«Конечно, я не думал, что мне, молодому студенту-первокурснику, предъявят счёт, но испугался, даже очень испугался такого оборота, потому что сумма, о которой шла речь, измерялась тысячами долларов — больше, чем моя плата за всё обучение. Короче, в конце учебного года мне назначили испытательный срок. Я очень не хотел, чтобы родители об этом узнали, поэтому на следующий год решил всё-таки перейти в колледж Де-Анса, который находился рядом с моим домом, — вместо того, чтобы учиться в Колорадо, как все мои друзья»⁶².

По своему предмету, однако, Воз получил наивысшую оценку.

«Я снова был дома, — вспоминал он позже, — и ходил в местный колледж Де-Анса. Я тратил массу времени, проектируя и совершенствуя компьютеры на бумаге. К тому времени, когда я окончил колледж, я спроектировал и усовершенствовал многие из самых известных во всём мире компьютеров. Я стал настоящим экспертом по дизайну, поскольку много раз переделывал прототипы. Я делал всё... кроме того, чтобы действительно делать настоящие компьютеры. У меня не было сомнений в том, что если я когда-нибудь всё же сделаю свой компьютер, то смогу заставить его работать. Я был виртуальным экспертом (имею в виду программистский смысл этого слова). Я так никогда и не сделал эти придуманные мною компьютеры, но я был настолько зачарован ими и так хорошо знал их устройство, что легко мог бы разобрать любой из них и собрать снова, и он бы получился ещё дешевле, ещё лучше и ещё эффективнее... Понятно, я не решался обратиться к компаниям, производившим чипы, за бесплатными образцами их дорогостоящей продукции. Только годом позже мне предстояло встретить Стива Джобса, который показал мне, насколько он был храбрее меня, попросту звоня представителям по продажам и получая бесплатно их чипы. Я бы никогда не смог этого повторить. Различие наших характеров, интровертного и экстравертного (догадайтесь, кто был кем), действительно пошло нам на пользу. Что было трудно для одного, другой делал с лёгкостью»⁶³.

Медленно, очень медленно Воз взрослел.

«В Де-Анса я впервые всерьёз задумался о войне. О том, правильная ли вьетнамская война или нет. До этого, в старших классах, я целиком был за войну. Мой отец говорил, что наша страна — величайшая в мире, и я, конечно, думал, как он. Мы всегда за демократию — против коммунизма! А почему, это ясно из нашей Конституции. Я никогда не задумывался о политике, просто всегда был за нашу страну, не важно, правы мы или нет. Я имею в виду, что я был за нашу страну, как вы, к примеру, болеете за школьную команду, независимо от того, сильная она или нет. Но всё же я начал спрашивать себя: если так, то почему столько людей выступает против войны? Одной из главных проблем (для меня) было, например, то, что Южный Вьетнам, который, как предполагалось, мы защищаем, даже близко не приближался к общепринятому понятию демократии. Он даже больше, чем Северный, был похож на коррумпированную диктатуру. Как мы вообще можем находиться на одной стороне с диктатурой? Совсем непонятно... Там, в Де-Анса, я много думал о войне. Я считал себя храбрым, но стал бы я стрелять в другого человека, случись такая ситуация? Помню, как часто я сидел в одиночестве в своей спальне за белым ламинированным столиком и пытался понять: а вот если бы, правда, кто-то начал стрелять в меня, я смог бы в него выстрелить?»

Подобные вопросы мучили и героя известного романа Уильяма Сарояна:

«Ты убил кого-нибудь в ту войну, папа?

Отец молчал.

— Кто это был? — спросил я.

— Он уже мёртвый был. Он был никто. Прежде это был парень лет восемнадцати, а тогда он уже был никто.

— Для чего же ты это сделал?

Отец посмотрел на меня, потом поднёс стакан к губам и заговорил, не отнимая его ото рта:

— Ради тебя, наверное. Ради себя я бы этого ни за что не сделал. Не хочу валить на тебя вину, но это сделал ты — понимаешь? Просто я должен был это сделать. Я не хотел быть убитым, пока не погляжу на тебя»⁶⁴.

