Глянув на Адель, я заметил, что она беспокоится. Пихнув ее слегка в плечо, спросил:

— Ну, чего ты?

— Мне здесь не нравится, — тихо ответила девушка.

Кивнул. Мало кому понравится идти по улице опустевшего города. Такое не вызывает ничего, кроме опасения.

— Ты выглядишь так, будто для тебя это все привычно, — тихо призналась Адель, пнув камешек носком сапога.

— Вроде того, — усмехнулся я. — Такого при мне не случалось, но с похожим сталкивался.

— Когда? Где?

Я еще раз посмотрел на Адель. Разговоры в таких ситуациях помогают отвлечься. Но я не был готов рассказывать что-то подобное.

— Давно. В детстве. Это не важно, — я, прищурившись, бросил взгляд в конец улицы. — Не отвлекайся.

Дорога раздваивалась у подножия домов. Колдунья направилась влево, я же остановился.

— Попробуй отыскать своих, — бросил я ей. — Тогда и свидимся.

— Я не буду возвращаться за тобой, — предупредила вампиресса.

— Нет, ни в коем случае. Удачи!

Потянув недоумевающую Адель за рукав, я открыл ближайшую дверь и зашел внутрь.

— Почему? — все, что спросила девушка.

— Много причин, — вяло ответил я, подходя к стойке трактира и заглядывая за нее. Тело лежало там, служа приманкой мухам. Я хмыкнул и потянулся за ближайшей бутылкой.

— Главная из них то, что это трактир? — скептически заметила Адель.

— Нет, второстепенная, — я поморщился, откупоривая бутылку вина. — Главная — то, что если мы пойдем за той пришибленной, нас не ждет ничего хорошего… О, готово.

Отпив из горла, я прочистил горло.

— Я, конечно, могу быть не прав, сестренка. В этом не окажется ничего плохого, но… — подняв палец к потолку, я усмехнулся, — она сама не знает произошедшего. Нам нельзя ходить по улицам так, будто все как прежде. Крестоносцы явно неплохо так нагадили здесь, и я сомневаюсь, что нас примут за безобидных горожан. Та колдунья сможет от них спрятаться. Мы с тобой — нет.

— О чем ты?

— Ну, смотри. Вот идем мы по улице, довольные собой и беззаботные. Внезапно из переулка на нас набрасывается три-четыре инквизитора. Просто допустим. Наши действия? Мне и тебе придется драться. Она же спокойно исчезнет с их глаз, продолжив идти куда хочет. У нас немного разное положение.

— Какая разница, инквизитор или нет? Ты ведь можешь колдовать. У канализации мы разобрались.

— Да, только я чуть не сожрал пару пуль, а еще мне чуть не вспороли брюхо. Так не годится, сестренка. Стоит быть осторожнее. Так что мы окопаемся здесь. Посидим пару дней, посмотрим на происходящее.

Адель молчала, наблюдая за тем, как я попиваю вино, облокотившись на стойку.

— Это из-за того, что я беременна? — мрачно спросила она.

— Ну… — я покачал головой, закатив глаза и делая вид, что думаю о чем-то. — Да!

— Просто отлично, — Адель подошла ко мне и, выдернув бутылку из рук, жадно присосалась к горлу, заявив затем: — Ты должен вычистить это место, иначе я здесь не останусь. Не хочу ночевать в одном здании с трупами.

— Ого, какая ты принцесса, — хмыкнул я, отбирая бутылку и делая пару глотков. — Не могу похвастаться умением наводить порядок.

— Просто выкинь покойников, этого хватит на первое время, — поморщилась Адель. — Уж к запаху крови я привыкну.

— Выпивка тебе поможет, я уверен, — насмешливо подмигнул я.

Оставив бутылку на стойке, я зашел за нее и, некоторое время присматриваясь к мертвецу, причмокнул. Умерший был довольно увесистым. А лезвие превратило его голову в перезревший фрукт.

Уложив его руки на пол возле головы, я задрал рубаху, создавая под разрубленной башкой подобие подстилки. Мне не слишком хотелось, чтобы Адель потом требовала от меня очистить пол от чужих мозгов.

Покашляв от пошедшего смрада, взял за ноги и потащил. Для начала можно будет закинуть труп в подсобное помещение. Все равно Адель вряд ли им воспользуется.

***

В таверне было довольно много выпивки, плесневелых остатков еды, запасов вяленого мяса и, конечно же, табака. Так что довольно скоро, найдя для нас с Адель комнатку, я сидел, прислонившись к стене, на кровати, покуривая и попивая вино.

— Мог бы ты спустить ноги на пол? Я не хочу, чтобы обувь пачкала кровать.

— Не будь неженкой, сестренка, — пробормотал я, пытаясь выудить слова из завесы дурманящего тумана в голове. — Я крайне высоко ценю твое мнение и желания, но хотел бы заметить, что нам ничего не помешает переместиться в другую комнату, когда решим поспать. Тут столько разных кроватей, что я могу хоть весь день бегать по трактиру, прыгая на всем белье, и то мы наверняка найдем к вечеру что-нибудь чистое.

— Я буду спать отдельно, — внезапно заявила Адель, отходя от подоконника и усаживаясь на край постели.

— На полу я дрыхнуть не собираюсь…

— Я буду в другой комнате. Не в одной с тобой. Понимаешь?

— Э-э-э… — я прищурился. — Почему?

— Ты пьяница, а я девушка. Каждому из нас нужно иногда быть наедине. Тебе наедине с бутылками, а мне — наедине со своими женскими делами.

— Кхм, последний раз, когда я слышал этот бред, девчонка хотела затянуться дурманящим порошком, за который ее бы выебали и убили.

Адель хмыкнула.

— Интересный порошок, должно быть.

— Нет. Просто шлюхам нельзя нюхать ничего, кроме яиц клиентов, — хохотнул я.

— Эх… Вангр, я просто хотела бы побыть одна.

— Что-то раньше, когда Лила была с нами, ты не сильно выражала это желание.

— Я не буду заплатой твоему разбитому сердцу, — холодно и уверенно сказала Адель, поднимаясь и торопясь уйти из комнаты.

— Ой, да… да ладно тебе! — я поднялся, роняя с груди пепел папирос и едва не выпустив из руки бутылку.

Дверь хлопнула раньше, чем я успел сделать хоть шаг. Пустив отрыжку, я собирался пойти следом, но вдруг понял, что мне плевать. Опустился обратно на кровать, собираясь окунуться в жесткие объятия набитой соломой подушки, и вспомнил.

— Береги ребенка, Ян, — Джордан смотрит так, как редко смотрел на кого-либо. Не при мне уж точно. — Дай ребенку родиться. Он важен для Алисы.

Я облажался со спасением Алисы. Не смог ничего сделать. Ребенка я тоже упущу? Будет просто чудесно просрать все, что должен был беречь Ян. И если я могу пить вино благодаря тому, что этот парнишка пустил меня в свое тело… я должен убедиться в том, что Ян сможет спокойно пить вино в лучшем мире.

— Адель! — позвал я, поднимаясь с кровати.

Бутылка звякнула об пол, но мне было плевать. Я рванул ручку двери, выскакивая в коридор.

— Адель, черт побери! Это важно!

Пихнув дверь напротив, я, не удостоив пустую комнату ни малейшим вниманием, пошел дальше. Дверь за дверью, я открывал их, пока не наткнулся на запертую.

— Адель? — спросил я, загремев кулаком. — Открой!

В ответ тишина. Я покачал головой.

— Сама напросилась…

Уперевшись в стену, я, задрав ногу, саданул подошвой под ручку. Дверь жалобно треснула. И я ударил снова. И бил. Бил, пока чертовка не сдалась, распахнувшись внутрь.

Я зашел. И прикрыл нос рукавом.

У стены, прислонившись к ней, висело тело. Самоубийца. Повесился на блядской балке.

Заметив лужу под его ногами, покачал головой.

— Так ты свежачок, да? — спросил я у трупа, заходя в комнату. — Значит, ты пережил первую волну убийств. Твой дружок внизу был ни капли не свежим.

Оглядев комнату, я заметил на столе клочок ткани.

— Ну надо же, — с усмешкой пробормотал я. — Прощальная записка. Воском по рубашке. Знакомо. Тебе тоже не повезло не найти пергамент с пером и чернилами, да?

Труп все так же молча висел, вывалив посиневший язык.

— Не обижайся, я не смеюсь. По себе знаю, что где попало письменные наборы не лежат. А вот послание… — я бережно переложил ткань на ладонь, подставляя ее свету из окна, — иногда оставить все-таки нужно…

Я не очень хорошо разбирался в устном языке Файльга. Но вот письменный был освоен достаточно хорошо. В конце концов, Ян учился по книгам и ему больше нравилось письмо, нежели сложная в изучении речь.