Готовясь к магистерскому экзамену, Павел Милюков одновременно стремился попасть в штат университета. Чтобы стать приват-доцентом, необходимо было, помимо сдачи экзамена, подготовить и прочитать несколько пробных лекций по тематике исследований, так что невозможно было обойтись компиляцией с высказыванием некоторых своих мыслей. Надо было напряженно трудиться.
При этом Павел сознательно создавал себе дополнительные трудности. Еще со студенческих лет он критически относился к формально-хронологическому построению исторических курсов. По окончании университета, углубляясь в научную работу и преподавание, он всё более утверждался в мнении, что курс отечественной истории необходимо строить по проблемам. Именно такой подход он избрал при определении тематики пробных лекций.
Он предполагал в будущем читать общий курс русской истории, что требовало глубокого знания историографии и построения на этой базе своей концепции исторического процесса. Поэтому одной темой своих пробных лекций он избрал именно историю развития отечественной исторической науки. В то же время, определяя область истории, которая была слабее всего разработана учеными, он вслед за Виноградовым убеждался, что таковой является история быта и учреждений. А разработка этих вопросов требовала знания содержания архивных фондов, умения извлекать из них необходимую информацию и доказательно использовать ее. Так возникла вторая тематика пробных лекций.
Занявшись историографией, Милюков провел сопоставление взглядов трех крупных русских историков — Бориса Николаевича Чичерина, Константина Дмитриевича Кавелина и Василия Ивановича Сергеевича. Милюков анализировал взаимодействие исторических и политических взглядов Чичерина — виднейшего представителя «государственной школы» в русской историографии, сосредоточив свое внимание на его труде «История областных учреждений Московского государства XVIII века», попутно обращая внимание и на другие его работы, в частности на «Опыты по истории русского права», где обосновывалась решающая роль государства в русской истории. Милюков показывал, что оценка этим ученым исторического значения государства в значительной мере соответствовала гегелевской философии истории.
Развитием и значительной модификацией схемы Чичерина молодой ученый считал взгляды Кавелина — также сторонника «государственной школы», обращавшего особое внимание на то, что государство, «высшая форма общественного бытия русского народа», являлось инициатором и гарантом прогресса.
Наконец, Милюков констатировал, что труды Сергеевича, особенно о земских соборах в Российском государстве, свидетельствуют о стремлении автора вырваться за пределы «юридической школы».
Наработки при подготовке пробных лекций по историографии позже вылились в статьи и стали фундаментальной базой «Очерков по истории русской культуры».
Вторая тема пробных лекций должна была относиться к сугубо специальным вопросам отечественной истории и демонстрировать умение будущего профессора работать с источниками — выявлять, определять степень подлинности, трактовать содержание, воссоздавать на их основании истинную картину жизни общества.
Занимаясь в архивах, Милюков уже имел дело с разрядными книгами конца XV–XVII века, куда записывались извлечения из официальных документов по конкретным вопросам государственного управления как директивного, так и информационного характера: повод и порядок употребления «служилых военных сил», ежегодные назначения служилых людей на военные, гражданские и придворные должности. В них содержались статистические сведения, в частности перечислялись «береженые головы» — те жители Москвы, которых надо было охранять от пожара и «всякого воровства». Встречались также «записи о счетных делах» в конце каждого года — отчеты о финансовом состоянии государства.
Милюков познакомился с несколькими разновидностями разрядных книг. Наиболее полными были так называемые служебные книги (или пространная редакция родословных книг). Их оригиналы не сохранились, однако в большом числе существовали всевозможные копии, отрывочные записи, взаимно противоречащие и во многих случаях явно сфальсифицированные в угоду лицам, по распоряжению которых они делались. Были и краткие редакции разрядных книг, причем как официальные (так называемые государевы разряды середины XVI — начала XVII века), так и составляемые по частной инициативе. В архиве Министерства иностранных дел Милюкову удалось обнаружить правительственный текст 1556 года, в который были добавлены тексты 1565 года. Путем кропотливого анализа, многочисленных сопоставлений Павлу удалось доказать официальный характер этой разрядной книги. Именно она легла в основу второй пробной лекции «Древнейшая разрядная книга», разумеется, с обширным экскурсом в историю этого вида источников. Спустя довольно продолжительное время Милюков опубликовал результаты своих исследований вместе с текстом названной разрядной книги{110}.
Надо отметить, что авторы работы о первом этапе деятельности Милюкова выражают обоснованное сомнение в том, что уже в пробной лекции была доказана подлинность древнейшей разрядной книги. Сопоставляя даты работы Милюкова в архиве с датой пробной лекции, они считают, что в аудитории Павел лишь высказал предположение, которое затем было доказано в опубликованной работе{111}.
Обе пробные лекции были прочитаны успешно. Слушатели — и студенты, и профессура — выразили удовлетворение, хотя и отметили, особенно студенчество, некоторую сухость изложения. Так или иначе, традиционное неофициальное решение dingus est intrare (достоин вступить), весьма лестное для молодого ученого и педагога, было принято. Практически же это выразилось в том, что 19 октября 1887 года Милюков был принят в Московское общество истории и древностей российских{112} — старейшее и авторитетнейшее научное объединение историков, основанное еще в 1804 году. Членство в обществе давало возможность участвовать в его научных конференциях и диспутах, устанавливать неформальные контакты со специалистами, публиковаться в изданиях общества, в частности в его «Записках и трудах», «Русском историческом сборнике», «Русских достопримечательностях». Быть представленным в этих изданиях считалось весьма почетным для исследователей российской истории.
Имея в виду скорее не уже достигнутые научные результаты, а интерес к материальным памятникам отечественной праистории, Павла приняли еще в два авторитетных научных объединения — Московское археологическое общество и Общество естествознания, географии и археологии.
Всё это значительно расширяло возможности не только научной, но и общественной деятельности. Он не просто состоял в этих организациях, а деятельно трудился: выступал с докладами, рецензировал материалы коллег как устно, так и в печатных органах.
Милюков был активным участником VIII археологического съезда, проходившего в Москве в январе 1890 года. Правда, в то время он еще не участвовал непосредственно в археологических раскопках, но и сам предмет археологии понимался тогда расширительно — к ней относилось всё, что было связано с древностями, тем более с материальной культурой старых цивилизаций. На съезде Павел работал секретарем отделения древностей историко-географических и этнографических, а также выступил с докладом об одной из греческих «записок» о славяно-греческих отношениях, сумев путем анализа текста сравнительно точно датировать ее между 783 и 813 годами. О съезде Павел написал большую статью{113}.
На первый взгляд может показаться удивительным, но по существу было логичным, что в такое развитие карьеры молодого человека вплелось изменение его семейного статуса. Он женился на коллеге.
Маловероятно, что до начала 1888 года, когда Павлу исполнилось уже 29 лет, у него не было связей с представительницами прекрасного пола. Однако мы остаемся о них практически в неведении. Заигрывания молодого учителя с почти взрослыми гимназистками были, конечно, совершенно невинными. Но о том, что «что-то было», свидетельствует упоминание, как он «каялся» будущей жене: «На моем листе было кое-что написано. Рассказав про свои тайны, я почувствовал — да и она тоже, — что взаимное ознакомление перешло границу, за которой начинается взаимность»{114}. В рукописи мемуаров Павел Николаевич упомянул, что в студенческие годы у него была недолгая связь с некой замужней дамой{115}, однако редакторы первого издания, заботясь о репутации Милюкова, вычеркнули эти строки. Не вошли они и в современные издания.
