— Пусть будет…
— Как же это всё-таки занятно! — едва не провыл Данталион, перебив мгновенно вспыхнувшую королеву. — Я приму твои условия, но лишь в том случае, если ты сделаешь кое-что.
— И что же вы от меня хотите?
— Разбуди Стефана.
Фортинбрас застыл на месте. Перед глазами сразу же пронеслась совсем короткая прогулка по Омаге, которая могла бы стать прекрасной, если бы не вышедшие из-под контроля эмоции. Фортинбрас мгновенно вспомнил празднество, во время которого Пайпер спряталась от всех за барьерами, точностью и силой которых он был восхищён, а после сказала ему, что Стефан был погружён в сомнус магом, опыт которой уступал опыту Стефану. Фортинбрасу хотелось верить, что маг достаточно сильна, чтобы удерживать его в стабильном состоянии в течение длительного времени, но крамольная мысль появилась будто сама собой — Стефан вполне может быть уже мёртв.
Однако Фортинбрас, кивнув, ответил:
— Я согласен помочь ему.
Будто он не собирался сделать это сразу же, как с этим фарсом будет покончено.
— Как бы мне ни хотелось убить тебя здесь и сейчас, — спустя долгое время молчаливо наблюдения произнёс принц Джулиан, — Время — это не та магия, с которой мы готовы так просто расстаться.
«Рассуждают о нас так, будто мы второсортные заклинания! — возмутился Арне. — Честное слово, они просто идиоты!»
С той самой минуты, как они выбрались из Башни, он впервые подал голос. Арне всегда был рядом, не уходил достаточно глубоко и не закрывался от мыслей Фортинбраса, но молчал. То ли не просто копил силы, то ли не представлял, что сказать.
— Арне говорит, что вы очень занятные создания, — аккуратно озвучил Фортинбрас, мгновенно услышав, как Арне продолжил возмущаться. — Если бы он не понимал, в каком положении все мы, убил бы вас за дерзость. Вы посмели усомниться в его слове, и он этого не забудет.
— Это было твоё слово, — напомнил принц Джулиан, нахмурившись.
— Я — это Арне, а Арне — это я. Помните об этом, когда мы будет произносить клятву на крови.
Фортинбрас покосился на Гилберта, всё ещё молча стоявшего лишь в двух метрах от него, и из последних сил сдержал порыв утешить его. Он понимал, что столь быстро изменившаяся ситуация и принятые решения выглядели как самое настоящее предательство, но Гилберт должен был понимать, что лидеры коалиции не могут позволить Фортинбрасу вызвать его на сражение за корону великанов или заставлять отречься от трона. Согласиться с его условиями — самое разумное решение в данной ситуации.
— Ты ведь не настолько глуп, — сказала королева Ариадна, подперев подборок рукой, — чтобы добровольно идти к нам в рабство. В чём подвох, Третий?
— Никакого подвоха и рабства, Ваше Величество. Я лишь соглашаюсь быть верным вам и коалиции ровно до тех пор, пока мне и моим спутникам ничего не угрожает. Никаких судов или тайных попыток убить кого-то из нас. Я обладаю знаниями и магией, которые необходимы вам, и принц Джулиан прав: Время — это не та магия, с которой вы готовы так просто расстаться.
— Ты заявляешься к нам спустя двести лет и говоришь, что не виноват в предательстве, из-за которого погиб Сигрид, говоришь, что всё, что тебе нужно, это сохранение ваших жизней и безопасность. Я правильно тебя понимаю?
— Правильно, Ваш Величество.
— Я не верю тебе, Третий. Слова — это всего лишь слова, и даже клятва на крови, условия которой ты желаешь тщательно сформулировать самостоятельно, не даст нам гарантии, что ты не предашь нас снова.
Фортинбрас хотел возразить, что он не предавал их, что использование слова «снова» просто неуместно, но королева Ариадна быстро продолжила:
— Открой мне душу, Третий сальватор, и докажи искренность своих намерений.
Фортинбрас сглотнул, заметив, что Гилберт наконец пошевелился. Они оба прекрасно знали, что благодаря Сердцу фей королева Ариадна могла заглянуть в душу и прочесть всё, что ей было интересно, могла понять, действительно ли он лжёт. Но если Гилберт наверняка думал, что так его предательство будет доказано, то Фортинбрас боялся вновь пережить прошедшие двести лет всего за несколько секунд.
