность, которую наверняка заметили абсолютно все, перестанут обсуждать в связи с появлением куда более интересной темы. Хотя, может быть, выйдет так, что никто и не заметит перемен. Эйс бы не удивился: каждого из присутствующих, судя по всему, интересовали личные заботы и разговоры. С тех пор, как Третий сальватор куда-то делся, а король Джулиан как ни в чём не бывало вернулся в своё ложе, — Эйс просто отказывался называть это чересчур помпезное место как-то иначе, — бурное обсуждение гостей угасло, каждый погрузился либо в общение с другим, либо в распитие вина. Николас всё порывался стащить бутылку, но у него никак не удавалось. То Сибил или Шерая заметят, то Беро вовремя появится рядом и сумеет его остановить. Маги, казалось, занимались исключительно слежкой.

Наконец музыка, за которой Эйс старался следить, начала меняться. Несколько фей, оказавшихся недалеко от них с дядей Джоном, с радостным щебетом побежали к центру зала.

— О, это серьёзно, — обречённо выдал дядя Джон, ущипнув себя за переносицу.

— Почему? — невинно уточнил Эйс. Пайпер следует выплатить ему моральную компенсацию за терзания, которые он испытывал прямо сейчас: он ведь никогда не лгал намеренно и так умело, будто был рождён для этого.

— Это яхади, — пояснил дядя Джон, посмотрев на него усталым взглядом. — Фейский танец. Немного дикий… Нет, дикий. Это правда. Но я не могу понять, какой темп они начали играть…

— Ага, — с умным видом кивнул Эйс. — Фейский танец. Здорово. Откуда ты знаешь?

— Частенько бывал на балах у фей, ещё когда мы с твоим отцом… Боги милостивые.

— Не думаю, что вы были милостивыми богами.

Дядя Джон на его неумелую шутку не отреагировал. Постепенно число людей, уходивших в толпу, становилось всё больше. Пайпер оказалась права: мало кто любит танцевать яхади, исключения составляли феи, которых, на самом-то деле, оказалось не больше дюжины. Королева Ариадна, вальяжно опустившаяся на один из диванов, с улыбкой и поднятым бокалом вина наблюдала за уже начавшими танцевать феями. Ничего дикого и сверхъестественного Эйс не замечал вплоть до тех пор, пока среди танцующих не показался Фортинбрас.

— Боги милостивые, — повторил Эйс, но больше с удивлением, чем злостью. Он был уверен, что у Пайпер ничего не выйдет. Дикостью был не яхади, а тот факт, что Третий сальватор согласился танцевать с Пайпер. С его сестрой, которая ненавидела танцевать.

Краем глаза Эйс увидел, как дядя Джон с подозрением смотрит на него, и, применив все свои скупые актёрские таланты, ответил:

— Я поражён.

На самом деле он был в ужасе. Даже феи, в движениях которых было всё меньше логики, но ещё оставалась чарующая плавность, начали расступаться, отходить чуть дальше, давая больше пространства. Поначалу Эйс решил, что даже сейчас они боятся оказаться на пути у Третьего, но чем больше смотрел, тем лучше видел, что это было верным стратегическим решением. Пайпер не умела танцевать, и хотя Эйс не знал, как танцуется яхади, решил, что и она не знала. Она часто обрывала движения, отходила дальше положенного или, наоборот, подступала ближе, чем нужно, сбивчиво извинялась, если случайно задевала кого-то, но не переставала улыбаться и смеяться.

Совсем не та Пайпер, которую он помнил. Та Пайпер скорее бы швырнула туфлей в человека, который предложит ей потанцевать, чем согласилась, и никогда не проявила бы инициативу.

Впрочем, было бы глупо ожидать, что Пайпер совсем не изменится. Эйсу было достаточно лишь внимательно понаблюдать: она стала увереннее, решительнее и сильнее. К тому же, сам факт того, что она доверяла Третьему, говорил об этом. Только Эйс до сих пор не знал, что конкретно поспособствовало этому доверию и почему оно взаимное.

В общем, у Эйса было очень много вопросов, хоть список составляй. Пайпер вряд ли ответит хоть на один. Она с трудом рассказала о Магнусе, причём совсем немного, столько, что Эйс толком и не понял, кем он был — знал лишь, что Магнус погиб в Башне. Но ему было неизвестно, что такое Башня.

