— Привет, — улыбнулась она ему.
— И тебе, — ответил он и повернулся к ней спиной, ожидая, когда профессор откроет дверь.
«Ну и дела», — подумала Вероника. Впрочем, все происходящее ее ничуть не огорчало, только раззадоривало. Войдя в класс, она специально встала в проходе и, повернувшись к Игорю спиной, начала вытаскивать вещи из рюкзака. Кто знает, возможно, он рассмотрит ее повнимательней, пока она этого не видит.
Профессор велел всем занимать места, а сам вышел помыть губку. Он всегда делал это сам, не позволяя ученикам даже прикасаться к ней. Это была очередная милая странность, которая отличала его ото всех преподавателей, которых она когда-либо знала.
У Лены заорал телефон, и она начала судорожно копаться в сумке, чтобы его найти. Когда аппарат уже был в ее руке, сумка накренилась и полетела вниз. Оттуда вывалились школьные принадлежности, расческа, бумажные платочки, маленькое зеркальце и потрепанный ежедневник в плотной зеленой обложке. Вероника присела на корточки, и, придерживая подол своей юбки, подняла все, что упало на ее сторону, а именно: линейку, пару ручек, расческу и ежедневник. Лена буквально вырвала его у нее из рук.
— Дай сюда!
— Я просто хотела…
— Да плевать мне, что ты хотела, — прошипела Лена, вся раскрасневшаяся от гнева. — Не надо трогать мои вещи! Я же не трогаю твои!
— Если что, я не собиралась читать, что там написано…
— Ничего там не написано, это конспекты по учебе, — буркнула Лена и засунула ежедневник в сумку. — Просто не лезь в мои вещи!
Хотя никто из девушек не повышал голоса, их небольшой конфликт привлек довольно много внимания. Всем было интересно, что будет дальше. Но продолжения не было — соседки просто молча расселись по своим местам.
Вероника тут же забыла об Игоре. Ей было обидно, что Лена обвинила ее невесть в чем, хотя у нее даже в мыслях не было читать записи в чужом ежедневнике. Она принялась рассматривать свои ногти, лишь бы не встречаться взглядом со своей соседкой. Сейчас важно было успокоиться. Из-за болезни Лена все еще плохо контролировала свои эмоции, и злиться на нее попросту глупо. Наверняка в этом ежедневнике были ее стихи и рассказы, так что подобная чрезмерная реакция вполне объяснима. Кому понравится, если кто-то без спроса прочтет его пробы пера?
Вернулся Леонид Вениаминович и начал выводить на доске новую тему. Лена осторожно пододвинула к Веронике записку.
Извини, что вспылила. Ты последний человек, на которого мне бы хотелось наорать, просто иногда я вообще не понимаю, что творю.
Вероника улыбнулась соседке, и та с виноватым выражением лица протянула ей свой мизинец. Девушки скрепили мир и сразу обратились в слух, потому что профессор уже начал объяснять новый материал.
В моменты передышек, когда Леонид Вениаминович писал на доске формулы или кто-то из класса задавал ему вопросы, Вероника поглядывала на своего соседа слева. Она специально делала это слишком явно, чтобы он ее заметил. Но даже если он и заметил, ему явно не было до этого никакого дела.
Девушке становилось все веселее и веселее. Она медленно закинула ногу на ногу, а потом поменяла их местами, и так несколько раз. Снова посмотрела на Игоря — тот увлеченно что-то высчитывал на маленьком калькуляторе. Выбрав подходящий момент, Вероника якобы случайно смахнула ручку со стола и тут же нагнулась ее поднять. По задумке, Игорь должен был поднять ручку первым и встретиться взглядом с ее хозяйкой. А, возможно, даже обратить внимание на вырез ее блузки. Ради этого она даже успела незаметно снять галстук и расстегнуть пару пуговиц. Но, вопреки всем ожиданиям, Игорь не обратил внимание ни на ручку, ни на ее хозяйку, ни на вырез блузки. Похоже, он даже не слышал, что что-то упало, хотя сидящий позади Вероники Саша Удовиченко тут же кинулся помогать.
Вероника, кажется, перепробовала уже все варианты обольщения. Она просто не знала, что еще можно предпринять. Да уж, Зинаиду снова нечем будет порадовать. И ничего удивительного — Вероника едва ли была сведуща в делах, связанных с обольщением. И ей не очень-то хотелось узнавать. Она скорее считала это какой-то бессмыслицей. Если обольщение женщин было своего рода искусством, то мужчины прекрасно обольщались и сами, безо всякого на них воздействия. Все, что было нужно — просто явить их взору женщину.
