– Я тоже, – кивнул я.

Я вернулся на Плацдарм через перевал у Кулбреха. Все такой же недовольный экипаж «Кентавра» из местного ополчения ждал меня. Они не обрадовались встрече, в отличие от меня. Гогот постепенно затихал. Очень скоро у меня появится возможность покинуть Игникс.

Гогот затихал, но явно хотел посмеяться последним. Много лет спустя, на закате моей жизни, этот смех вернется и будет преследовать меня. Но все это произошло в – э-э… – 223 году М41, когда я едва приступил к самостоятельной работе.

Руку я потерял на Саметере. И вот история о том, как это произошло. На тринадцатый день сагиттара (по местному календарю), за трое суток до солнцестояния в средневысотном округе города Урбитана, бродячий проповедник Ласло Момбрил был обнаружен беспомощно плетущимся без глаз, языка, носа и обеих рук по плоской крыше заброшенного кожевенного завода.

Урбитан – второй по величине город Саметера, пришедшей в упадок агрохимической планеты Геликанского субсектора, и нет ничего удивительного в зверских преступлениях и озлобленности, вызываемых разрухой и нищетой в его перенаселенных кварталах. Но этот акт варварства выбивался из ряда вон по двум причинам.

Во-первых, он был не проявлением ненависти или насилия на почве пьянства, а хладнокровным членовредительством, фактически ритуальным нанесением увечий.

Во-вторых, это было уже четвертое подобное преступление за месяц.

Я пребывал на Саметере уже около трех недель, занимаясь по поручению верховного инквизитора Роркена расследованием связи между местной торговой федерацией и сепаратистским движением с Гесперуса. На поверку оказалось, что их ничто не связывает, – упадок экономики Урбитана вынуждал федерацию вести дела с нечистыми на руку владельцами кораблей, и весь корень проблем таился на Гесперусе. Я решил, что таким образом верховный инквизитор пытается помочь мне вернуться к активной работе после долгого и сложного дела о Некротехе.

По имперскому календарю был уже конец 241.М41. Для меня только-только завершился многомесячный период назначенных самому себе восстановительных процедур, медитации и учебы на Трациане Примарис. Глаза демонхоста Черубаэля иногда все еще будили меня по ночам, а шрамы, причиненные пытками садиста Горгона Лока, остались навсегда. Его струзианский нейронный бич повредил мне нервную систему и парализовал лицо.

Так что улыбаться я теперь не смогу до конца жизни. Но боевые раны, полученные на КСХ-1288 и 56-Изар, исцелились, и мне не терпелось вернуться к работе.

Меня вполне устраивало это простое задание на Саметере, так что я взял быка за рога и провел расследование стремительно и эффективно. Но, когда я уже собирался отбыть, представители Муниторума неожиданно попросили меня об аудиенции.

Вместе со своими помощниками я снимал апартаменты в «Урбитан Экцельсиор» – несколько обветшавшем, но все еще приличном заведении в одном из высотных районов города. Бронированные круглые окна, затемненные копотью, открывали вид на грязно-серые башни города, позволяя разглядеть даже соленые воды отравленного залива в двадцати километрах от нас. Орнитоптеры и бипланы сновали между массивными городскими строениями, а бегущие огни грузовых лифтеров и трансорбитальных кораблей мерцали в смоге, уплывая по направлению к космодрому. На перешейке, проступая сквозь дымку желтоватого застойного воздуха, прометиумные вышки отрыгивали коричневый дым в вечные сумерки.

– Они уже здесь, – произнесла Биквин, входя в гостиную.

Вняв моим увещеваниям о том, что мы должны произвести впечатление сдержанной, но мощной силы, она надела строгое платье из голубого дамаска и шелковую пашмину. Сам я был в костюме из мягкой черной льняной ткани, жилете серого бархата и доходящем до бедер черном кожаном плаще.

– Вам понадобится помощь? – спросил Мидас Бетанкор, мой пилот и товарищ.

Я покачал головой:

– У меня нет желания здесь задерживаться. Необходимо только проявить вежливость. Отправляйся пока на космодром и подготовь катер к отлету.

