— Судя по тому, как ты подлизываешься, мне не понравится тема, которую ты собираешься обсудить, — прищурилась Ритка, дорисовывая стрелку. Отложив в сторону кисточку, она развернулась к племяннице. — Тимур?

— Тимур, — вздохнула девушка.

— И что же такого, интересно мне знать, случилось на вчерашней выставке кошек, что ты теперь хочешь его простить?

— Прекрати угадывать все события, ты меня пугаешь!

— А чего тут угадывать? Все ведь очевидно, иначе зачем тебе со мной советоваться, да еще и с таким виноватым видом? Рассказывай давай.

Вероника тезисно поведала тетке обо всем, что произошло вчера, утаив только пятиминутный поцелуй. О таком ей было слишком неловко говорить. Да это было и не важно, самое главное — она передала все слова Тимура, которые были главной причиной, заставившей ее подумать о возможности примирения.

— В общем, он никогда ничего подобного не говорил, — подытожила девушка. — Я ему верю. А ты? Как думаешь, он говорил искренне?

— Вполне. Другое дело, что через неделю он легко может передумать. Понимаешь, о чем я?

— Вот этого я и боюсь. Не могу поверить, что он способен любить кого-то долго. Но вместе с этим мне так хочется начать все заново! Боже, Рита, когда он рядом, все вокруг начинает сиять!

— Ох уж эта подростковая восторженность. — Тетка закатила глаза и улыбнулась. — Я задам тебе всего один вопрос: что с тобой будет, если он снова тебя обманет?

Вероника пожала плечами:

— Переживу, если ты об этом. Просто больше никогда не прощу, что бы он ни делал.

— Уверена, что больше не станешь морить себя голодом, сутками плакать в подушку и не натворишь никаких других дел?

— Думаю, я скорее разозлюсь, — серьезно сказала Вероника. — Делать себе плохо из-за него я точно больше не стану.

— Хорошо, — кивнула тетка. — Тогда три недели. Дай себе и ему три недели. Все это время — никаких прогулок, свиданий, выставок, и уж тем более чего-то более серьезного. Ты можешь с ним разговаривать, но полностью игнорируй все предложения начать все заново. Подростки имеют одно постоянное качество — они непостоянны. Так что посмотрим, насколько его хватит. Если до конца этого срока он останется тверд в своих намерениях и не найдет себе девицу посговорчивее, так уж и быть — дай ему второй шанс. Я этого не одобряю, но и запрещать не стану. Иногда мне даже нравится почерк твоего Тимура. Если перестанет творить ерунду, однажды из него может выйти толк.

— Именно три недели? Почему, к примеру, не две или четыре?

— Можно и четыре, — охотно согласилась тетка. — Но не меньше трех. Три недели — отличный срок, учитывая буйство гормонов, которое нормально для вашего возраста. Если он недостаточно серьезен, он не выдержит и двух. Но если выдержит все три — это что-то да значит.

Тетка была права. Если простить его сразу, он не усвоит урок. Если ждать слишком мало — тоже. Кроме того, он и вправду может передумать за эти три недели. Для него это большой срок, серьезная проверка на прочность. Вероника решила, что все это время будет улучшать свои знания по физике. Тем более, что занятия уже перестали быть для нее лишь способом убежать от проблем. Теперь это начинало по-настоящему ее увлекать. И если вдруг Тимур сдастся раньше срока, у нее все равно останется интерес к физике, который поможет отвлечься от дурных мыслей.

В понедельник, по дороге в школу Вероника поделилась новостями с Витей. От него она не утаила ничего, даже поцелуй.

— Ого, — проговорил друг. — Думаю, после такого Ханин в покое тебя не оставит.

— Я больше не буду гулять с ним после школы и уж тем более встречаться с ним в выходные дни. Думаешь, он выдержит три недели?

— Легко. Он выглядит как человек, который обожает вызовы. А вот насчет тебя я не уверен.

— В смысле? По-твоему, я первая не выдержу?

— Я такого не говорил. Я сказал, что не уверен. Ханин ничего не знает о челлендже, но зато знает, как легко ты от него млеешь. Он не будет ждать. Все три недели он будет использовать против тебя все, что у него есть, весь свой арсенал. На тебя обрушатся атаки его обаяния, харизмы, чувства юмора и всего прочего. На данный момент ты — галлы, а он — Юлий Цезарь. Смекаешь?

— Не очень, — призналась она. — Цезарь что, любил галлов? В любом случае, факультативные занятия только начались, и мне предстоит разобрать еще кучу материалов, чтобы начать понимать предмет хотя бы на среднем уровне нашей группы. Так что я прекрасно продержусь все три недели.

Витя улыбнулся:

— В таком случае теперь у тебя теперь два челленджа: первый с Ханиным, второй со мной. Если не продержишься ровно двадцать один день, ты проиграла.

— Вызов принят, Виктор Туанович, — отсалютировала Вероника.

Витя был прав — Тимур не собирался ждать. Вероника встретила его до начала занятий возле раздевалки. Он стоял спиной ко входу и еще не видел ее. На нем были черные джинсы, такие же ботинки, а сверху — белая хлопковая футболка необъятных размеров. Все это вместе выглядело довольно странно. Ребята, с которыми он разговаривал, заметили Веронику и начали смеяться, тыча в ее сторону пальцами.

— Что он на себя напялил? — удивилась Зинаида. — И чего эти идиоты ржут?

— Тихо, Зин, — шикнула на нее Ира, — они же услышат!

— Коню понятно, что услышат. Я вообще-то того и добиваюсь. Нечего ржать, как полоумные, когда у меня башка трещит.

Тимур развернулся, и причина всеобщего веселья сразу же стала ясна: на передней части футболки красовался принт в виде сердечка и улыбающегося Вероникиного лица внутри него.

— Отойдем на пару слов? — Не дожидаясь ответа и игнорируя ворчание Зинаиды, Тимур взял Веронику под локоть и отвел в укромное пространство под лестницей. Указывая на свою футболку, он поинтересовался: — Нормально я придумал, да? Дизайн полностью мой, сам сделал в фотошопе. Жаль только, что моего размера не было, но ведь размер — не главное. Главное — душа.

Девушка еще раз взглянула на его футболку и поморщилась. Ей бы очень не хотелось, чтобы он выставлял себя на посмешище перед всей школой.

— И долго ты собираешься так ходить?

— Не больше двух дней подряд. Потом ее придется постирать. Но ты не расстраивайся, перерыв будет максимум один день. Таким образом, я смогу носить ее до конца года!

— Лучше не надо. — Вероника опасливо на него покосилась.

— Почему? — удивился он. — Думаешь, белый мне не к лицу? Я могу заказать такую же черную.

Вероника нахмурилась:

— Над тобой будут смеяться.

— Смеяться над художником и его искусством? — Тимур округлил глаза. — Никто не посмеет. Кстати… Я давно не ел изысканных блюд. Пойдем к Артуру после школы?

— Нет, извини. Прогулки отменяются.

— Ты на диете что ли? Тебе это ни к чему.

— Нет, просто отменяются.

— Боишься, что в следующий раз снова не выдержишь? — он ухмыльнулся.

Вероника сразу же вспомнила их недавний поцелуй, но решила это проигнорировать.

— Ладно, я пошла. — Она вышла на лестницу. Затем обернулась и добавила: — И не надевай больше эту футболку. Мне бы все-таки не хотелось, чтобы над тобой смеялись.

Вероника так быстро помчалась вверх по лестнице, что не слышала, ответил ли Тимур что-нибудь или нет. Весь первый урок она беспокойно ерзала на стуле. Ей казалось, что вся эта идея с футболкой обернется против них двоих и станет поводом для подколов до самого выпуска. Каково же было ее удивление, когда на перемене к ней стали подходить люди с просьбой простить Ханина.

— Каспранская, дай ему второй шанс, — сказал один парень из «В» класса. — Пацан ради тебя такую тему замутил.

— Он такой романтичный! — вторили одноклассницы.

Даже Светлана Васильевна, учительница МХК, при встрече шепнула Веронике, что на ее месте простила бы Тимуру все. Подруги тоже не остались в стороне: они не уговаривали его простить, но сошлись во мнении, что он неплохо придумал с этой футболкой. Вероника решила не посвящать их в Риткин трехнедельный план, чтобы не было поводов разговаривать о Тимуре каждый день. Любые разговоры о нем изрядно пошатывали ее твердость.