Если учесть, что иной раз он выступал в мюзик-холле, можно представить, сколько свободного времени у него оставалось. А ведь уже был женат.

Ещё будучи студентом ИСИ, Мартинсон обратил внимание на Катю Ильину, Екатерину Ильиничну Ильину. Достаточно быстро молодые люди поженились.

Став семейным человеком, Екатерина вскоре отринула актёрские амбиции — полностью посвятила себя заботам о доме, быте и в первую очередь о муже. Подобно чеховской душечке, жила его интересами, растворилась в нём целиком и полностью, всячески берегла покой. Он должен быть накормлен, одежда должна быть вычищена, рубашки выглажены. Сергей во всём этом очень нуждается, у него солидная нагрузка. Тем более сейчас, когда получил заметную роль в готовящемся ТиМом спектакле под строгим названием «Мандат». В те достославные времена это слово приводило людей в трепет.

Пьесу написал молодой драматург Николай Эрдман. Молодой, однако в литературе не новичок. Начинал как поэт в компании имажинистов рядом с грандами, вроде Сергея Есенина, Анатолия Мариенгофа, Вадима Шершеневи-ча. Увлёкшись драматургией, сочинил массу интермедий и скетчей для разных кабаре. Писал для только что созданного Театра сатиры, правда, в соавторстве, пьесу делали бригадным методом — несколько человек. В «Вольном театре» у Владимира Хенкина идёт его одноактная комедия «Гибель Европы на Страстном бульваре». И вот первая самостоятельная большая комедия.

«Мандат» — увесистая оплеуха советскому мещанству. В пьесе рассказывается о некоем Гулячкине, самозванце, выдающем себя за члена партии. Вокруг этого происходит много комических и трагикомических событий.

У этого Гулячкина есть сестра Варвара, мечтающая выйти замуж. Время идёт, женихов на горизонте не видно, девушка страдает. И вдруг подвернулся некий Валериан Олимпович Сметанич. Фанфарон, полный дегенерат. Он согласен жениться на Варваре с одним условием — в качестве приданого требует не деньги, а живность — чтобы у невесты были какие-нибудь родственники-коммунисты. Это ему нужно для карьерных дел, придания веса в обществе, в общем, на все случаи жизни.

Валериана Сметанича будет играть Мартинсон.

Этот тип появляется на сцене в середине второго действия, то есть в середине пьесы. Он приходит с отцом к Гулячкиным и через несколько минут остаётся наедине с потенциальной невестой.

«Валериан Олимпович. Скажите, мадемуазель, вы играете на рояле?

Варвара Сергеевна. Пока ещё как-то не приходилось.

Валериан Олимпович (играет), А вы вот обратили внимание, мадемуазель, что сделала советская власть с искусством?

Варвара Сергеевна. Ах, извиняюсь, не заметила.

Валериан Олимпович. Подумайте только, она приравняла свободную профессию к легковым извозчикам.

Варвара Сергеевна. Ах, какая неприятность!

Валериан Олимпович. Я говорю это не в смысле имажинизма, а в смысле квартирной платы».

Далее новоиспечённый жених захочет узнать у невесты, как она относится к «теории относительности Эйзенштейна». Когда нужно перейти в столовую, Валериан предлагает ей для поддержки свою руку, а та приняла его слова за предложение,

«Мандат» очень динамичная вещь, тут всё время что-то происходит, один эпизод бойко следует за другим. Вот знакомая Гулячкиных просит Валериана о помощи:

«Тамара Леопольдовна. Спасите женщину. Унесите этот сундук.

Валериан Олимпович. Этот сундук. А что в нём такое?

Тамара Леопольдовна. Молодой человек, я вам открываю государственную тайну. В этом сундуке помещается всё, что в России от России осталось.

Валериан Олимпович. Ну, значит, не очень тяжёлый».

Когда Тамара Леопольдовна принесла этот сундук к Гулячкиным, то сказала, мол, здесь хранится платье императрицы Александры Фёдоровны. Стоило ей уйти, кухарка Настя, по просьбе хозяев, примерила это платье. При неожиданном возвращении Тамары Леопольдовны прямо в платье юркнула в сундук, та же попросила Валериана перенести сундук к нему домой. Что он и сделал.