Он кивнул и удалился. Биквин пригласила посетителей войти. Я чувствовал, что должен продемонстрировать учтивость, поскольку мне решил нанести визит сам Эскин Гансаард, министр безопасности Урбитана. Его громоздкое тело, облаченное в двубортный коричневый китель, странно контрастировало с тонкими чертами лица, казавшегося мальчишеским. Эскина сопровождали низенькая и коренастая, но привлекательная, черноволосая женщина с короткой стрижкой и в темно-синем комбинезоне и двое телохранителей в серой униформе с армированными вставками.

Я умышленно сел в кресло перед тем, как Биквин пригласила гостей, чтобы затем неторопливо и уважительно подняться им навстречу Мне хотелось сразу развеять их сомнения в том, кто здесь главный.

– Министр Гансаард, – сказал я, пожимая его руку. – Я инквизитор Грегор Эйзенхорн, Ордо Ксенос. А это мои помощники: Елизавета Биквин, судебный исполнитель Годвин Фишиг и научный сотрудник Убер Эмос. Чем могу вам служить?

– У меня нет никакого желания впустую отнимать ваше время, инквизитор, – ответил министр, явно нервничая в моем присутствии. Отлично, именно на это я и рассчитывал. – До моего сведения довели одно дело, которое, как я понимаю, оказалось вне компетенции городских арбитров. Откровенно говоря, оно отдает влиянием варпа и взывает к вниманию Инквизиции.

Он был прямолинеен. Это впечатлило меня. Кроме того, он очень старался все сделать правильно. Однако я все еще полагал, что его дело окажется такой же пустышкой, как и разбирательство с торговой федерацией, – обычное преступление локального масштаба, требующее только того, чтобы я кивнул и позволил закрыть дело. По моему опыту, люди вроде Гансаарда часто проявляют чрезмерную осторожность.

– За последний месяц в городе произошли четыре убийства, которые, на наш взгляд, связаны друг с другом. Они объединены признаком ритуальности насильственных действий. Я нуждаюсь в вашем совете.

– Покажите, – сказал я.

– Капитан, прошу вас… – произнес министр.

Капитан арбитров Харли Уорекс оказалась той самой привлекательной дамой с коротко подстриженными черными волосами. Она шагнула вперед, почтительно поклонилась и протянула мне инфопланшет, украшенный золотым гербом Адептус Арбитрес:

– Я подготовила обзорный отчет по собранным данным.

Я по диагонали просмотрел инфопланшет, заранее приготовившись одарить это дело учтивым кивком, как и намеревался с самого начала. Но затем остановился, замедлил прокрутку… и вернулся назад.

Меня переполнила удивительная смесь восторга и разочарования. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять – это дело незамедлительно требует вмешательства Имперской Инквизиции. В первый раз за несколько месяцев я почувствовал, как приходят в готовность мои инстинкты, как обостряется жажда деятельности. Попросив об аудиенции, министр Гансаард вовсе не проявил излишней осторожности. Но понимание того, что мой отъезд из этого отвратительного города откладывается, не улучшало настроения.

Все четыре жертвы были ослеплены, после чего им удалили носы, языки и руки. Подчистую.

Проповедник Момбрил оказался единственным, кого обнаружили живым. Он скончался от ран спустя восемь минут после того, как был доставлен в клинику средневысотного сектора Урбитана. Я предположил, что он смог каким-то образом вырваться из рук своих мучителей прежде, чем те успели закончить свою работу.

В трех других случаях все происходило иначе.

Поль Грейвен, механокузнец. Лютар Хеуолл, изготовитель париков. Идилана Фаспл, акушерка.

Хеуолла неделей раньше обнаружили городские сервиторы-уборщики, совершавшие рутинную проверку отводных труб в средневысотном округе. Кто-то собирался сжечь его останки и смыть их в древнюю городскую канализацию, но человеческое тело – штука удивительно прочная. При вскрытии не смогли гарантировать, что утраченные конечности не поддались разложению и не были смыты, однако повреждения предплечных костей убедительно говорили об использовании пилы или цепного клинка.