«Когда мне было около девятнадцати лет, — вспоминал позже Возняк, — я прочитал книгу “Документы Пентагона”[9] и узнал, что там на самом деле происходило в этом Вьетнаме. В результате у меня появились очень противоречивые чувства и начались ужасные ссоры с отцом. К тому времени он сильно пил, спорить с ним было трудно, а у меня ведь была новая правда. Я начал понимать, как далеко могут зайти правительства, чтобы заставить людей им верить...»⁶⁵

В связи с вьетнамской войной Возу пришлось самому познакомиться с прелестями бюрократического планирования. Он был студентом колледжа, и ему полагалась законная отсрочка от призыва. Но переход из Университета Колорадо в колледж Де-Анса привёл к путанице, и Стив Возняк оказался в списках призывников. Конечно, он тут же подал просьбу пересмотреть дело. Тем временем в правительстве было принято новое решение. Порядок призыва отныне стал определяться лотереей, и Возу выпал большой номер — это позволяло не беспокоиться о призыве. Конечно, он обрадовался, но его прежняя просьба об отсрочке уже рассматривалась. Это привело к тому, что ему дали отсрочку до конца года, зато аннулировали результат лотереи. Как же так? Что с ним будет, когда учебный год кончится? С огромным трудом Воз всё же добился того, чтобы признали именно результат лотереи.

На фоне своих антивоенных настроений Воз впал в стресс.

Он даже обдумывал способ перебраться в Канаду или добиться через суд решения о том, что служить в армии ему не позволяют религиозные убеждения, хотя религиозным человеком он себя никогда не считал.

«С этого момента я и мой отец уже не соглашались ни в чём».

В те годы Возняк выглядел, как хиппи. И «Сутру о Подсолнухе» Аллена Гинзберга он тоже хорошо знал.

Но, несмотря на все эти знания и размышления, Воз так и остался чужим для хиппи, главным образом потому, что (в отличие от Стива) испытывал стойкое отвращение к любым видам наркотиков и алкоголя.

После года учёбы в Де-Анса он решил поработать в какой-нибудь серьёзной фирме, где можно было реально заняться программированием, ну, и, понятно, заработать на то, чтобы продолжить учёбу, скажем, в Беркли.

И ещё была у Воза мечта: свой компьютер!

Он много раз твердил отцу, что всё равно станет обладателем самого замечательного компьютера, примерно такого, как Nova фирмы «Data General». У этой машины было тогда целых четыре килобайта памяти, как раз достаточно, чтобы удерживать небольшие программы.

Узнав, что в Саннивейле (совсем неподалёку) работает представительство «Data General» и там продают упомянутые компьютеры, Воз решил поехать туда со своим приятелем Алленом Баумом. Офис представительства выглядел вызывающе красиво, а середину его занимала стеклянная витрина, в которой красовался настоящий компьютер. Он не был размером с комнату, как многие тогдашние компьютеры, он, можно сказать, был совсем небольшой — примерно с холодильник, и к нему подсоединялись разные другие хитрые устройства — принтеры и дисководы размером с машину для мойки посуды.

Ну и, конечно, провода.

Все вместе это потрясло Воза.

«А другим потрясением было то, что мы ошиблись дверью, — вспоминал он позже. — Оказывается, это не была “Data General”, это была компания поменьше, под названием — “Tenet”. Мы с Алленом написали заявления на работу в качестве программистов, и знаете... нас взяли! И сразу поручили программировать на Fortran. Так что мы, наконец, смогли узнать этот компьютер очень хорошо. Можно сказать, мы разобрались во всех глубинах его архитектуры. В общем-то я остался не очень высокого мнения об этой его архитектуре, но позже компании удалось построить кое-что совсем неплохое — работающий компьютер, быстрый и недорогой по тем временам, то есть он стоил не больше 100 тысяч долларов. У него была хорошая операционная система, и можно было использовать несколько языков программирования. Этот компьютер и близко не подходил к тем, которыми мы пользуемся сегодня. У него не было ни дисплея, ни клавиатуры, а на передней панели просто мерцали лампочки, которые позволяли прочитать результат; сама информация вводилась в него на перфокартах. Всё равно, для своего времени это была крутая машина»⁶⁶.