В следующем действии становится ясно, что, помимо платья, в сундуке находилась примерявшая его кухарка Настя, полное имя Анастасия Николаевна. Присутствующие в квартире Сметаничей, без особой логики, почему-то решили, что перед ними чудом оставшаяся в живых дочь последнего русского царя. Всё это недоразумение постепенно доводится до абсурда. Валериан моментально забыл про свою невесту Варвару, теперь он хочет жениться на Насте. Вдруг тут выясняется, что это кухарка, которая Гулячкину «носки стирала и даже котлеты жарила». Поднимается страшная кутерьма. А для исполнителя роли Валериана начинается самое трудное — у его персонажа, до финала находящегося на сцене, совершенно нет слов.

Всё-таки налицо лёгкий драматургический просчёт — одного из значительных для этой истории персонажа «лишить слова». Все другие что-то говорят, репризы в основном остроумные, одна лучше другой. А потерпевший фиаско жених среди проходящей свистопляски вынужден изображать свои страдания молча.

Со своей трудной задачей Мартинсон справился — критики высоко оценили его игру. Долгое время он участвовал в «Мандате» без замен. Когда 20 марта 1926 года состоялось сотое представление спектакля, все бессменные исполнители, их было 12 человек, в том числе и Сергей Александрович, получили ценные подарки. Одинаковые — прямо на сцене Мейерхольд вручил каждому собрание сочинений Ленина.

Несмотря на успех в «Мандате», вскоре после юбилейного представления Сергей Александрович уволился из Театра Мейерхольда. Занятость маленькая, особых перспектив для себя не видел. Сосредоточился на работе в Театре Революции, с которым не порывал, в Ленинграде снимался в кино. Однако не прошло и двух лет, как он снова вернулся в ГосТиМ. В первую очередь «блудного сына» заманили обратно давно обещанной ролью Хлестакова.

12 мая 1928 года в семье Мартинсона прибавление — родилась дочь, назвали Анечкой. Вскоре улучшились жилищные условия: когда в том же году Мейерхольд и Райх переехали в Брюсов переулок, их освободившуюся квартиру на Новинском бульваре заняли три семьи. В одной комнате жили родственники Зинаиды Николаевны, в другой поселился баянист из оркестра ГосТиМа Макаров. В третью — самую большую, почти 40 метров — въехала семья Мартинсона: он, жена и новорождённая дочь.

Хлестакова Сергей Александрович стал играть параллельно с Гариным. Были и другие серьёзные планы. Сыграл Буланова в «Лесе», начал репетировать американского матроса в «Последнем решительном».

Весь январь и первую половину февраля 1931 года ГосТиМ был занят доведением до кондиций этой новинки Всеволода Вишневского, неутихающими спорами вокруг пьесы и спектакля. От бесконечной нервотрёпки Мейерхольд даже заболел. Тем не менее параллельно с этим спектаклем Всеволод Эмильевич начал следующую работу — постановку по пьесе модного автора Юрия Олеши «Список благодеяний». «Модность» его объясняется тем, что в 1927 году писатель выпустил нашумевший роман «Зависть», затем спектакль по его сказке «Три толстяка» благополучно шёл во МХАТе. И у романа, и у спектакля были как сторонники, так и противники.

Из огня да в полымя — новый спектакль тоже вызовет шквал эмоций.

Брожение недовольных началось с пьесы: большинство специалистов из театральных кругов считали её откровенно слабой, неудачной. Очередная публицистическая агитка с плохо разработанными характерами.

Полностью согласиться с такой оценкой вряд ли можно, пьеса имеет и достоинства. Плюсом следует считать хотя бы то, что она острая. В ней затронута серьёзная проблема — формирование советской интеллигенции, её отношение к власти, свободе творчества.

ГосТиМ переживал далеко не лучшие времена: посещаемость стала низкой. В своих работах Мейерхольд ориентировался на пролетарскую публику, однако его постановки рабочим плохо понятны, стало быть, неинтересны. Даже артисты иной раз отказываются от ролей. Успехи чередовались с неудачами: «Мандат» разрешили — «Самоубийцу» запретили, так же как и «Хочу ребёнка» Сергея Третьякова; «Клоп» пошёл, «Баня» провалилась. За весь 1930 год был подготовлен лишь один спектакль, да и то сомнительной ценности — «Последний решительный». Мейерхольд надеялся, что новая пьеса современной тематики исправит положение вещей.