Алекс с ним почти не разговаривал, любые попытки Себастьяна объяснить, что сейчас он ограничен в возможностях и не может полноценно заняться поисками Сони, встречались со скептическим взглядом. Себастьян точно знал, что мать и Рокси говорят ему то же самое, и он верил им.

Кому угодно, но только не ему.

Себастьян впервые с этим столкнулся. Они никогда не были лучшими братьями на свете, но Алекс знал, когда Себастьян прав, и прислушивался к нему. В свою очередь Себастьян вовремя реагировал, если видел, что Алексу становится хуже, и делал всё возможное, чтобы помочь ему.

Однако сейчас единственное, что он делал, так это ждал: когда перестанет хромать и наконец сможет нормально ходить; когда Марселин скажет, что он может браться за поиски; когда Зельда перестанет надоедать ему всякой чушью.

Как только Джулиан отпустил их, напомнив, что Сибил распорядится о соответствующей награде, Зельда забросала его вопросами, на которые он не мог ответить. И хотя клятва и условия поиска были сформулированы довольно чётко, Себастьян был уверен, что Джулиан не остановится, пока демон, убивший его отца, не будет валяться у него в ногах. Решение о завершении поиска было столь неожиданным, что Себастьян до сих пор обдумывал его. Обычно он сразу же забывал о том, чем занимался, и брался за следующее дело, помня о сохранении конфиденциальной информации, но только не в этот раз. Навязчивые мысли не отпускали практически день и ночь: Себастьян отвратительно спал, мало что ел и с трудом заставлял себя глотать отвары, приготовленные Марселин.

Он пытался понять, что ему делать, но ничего не мог придумать.

Зельда не помогала: то появлялась, то исчезала, но постоянно надоедала ему своим присутствием. Теперь, когда им не нужно было работать вместе, Зельда могла делать всё, что придёт ей в голову, но она будто продолжала делать вид, что они одна команда. Она, не ограниченная правилами Ордена, искала правду своими способами, но успеха не добивалась. Себастьян предпочёл бы, чтобы она оставила его в покое, но вместо этого внимательно слушал её, всё запоминал, задавал вопросы. Это будто вошло в привычку, и Себастьян не понимал, хорошо это или плохо.

Он теперь вообще ничего не понимал и малодушно ждал, когда кто-нибудь объяснит ему происходящее.

Однако даже несмотря на полное непонимание ситуации, сейчас перед ним стояла другая цель, которой он был намерен добиться. Себастьян как раз закончил разбираться с отчётами, доверенными ему Джонатаном, и позволил себе перерыв на несколько минут. Зал Истины был огромен, но, казалось, сегодня все собрались здесь — в этой просторной гостиной, где искатели чаще всего просто отдыхали, и пялились на него. Почти за час Себастьян поймал на себе так много взглядов, что просто устал отвечать на каждый. Рука протестующе ныла, требуя, чтобы он не перенапрягал её, и очень скоро косые взгляды стали меньшей из его проблем. Вскоре Себастьяну пришлось отложить отчёты, снять повязку и нанести мазь, изготовленную Марселин, на глазах у всех — и его это даже немного взволновало. Но теперь, к счастью, на него почти не обращали внимания.

Всего лишь искатель, отлынивающий от работы. И неважно, что раненый.

Себастьян открыл глаза лишь после того, как кто-то едва ощутимо пнул его ногу. Он едва не дёрнулся, но, услышав низкий смех Паскаля, только нахмурился.

— Очень смешно, — пресно отозвался Себастьян, смотря на всё ещё смеющегося искателя. — Я даже забыл посмеяться.

— Просто хотел подбодрить нашу легенду, так скоро вышедшую на пенсию, — с притворным чувством восхищения ответил Паскаль, падая в кресло напротив. — Чем занимаешься в свободное время? Кроссворды отгадываешь? Ухаживаешь за садом?

— Конечно, — легко согласился Себастьян. — Уже придумал, где закопаю тебя и какое редкое растение посажу. Его же нельзя будет выкопать, закон ведь запрещает, так что тебя никто не найдёт.

Паскаль вытаращил на него яркие зелёные глаза и даже сглотнул. Себастьян умел говорить максимально серьёзно и так, что собеседникам становилось неуютно, однако сейчас даже столь простое действие далось ему с большим трудом.