Если он откроет ей душу, она увидит всё: то самое празднество у фей, на следующее утро после которого началось Вторжение; само Вторжение и попытки Фортинбраса защитить север; множество смертей, которые он не успел предотвратить. Она увидит Дикие Земли от начала и до конца, каждый день, который Третий провёл в безумстве, когда о нём заботились сначала Клаудия, а после и Магнус.
Она увидит Магнуса, его улыбку и смерть, разрывающую Фортинбрасу сердце. Она увидит Розалию, добровольно отказавшуюся от хаоса и расставшуюся с жизнью ради того, чтобы спасти его.
Если Фортинбрас откроет ей душу, королева Ариадна увидит всё.
Он даже не пытался скрыть, что чувствует себя напуганным. Подняв глаза на Пайпер, он замер, надеясь, что одного взгляда на неё хватит, чтобы напомнить себе, ради чего он затеял весь этот спектакль. Но Пайпер яростно мотала головой и требовала, чтобы он не соглашался. Даже когда принц Джулиан напомнил ей, что решение исключительно за Фортинбрасом, она неустанно повторяла, чтобы он даже не думал открывать Ариадне душу.
Но он должен был. Ради своих кертцзериз.
— Я лишь прошу говорить вас только о том, что действительно важно, — наконец произнёс он, переведя взгляд с Пайпер, всё ещё яростно протестующей, на улыбнувшуюся королеву Ариадну. — Только правду, которую вы увидите, и не раскрывать тайн, которых не должны были знать, раньше времени.
— Зависит от того, что я увижу.
— Смерть, — честно ответил Фортинбрас. — Вы увидите очень много смерти, Ваше Величество. И если вы готовы к ней, пожалуйста, смотрите. Я открою вам душу.
Пайпер громко ударила ладонью по подлокотнику. Или по ограждению. Может, даже по плечу Николаса, который был рядом. Фортинбрас не знал, но звук был такой, будто от этого удара что-то могло сломаться.
Возможно, ему следовало прислушаться к ней. Она знала этот мир куда лучше и понимала, когда нужно соглашаться, а когда отступать. Но если Фортинбрас не откроет душу королеве Ариадне, она начнёт давить на Пайпер, а когда та откажет, под удар попадут Клаудия, Стелла и Эйкен. Они были сильны, но не настолько, чтобы королева Ариадна прислушивалась к ним — возможно, она даже сумеет заглянуть к ним в души и без их согласия.
Фортинбрас не мог этого допустить, поэтому игнорировал протесты Пайпер до тех пор, пока она, наконец, не затихла. Корона великанов, всё это время бывшая в его руках, исчезла. Гилберт сердито нахмурился и повелительным жестом отогнал рыцарей, всё ещё стоящих между ними. Подошедшая королева Ариадна, казалось, ничуть не волновалась из-за отсутствия кандалов у Фортинбраса.
Хоть раз за этот глупый суд коалиция приняла правильное решение, раз не попыталась надеть на него ещё больше цепей. Он бы сломал и их, а после использовал бы магию, чтобы показать, почему это было плохим решением.
Но ему следовало держаться. Поддаться искушению и заставить их подчиниться было намного проще, чем договориться о сотрудничестве. Фортинбрас, вероятнее всего, так бы и поступил, если бы не Пайпер. Она знала этих людей, говорила о них, хотела вернуться к ним, и поэтому Фортинбрас продолжал надеяться на переговоры.
Королева Ариадна приблизилась. Аквамариновые глаза на мгновение стали ярче. Фортинбрас сглотнул, вспомнив, как Башня без остановки воссоздавала празднество при Ребнезарском дворе, где он танцевал с Гвендолин. В первый раз её платье было аквамаринового цвета, а он подумал, что это бирюзовый.
Казалось, королева только этого и ждала. Прошла всего секунда, но Фортинбрас ощутил, как чары постепенно охватывают его, лишают способности двигаться, связно мыслить и даже дышать. Зал суда и люди, в руках которых была его жизнь, исчезли. Вокруг была только темнота, нападавшая снова и снова, будто голодный зверь впивавшаяся в его тело и рвавшая его на кусочки.
Страх, боль, чистое безумие — это было тем, из чего состоял Фортинбрас после Вторжения. Он дотла выжег Инагрос и от Башни, где его держали долгие месяцы, не оставил даже камня, но действовал, не осознавая этого. Дикие Земли пытались убить его, и он убивал их в ответ. При встрече с Клаудией он едва не принял её за тварь, а она врезала ему по лицу ножкой от кресла с такой силой, что он не непонимающе смотрел на неё почти десять минут.
