В надежде, что Сталин полностью откажется от социалистической фразеологии и элементов социализма, действительно существовавших в СССР, Милюков был готов закрыть глаза на кровь невинных людей, пролитую по всей огромной стране.
О судьбе некоторых старых большевиков, даже соратников Троцкого, газета Милюкова писала с оттенком сочувствия. Ей явно импонировал, например, Христиан Раковский, один из руководителей антисталинской оппозиции, который, находясь в ссылке, не пошел на капитуляцию перед генеральным секретарем ВКП(б){901}. Газета информировала о передаче Раковским за рубеж аналитических статей о сущности сталинского режима. Опубликовав сообщение о кончине Раковского (слух оказался ложным, социалистический ветеран был расстрелян по приказу Сталина в 1941 году), «Последние новости» писали в явно не типичных в отношении большевиков выражениях: «Подточенное беспокойной жизнью и тяжким трудом, его здоровье не выдержало сурового климата». Почти через год агентство Рейтер опровергло сведения о смерти Раковского, сообщив, что он продолжает находиться в сибирской ссылке, и «Последние новости» исправили допущенную ошибку{902}.
Впрочем, далеко не все погибшие от рук сталинских палачей во время Большого террора были, с точки зрения Милюкова, невинными. Он исправно откликался на судебные процессы над «врагами народа» в Москве 1936–1938 годов, начиная с суда над Каменевым, Зиновьевым и другими соратниками Ленина. Он считал судебный спектакль и расстрел бывших партийных лидеров полным крахом большевистской революционности и торжеством государственника Сталина{903}, а это для него было главным.
Сходными были и оценки январского процесса 1937 года и мартовского 1938-го. Милюков был вполне удовлетворен их жестоким исходом, пытаясь оправдать его необходимостью в условиях грозящей войны ликвидировать в СССР нацистскую «пятую колонну». Это была нелепость, которую тогда же разоблачил вначале Троцкий, а за ним и многие западные наблюдатели.
Но Милюков игнорировал вскрытие объективными наблюдателями противоречий и фальшивок, чтобы подогнать действия Сталина под свои «патриотические» установки, сделать их более приемлемыми для той небольшой части эмиграции, которая совмещала патриотические чувства с готовностью признать кровавый режим в СССР.
Милюков отлично понимал, что в СССР идет расправа с массой людей, в подавляющем большинстве не имевших никакого отношения к политике, однако пытался убедить не только читателей «Последних новостей», но и своих ближайших сторонников, да и самого себя, что речь идет лишь о ликвидации старого партийного слоя, который Сталин решил истребить перед лицом военной опасности{904}.
В номере «Последних новостей» от 6 февраля 1937 года была опубликована милюковская передовица «Уроки московского процесса»: признав «некоторую искусственность процесса» и «постыдный характер саморазоблачения», автор утверждал, что признательные показания К. Б. Радека и Г. Л. Пятакова «носят отпечаток подлинности», а «троцкисты» действительно проводят подрывную работу. О том, что полностью деморализованные подсудимые просто пытались при помощи своих показаний, от начала до конца лживых, вымолить себе жизнь (Радек действительно получил длительный тюремный срок вместо расстрела, но вскоре был убит в тюрьме по личному приказу Сталина), умудренный знаток истории и политики Милюков просто не желал задумываться — это в данный момент было ему политически невыгодно. По существу, он оправдывал расправу тем, что Радек и его товарищи «шли по стопам Ленина в дни Брест-Литовского мира». Вновь и вновь жестокость режима оправдывалась в глазах Милюкова его историческими оценками мира с Германией в 1918 году как капитуляции России.
Как показал исследователь Е. П. Нильсен, Милюков и в следующие годы продолжал придерживаться таких взглядов на сущность московских процессов. Даже после гибели Троцкого от рук сталинского агента в августе 1940 года он не ставил под сомнение его соучастие «в самой криминальной части конспирации, покаранной процессом 1938 г.»{905}.
Это не значит, однако, что Павел Николаевич полностью оправдывал Большой террор. Отношение к нему и в целом к сталинскому единовластию оставалось значительно более сложным, что видно из разнообразных материалов «Последних новостей», в частности, одобренных главным редактором карикатур на Сталина. На одной из них, опубликованной 3 апреля 1932 года, Сталин жалуется, что трудно расстрелять 140 миллионов человек, а в другой, в номере от 16 октября 1938-го, проводится параллель между диктатурами Сталина и Гитлера.
В 1937 году под редакцией Милюкова начал выходить «толстый» литературно-художественный и политический журнал «Русские записки». Его редакционным секретарем стал эсер Марк Вениаминович Вишняк, ведущий член редакции издававшихся с 1920 года «Современных записок». Вокруг «Современных записок», как и вокруг милюковских «Последних новостей», группировался цвет русской эмиграции. Вишняк вспоминал, что на просьбу его редакции «дать свое понимание кадетского прошлого» бывший лидер Партии народной свободы немедленно ответил согласием и представил статьи «Суд над кадетским либерализмом» и «Либерализм, радикализм и революция». По словам Вишняка, Милюков был неоценимым сотрудником: «В любой срок он мог написать на любую тему, не делая из этого ни проблемы, ни события. Он был сговорчив и не мелочен, не обращал внимания, на каком месте появлялась его статья или каким шрифтом она была набрана»{906}.
В силу теплых отношений с Павлом Николаевичем Вишняк решил совместить работу в «Современных записках» и новом журнале.
В «Заявлении от редакции» Милюков провозглашал, что будет стремиться перейти от традиционного «русского» типа «толстого журнала» «к типу, приближающемуся к обычным иностранным Revues с подбором статей преимущественно актуального информационного характера».
Из этого, однако, ничего не получилось. По справедливой оценке Р. Гуля, особенностью «Русских записок» была их подчеркнутая атеистичность, «секуляритивность»{907}. Поэтому с изданием отказывались сотрудничать (да Милюков и не приглашал) такие видные авторы, как религиозный и политический философ Николай Александрович Бердяев, историк и религиозный мыслитель Георгий Петрович Федотов, либеральный теолог и историк церкви Антон Владимирович Карташев, что значительно обедняло его содержание и вызывало очередную волну неприязни к его редактору со стороны не только правой части эмиграции, но и тех, кто, сохраняя демократические позиции, придерживался христианских взглядов. По воспоминаниям Гуля, историкА. А. Кизеветтер как-то назвал Милюкова «семидесятилетним комсомольцем», и это прозвище повторялось эмигрантами — кем-то добродушно, другими — с ненавистью{908}.
Вишняк же обращал внимание на то, что Милюков в качестве редактора «Русских записок» не придавал значения шероховатостям стиля и даже языковым погрешностям, а когда кто-то обращал на это его внимание, отделывался словами: «Ну, что блох ловить? Не люблю искать блох у других, не люблю, чтоб и у меня искали!»{909} Это было еще одним поводом для критики милюковского журнала другими эмигрантами, относившимися к чистоте русского языка значительно более трепетно.