Но то нормальные мужчины. Назвать же нормальным Старкова ни у кого бы не повернулся язык. Он был умником, ботаном, скучным занудой, высокомерным придурком: кем угодно, только не нормальным, среднестатистическим парнем.
«Ну и ладно, — подумала Вероника, застегивая блузку на все пуговицы, — больно оно мне надо».
Слова словами, но пыл ее не угас. Это было сродни особо заковыристой задаче по физике, которую никак не получалось решить. Но при этом она знала, что решение где-то рядом. Оставалось только его найти.
— …как известно, лист бумаги нельзя сложить вдвое более семи раз, — донеслись до Вероники слова профессора.
— Почему это нельзя? — вырвалось у нее.
Казалось, на нее сразу уставился весь класс, и Игорь в том числе.
— Из-за быстроты роста показательной функции, — тихо сказал он.
Оказывается, вон что надо было делать, чтобы он ее заметил! Всего-то в очередной раз выставить себя полной дурой! Может быть, профессор до этого уже объяснил, почему лист не складывается вдвое больше семи раз. Или же для всех присутствующих это и без того было ясно с самого их рождения. Кто ж их знает. Вероника густо покраснела, пробормотала: «Простите…» и уставилась в парту.
— Нет причин извиняться, — мягко сказал Леонид Вениаминович. — Вы, между прочим, задали весьма правильный вопрос. — В классе раздались недовольные возгласы. Очевидно, все считали ее вопрос скорее глупым, нежели правильным. Профессор жестом заставил всех замолчать. — Я учу вас всех не бояться задавать вопросы. Прежде всего потому, что это самый быстрый и легкий способ узнать что-то новое. Если вы что-то не знаете, но хотите узнать, никогда не бойтесь спросить. Особенно если вы здесь, на моих занятиях. Ваши вопросы не могут быть глупыми, неправильными или плохими. Любой вопрос, касающийся новых знаний, по-своему прекрасен. А ваш вопрос, — профессор взглянул на Веронику, — хорош вдвойне. Действительно, разве же это верное утверждение, что ни один лист бумаги нельзя сложить вдвое более семи раз? Формулировка была именно такова. — Он хитро прищурился и оглядел класс.
— Конечно, верное, — сказал кто-то с задних рядов весьма неуверенным голосом.
— Все верно, — более уверенно заявил сосед Игоря Старкова, длинноволосый парень по имени Семен, который учился с ним в одном классе.
— Кто считает по-другому? — спросил профессор.
Сразу несколько голосов ответили положительно.
— А кто может объяснить, почему?
Руку подняли Игорь, и, судя по следующей фразе Лесина, еще несколько человек, но Вероника не стала оборачиваться, чтобы узнать, кто именно.
— Так вот, Вероника, — профессор постучал ладонью по их с Леной парте, — и вы пятеро — абсолютно правы. Для того, чтобы утверждение оказалось верным, нужно соблюсти несколько условий. Во-первых, листы бумаги бывают разные, а нам нужны только те, что формата А. От А0 до А8. Во-вторых, каждый новый сгиб нужно делать, как мы все привыкли, а именно — перпендикулярно предыдущему. Если же вы возьмете какой-то нестандартный лист бумаги и начнете складывать его своим особенным способом, вы вполне сможете сложить его вдвое куда большее количество раз. В-третьих, предполагается, что при складывании бумаги вы не будете использовать никакие вспомогательные средства. Только ваши личные усилия, больше ничего. Итак, вернемся к нашему стандартному листу бумаги и попробуем сложить его традиционным способом при помощи рук. — Профессор достал из ящика стола лист формата А4 и начал складывать его, сначала уменьшив вдвое, затем вчетверо и так далее. Чтобы сложить лист в последний, седьмой раз, ему пришлось помогать себе зубами. По итогу профессор продемонстрировал классу плотный кусок бумаги, который был наглядным подтверждением того, что своими силами лист действительно невозможно сложить вполовину более семи раз. Леонид Вениаминович вновь обратился к классу: — Результат налицо. Как верно отметил Игорь, это происходит из-за быстроты роста показательной функции. Сейчас я постараюсь вкратце изложить суть данного явления. Нам придется немного отклониться от нашей сегодняшней темы и обратиться к законам математики, но это будет полезно в любом случае, потому как физика говорит на языке математики и никак иначе.
