5. Машинистки печатают.

6. Воскресенский диктует: …Шофёра Петрова за ненадобностью…

7. Печатают.

8. Воскресенский красивым жестом заканчивает: …Полученную экономию использовать для покупки заграничного грузовика.

9. Стоит упоённый и на секунду закрывает глаза.

10. Улица. В огромном «Паккарде» едет Воскресенский. Сбоку, спереди и сзади огромные грузовики.

11. Выстроенные шпалерами люди с почтением переглядываются»^{143}.

Упомянутый в приказе Петров не представляет жизни без своего четырёхколесного друга. Он переходит в организацию, по дешёвке купившую «Братишку», всё свободное время ремонтирует любимца и в конце концов доводит до надёжной кондиции. (Кстати, первоначальное название сценария было «Ремонт»). В финале радостный Петров едет на свежевыкрашенном «Братишке» в порт — везёт какой-то груз. И там случайно встречает Воскресенского, который приехал получить из-за границы новый грузовик. Петров в два счёта загрузился. А ожидавшему импортный грузовик Воскресенскому вручили одну коробку. Тот было возрадовался, мол, умеют иностранцы работать — даже машины разборные делают. Однако в присланной коробке были только автомобильные каталоги. Тут стало окончательно ясно, что мечтатель опростоволосился:

«119. Заведующий гаражом поддерживает опустившегося в изнеможении и севшего в ящик Воскресенского, обмахивая его газетой.

120. Воскресенский подымается, растерянно смотрит, моргает, потом говорит: Гм. И жара сегодня.

121. Поворачивается и уходит»^{144}.

Главрепертком определил «Братишку» как комедию. Однако сами авторы не были столь категоричны в дефиниции. Они поставили нейтральное «Фильм о грузовике в 6 частях».

В те годы в среде кинематографистов горячо обсуждались проблемы проката. Многие склонялись к тому, что всякого рода режиссёрские эксперименты неизменно ведут в тупик, они непонятны широкой публике. Антиподы сторонников таких взглядов обвиняли их в мещанстве, презирали фильмы «для публики», считали, что они воспитывают дурной вкус.

Как ни крути, коммерческий экран давал львиную долю доходов, до 80 процентов. Зрители предпочитали глуповатые картины, свободные от идеологии, особенно заграничные. Кассовыми лидерами были сначала германские ленты типа «Варьете», на смену им пришли американские вроде «Знака Зорро» или «Багдадского вора». Они делали фантастические сборы.

«Братишка» обедни не испортил. В сводке оборота по прокату фильмов в 1926–1927 годах он имеет средние показатели. Его полная стоимость (затраты на производство, печать прокатных копий, расходы на рекламу) 36 617 рублей. Валовая выручка (деньги, собранные в прокате) 42 593 рубля.

Картина вызвала заметный резонанс в прессе. Критики отмечали её плюсы (в основе лежит благородная мысль — человек должен любить своё дело, быть предан ему) и минусы (излишняя сентиментальность, гамлетовские страдания шофёра над бездушным механизмом). Подводя итоги дебатам, критик Пётр Незнамов писал в московской газете «Кино» (17 мая 1927 года): «И всё-таки, вещь сделана очень расчётливо и экономно, с минимальной затратой средств, на очень немногих персонажах, из которых выделяются Соболевский и Мартинсон». Пётр Соболевский играл главную роль — шофёра Петра. Роли директора-бюрократа в первом варианте сценария вообще не было. Видимо, позже режиссёры, в предыдущих работах которых присутствовала большая доля эксцентрики, спохватились — грешно же резать курицу, несущую золотые яйца, — и ввели новый персонаж. Тем более что в их активе имелся такой классный исполнитель.

К тому времени Мартинсон стал полноправным «фэксом». Но ещё перед съёмками «Братишки» в его жизни произошли существенные изменения.

12 марта 1925 года выпало на четверг, но в СССР был выходной: в стране отмечался один из новых послереволюционных праздников — День низвержения самодержавия. Город украшен флагами, улицы заполнены нарядными приветливыми людьми, у многих мужчин в петлицах пальто и курток красные банты.

Праздничное настроение было и у Сергея Александровича. Он ехал в трамвае, но чувствовал себя так, будто мчится в роскошном автомобиле или по крайней мере карете. Ведь ехал он не один, а с Мейерхольдом, и ехал не куда-нибудь, а к Мастеру в театр.

…Следует отметить: несмотря на всю образованность и начитанность Сергея Александровича за ним с младых ногтей тянулся шлейф легкомысленного человека. Иной раз для этого имелись веские основания. Например, однажды, осенью 1923-го, в петроградском «Балаганчике» репетировали новую программу «Бунт времени», в которой он исполнял главную роль. И вот все стали замечать, что Мартинсон слишком быстро исчезает после репетиций, всё время куда-то торопится. Оказалось (это выяснилось потом), что параллельно с «Балаганчиком» он, никого не предупредив, репетировал в новом спектакле его конкурента — «Свободного театра», оперетте «Три миллиона иен», и тоже главную роль.

По закону подлости, обе премьеры были назначены на один и тот же день, точнее, вечер: воскресенье 18 ноября. Причём в «Свободном театре» были запланированы два представления: в 19 и 22 часа.

В «Балаганчике» спектакль должен начаться в 21 час. Уже собирается публика, администратор находится на своём посту, выписывает контрамарки. Вдруг в девятом часу к нему прибегает встревоженный помощник режиссёра и говорит: «Прекратите выдавать контрамарки. Срочно звоните в Свободный театр, вызовите Мартинсона и скажите ему, что, если через десять минут он не придёт, премьера отменяется».

К телефону артист подойти не мог — в это время уже одетый и загримированный он выступал в первом сеансе оперетты. Тогда администратор и помощник режиссёра примчались в «Свободный театр» (то есть с Садовой, 12, на Невский, 72), где потребовали отпустить Мартинсона. Но дирекция отказалась — ведь у них ещё должно состояться второе представление оперетты.

Несолоно хлебавши парламентёры вернулись в «Балаганчик» и объявили публике о том, что сегодня премьера отменяется, переносится на вторник 20 ноября.

В это время в «Балаганчике» появился запыхавшийся Мартинсон. Он рассчитывал выступить в «Бунте времени», после чего вернуться в «Свободный театр» и сыграть во втором представлении оперетты. Однако в «Балаганчике» публика уже разошлась. Зато на месте оставался взбешённый режиссёр, который запер «прогульщика» в гримёрной. Так что в «Свободном театре» второй спектакль тоже сорвался.

Много позже, когда страсти по этому поводу поутихли, работавшая в «Балаганчике» и описавшая курьёзный случай в своей книге Рина Зелёная спросила Мартинсона, на что он рассчитывал, одновременно репетируя в двух театрах. Тот простодушно ответил:

— Я и сам всё время думал: как же это получится?..

Поскольку земля не перевернулась, а долго сердиться на Сергея Александровича невозможно, он успешно продолжал выступать в «Балаганчике».

«Балаганчик» создавался как нечто вроде клуба творческой интеллигенции. Да и кто, кроме богемы, станет ходить туда, где представления заканчиваются далеко за полночь. Богеме той хорошо, им рано вставать не надо, они на работу не торопятся, да и живут в центре. Развлекаться же где-то нужно. Поэтому для них придумывают всякие кабаре. Актёры после работы тоже не прочь расслабиться, хотя бы на время очутиться в безмятежной обстановке, показать, кто на что способен, повеселиться. У «Балаганчика» имелся собственный гимн, хорошо выражающий кредо заведения: