Ролик Ридли Скотта был показан массовой аудитории ещё накануне — 23 января, в самый разгар третьего периода финального матча Суперкубка. Почти половина американцев (так утверждала статистика) смотрела трансляцию. Изображение пошло на экране не в перерыве, как это делалось обычно, а сразу после гола, забитого лос-анджелесскими «рейдерами».

«Экраны телевизоров по всей стране на добрые две секунды потемнели; потом появилось призрачное чёрно-белое изображение толпы, марширующей под зловещую музыку...»²¹⁸

Ролик произвёл сенсацию.

Он был воспринят как событие.

Повторили его, причём целиком, все три главных телевизионных канала США и около полусотни местных. Даровая реклама, порождённая автоматическим показом в новостях и повторами, оценивалась примерно в пять миллионов долларов. Сотни газет и журналов отметили запоминающееся событие. Ролик получил более тридцати призов и даже Большой приз Каннского кинофестиваля.

А на следующий день уже сам Стив Джобс появился перед публикой на сцене Флинт-центра при колледже Де-Анса. Этому предшествовало более пяти часов «доводки», когда он придирался буквально к каждой детали: к темпу, в каком буквы скользили по экрану Mac, к яркости проекции изображения на большой экран и так до освещения сцены, сводя с ума техников и программистов.

Скалли боялся, что к утреннему шоу они не успеют.

Но они успели. Этого хотел Джобс. Значит, по-другому быть не могло.

«На следующее утро, — писал в своей книге Уолтер Айзексон, — аудитория Флинт-центра на 2600 мест была переполнена. Джобс приехал в двубортном синем пиджаке, накрахмаленной белой рубашке и бледно-зелёном галстуке-бабочке. “Это самый важный момент в моей жизни, — признался он Скалли, пока они сидели за кулисами в ожидании начала. — Я очень волнуюсь. Ты, наверное, единственный человек, кто знает, что я на самом деле чувствую”».

Скалли стиснул руку Стива и шёпотом пожелал ему удачи.

Как председатель совета директоров компании «Apple», Джобс первым вышел на сцену, чтобы открыть собрание акционеров. Сделал он это в своём обычном стиле: «Я хотел бы начать нашу встречу со стихотворения, которое 20 лет назад написал Дилан. Боб Дилан». Джобс расплылся в улыбке и, опустив глаза, своим пронзительным голосом прочёл вторую строфу из песни «Времена меняются» («The Times They Are А-Changing»): «...и тот, кому не везёт, когда-нибудь победит, потому что время летит вперёд».

Затем на сцену вышел Скалли с докладом о прибыли компании; пока он бубнил свои слова, зрители нетерпеливо ёрзали в креслах. К их удовольствию, напоследок Скалли признался: «Самое важное, что случилось со мной за последние девять месяцев в “Apple”, это возможность подружиться со Стивом Джобсом. Наши отношения много значат для меня».

Потом свет погас.

На сцене вновь появился Джобс.

«1958 год, — начал он язвительно. — IBM упускает шанс купить молодую, стремительно развивающуюся компанию, которая изобрела новую технологию под названием “ксерография”. Два года спустя появилась компания “Xerox”. IBM до сих пор кусает локти».

Аудитория расхохоталась.

Энди Херцфельд не раз слышал всё это от Джобса, но его поразило, с каким жаром он говорил. Перечислив (не без торжества) промахи конкурирующей с «Apple» компании, Стив с воодушевлением перешёл к настоящему:

«На дворе 1984 год. Похоже, IBM хочет установить господство над рынком. Только “Apple” может ей помешать. Торговцы, поначалу встретившие IBM с распростёртыми объятиями, испугались будущего под её исключительным контролем и обратили взоры на “Apple” как на единственного борца за будущую свободу. IBM жаждет власти; она нацелилась на последнее препятствие к контролю над индустрией — компанию “Apple”. Удастся ли Голубому гиганту установить контроль над всей компьютерной отраслью, над эпохой информационных технологий в целом? Сбудется ли пророчество Джорджа Оруэлла?»²¹⁹

Не успели зрители ответить на этот вопрос, как на экране появилась стремительно бегущая Аня Мейджор с молотом в руках.