Может быть, поэтому Пайпер держалась рядом с Фортинбрасом и даже танцевала с ним, как бы странно это ни выглядело со стороны и как бы сильно дядя Джон из-за этого ни хмурился. Пайпер говорила, что прошёл всего месяц с её исчезновения, а потом вспоминала, что на самом деле прошло целых пять. Она постоянно путалась и говорила, что это, возможно, из-за Башни. Но отказывалась говорить, что такое Башня. Эйс пытался найти хоть какие-то ответы до празднества, но четырёх дней оказалось катастрофически мало. Давить на Пайпер или пытаться разговорить Эйкена — не самый лучший вариант, но другие пока не приносили результатов. Хотя, конечно, Николас тоже может попробовать. Он всеми силами завоёвывал внимание Пайпер и Фортинбраса и, казалось, отлично преуспевал в этом. К тому же, Рейна постоянно помогала ему, подсказывала, что сказать и что сделать…

Интересно, она считает, что идея Николаса слишком глупая? Пытается ему помешать?

Эйс надеялся, что нет, не пытается, но на всякий случай внимательно следил за танцующими. Он был абсолютно уверен, что заметит момент, когда чары Николаса сработают, отведут чужие взоры, но магия оказалась до ужаса идеальной. В одно мгновение Эйс поймал широкую улыбку Пайпер и её искрящийся взгляд, в другую — видел незнакомых фей, радостно круживших вместе, и нигде не мог разглядеть бордового платья сестры. Чары сработали идеально, но дядя Джон всё равно заметил неладное.

— Я поражён, — с искренним изумлением произнёс Эйс, поймав его подозрительный взгляд.

***

Пайпер смеялась так долго, что у неё выступили слёзы, которые она скорее размазывала по лицу, чем по-настоящему утирала. Фортинбрас во все глаза смотрел на неё и явно не знал, что делать. Это было тем самым незабываемым выражением лица, ради которого стоило так стараться.

На самом деле в своей идее Пайпер не видела ничего великого, сложного и уж тем более противозаконного. На руке Фортинбраса всё ещё был дополнительный сигил, благодаря которому Шерая всегда точно знала, где он. Это было необходимой мерой, на которую Фортинбрас согласился — всяко лучше кандалов, которые Гилберт предложил с улыбкой на лице. Но, конечно, Диего и Фроуда она подставила знатно. Оставалось надеяться, что если Гилберт и решит наказать их за невнимательность, то Пайпер успеет вмешаться. Даже если он каким-то чудом закроет на это глаза, она всё равно сделает всё возможное, чтобы рыцарям не досталось за этот побег.

Николас действительно назвал это побегом, причём грандиозным и великолепным, тогда как Эйс, судя по его настрою, считал это глупостью. Впрочем, тот факт, что чары Николаса помогли им уйти от внимания, запутать двух рыцарей, всюду следовавших за Фортинбрасом, и даже создали барьеры, доказывал обратное. Вышел и впрямь интересный побег. Грандиозный и великолепный.

Пайпер не знала, куда привела их. Она шла быстро, едва не бежала, крепко держа Фортинбраса за руку, потому что боялась, что чары могут утратить силу и их заметят раньше, чем они успеют спрятаться. Пайпер ещё смогла бы выдержать пристальное внимание и вопросы в течение всего вечера, — даже если это означало, что потом она будет выжата, как лимон, — однако рискнула ради Фортинбраса. Его потерянный взгляд, волнение, которое приносила магия, и внимание со всех сторон окончательно добили Пайпер. Хотелось хотя бы на несколько минут подарить ему спокойствие и тишину. В конце концов, это был её родной мир, в котором она умела жить, а для него всё было совершенно новым и даже опасным. Пожалуй, ненадолго скрыть от него этот мир — меньшее, что она могла сделать.

Наконец перестав смеяться, Пайпер выпрямилась, посмотрела Фортинбрасу в глаза и снова засмеялась. Что-то внутри неё сломалось, и она никак не могла взять себя в руки. Чудо, что в гостиной, куда она их привела совершенно случайно, никого не было, но это не означало, что их не услышали слуги или драу, что кто-то не почувствовал вдруг появившиеся барьеры.