— Как я и думал, — осторожно произнёс Паскаль, запустив пальцы в волосы. — Развлекаешься всеми возможными способами.

— Именно.

Паскаль вновь рассмеялся, но больше ничего не сказал. Себастьян ждал, помня, что, учитывая сумасбродность искателя и его вечно позитивный настрой, просто так лезть к нему Паскаль не будет. Но обычно ему требовалось немного времени, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями — сколько Себастьян его знал, эта черта никак не могла исчезнуть.

— В общем, — наконец произнёс Паскаль спустя, кажется, не меньше пяти минут, — твой отец вернулся.

У Себастьяна дёрнулся глаз.

— И ты говоришь об этом только сейчас?

— Ну… Он не в настроении.

— Он не в настроении с десятого октября тысяча девятьсот девяносто восьмого.

Хотя, может, и с января того же года. Откуда же Себастьяну знать, успел ли он не угодить отцу ещё до рождения или же всё началось именно десятого октября тысяча девятьсот девяносто восьмого.

Паскаль на его слова не отреагировал, только приподнял уголки губ в неуверенной улыбке. Себастьян молча собрал все отчёты, не решаясь оставить их под вниманием Паскаля, и поднялся на ноги — правая мгновенно отозвалась глухой болью.

— Удачи! — бросил ему в спину Паскаль намного громче, чем, наверное, планировал. — Когда я сказал, что он не в настроении, я и имел в виду, что он совсем не в настроении!

Себастьян не ответил, сосредоточившись на игнорировании боли. Кабинет Августа находился не так уж и далеко, но дойти до него, не растеряв стопки отчётов и остатки достоинства, было сложно.

Но Себастьян справился. Не обращал внимания на чужие взгляды, успешно не замечал напряжение во всём теле и тупую боль в раненой ноге. В руке, рана на которой вновь была скрыта под повязкой, ощущалось онемение. Не так уж и страшно, если представить, что ожидало дальше.

Он постучался исключительно для приличия и, не дожидаясь ответа, вошёл в кабинет. Обычно аккуратно, даже педантично обставленный, за последние месяцы тот превратился в захламлённое место, требующее тщательной уборки. Картонные коробки со старыми делами, которые хранились у них дома, перекочевали на пол. На полках двух шкафов виднелась пыль, стол был завален бумаги и картами. На стене помимо небольших, практически миниатюрных полок, висело оружие, которое уже давно нуждалось в осмотре и чистке.

У Августа Гривелли было достаточно дел, требовавших его внимание куда сильнее, чем его кабинет, и одно из этих дел, состоящее из четырёх совсем молодых искателей, сейчас было перед ним.

Себастьян оставил дверь открытой, положил отчёты на ближайшую полку и бросил искателям:

— Свободны.

Девушка, сидящая на стуле возле стола, за которым расположился Август, удивлённо посмотрела на него.

— Свободны, — повторил Себастьян.

— Не указывай им, — строго заметил Август, нахмурившись. — Мы, если ты не заметил, разговариваем.

— Я вас поздравляю и желаю долгих лет жизни в честь такого удивительного события, — саркастично заметил Себастьян, складывая руки на груди, — ведь разговор — это именно то, на что ты совершенно не способен.

Жилка на шее Августа дрогнула. «Хорошо», — подумал Себастьян, позволив себе улыбнуться. Как бы они ни спорили, Август не позволит Себастьяну оскорблять его в присутствии других искателей. Особенно новичков, которые только-только приняли решение о вступлении в Орден. Себастьян бы сказал им, чтобы бежали отсюда как можно скорее, но решил не отвлекаться на посторонних и сосредоточиться только на отце.

— Но раз уж ты сегодня бьёшь рекорды, — продолжил Себастьян, не позволяя Августу ответить, — поговори и со мной.

Где-то в лесу Мерулы его уже поджидают волки, готовые растерзать его тело на мелкие кусочки, но Себастьяну было плевать. Он ждал слишком долго, и его терпение кончилось.

— У меня нет на это времени, — властным тоном произнёс Август, смотря ему в глаза. — Пожалуйста, покинь мой кабинет.