«Хочу представить вам Macintosh...»

Слово «in person» Джобс произнёс так, будто компьютер правда был личностью.

Подключив мышь и клавиатуру, он вытащил из кармана аккуратную 3,25-дюймовую дискету. Зазвучала мелодия из «Огненных колесниц», на экране возникло название компьютера — Macintosh, а над ним строка: «Безумно классно», будто написанная от руки. Кто-то ахнул (так рассказывал в своей книге Уолтер Айзексон), и будто по сигналу по экрану прошла целая череда скриншотов: шрифты, документы, схемы, графики, шахматные фигурки, таблицы, даже фото Стива Джобса с цветным пузырём (как в комиксах), внутри которого буквы складывались всё в то же слово — Macintosh.

«О нашем компьютере сказано уже немало. Пришла пора. Пусть теперь он скажет о себе сам».

Джобс щёлкнул мышью, и раздался глубокий голос: «Привет. Я Macintosh».

Зал взорвался, услышав это.

«Я не привык к публичным выступлениям, но хотел бы поделиться с вами мыслью, которая впервые пришла мне в голову, когда я увидел компьютер IBM: не доверяйте компьютеру, который не можете поднять!»

Эти слова утонули в восторженном рёве аудитории.

«С гордостью, — продолжил компьютер, — представляю вам человека, который для меня как отец, — Стива Джобса».

Зал разразился аплодисментами.

Это был звёздный час Стивена Джобса.

Каждому члену своей команды он подарил экземпляр своего компьютера с оригинальной персональной табличкой. Да, да, все знают, он и сам этого не скрывает: он, Стивен Пол Джобс, часто бывает со своими сотрудниками грубым, но ведь ни Джеф Раскин, ни Стивен Возняк, ни Джон Скалли не могли сами, без него, без Стивена Пола Джобса, создать такую совершенную машину.

Кстати, когда репортёр из «Popular Science» («Попьюла сайенс») спросил на той же презентации, проводил ли Джобс какие-то свои предварительные маркетинговые исследования, он не без снисходительности ответил: «А разве Александр Грэм Белл проводил маркетинговые исследования, изобретая свой телефон?»

Статья в «Newsweek», появившаяся 30 января, несомненно, была доброжелательной и даже (в определённой степени) рекламной²²⁰. В то же время взгляд автора — журналиста Майкла Роджерса — оставался трезвым, его способность к анализу никуда не делась. Он даже честно отметил, что именно начавшееся противостояние с IBM нанесло «Apple» тяжёлую рану. Не случайно ведь к концу года акции «Apple» упали — с 63,25 доллара до двадцати четырёх.

Конечно, писал Роджерс, «Apple» пытается изменить ситуацию.

Вот Стивен Джобс даже начал кампанию за возрождение духа ранних «гаражных» дней; разработка компьютера Macintosh нацелена на то, чтобы поскорее возродить атмосферу, в которой могут по-настоящему проявляться и расцветать эксцентричные, индивидуалистически настроенные таланты его инженеров и программистов.

Скалли выступал вместе с Джобсом.

«Нам не найти ролевых моделей для “Apple” в Гарвардской школе бизнеса, — приводил Роджерс его слова. — Мы изобретаем концепции менеджмента, которые рано или поздно непременно примет большая часть американской промышленности. Не важно, что мы пока плохо представляем, какими они будут».

Ещё в своей статье Майкл Роджерс вполне справедливо отмечал, что Macintosh, в сущности, грандиозное пари. В развитие этой «персоналки» вложено больше 100 миллионов долларов, двадцать из них потрачено на автоматизированный завод по производству только этой машины. И это не случайно. Ведь «Apple» — компания патриотов. «Apple» собирается производить свои «персоналки» на родной американской почве, а не выносить это куда-то за границу[41]. Скалли при этом ещё надеялся завоевать корпоративный рынок в его наиболее дешёвом фрагменте. «Если оказавшаяся провальной Lisa — это прямая атака на рынок бизнеса, то Macintosh по цене 2,5 тысячи долларов можно сравнить с настоящей партизанской операцией».