– Что это было? – спросила Макс.

– Не задавай лишних вопросов, Жермена, – сказал Драшер. – Шевелись, пока они не встали снова.

Они спешно перетащили Вориета через тело Блайга и ринулись к лестнице, с которой спустился толстяк. Нейл задержался и поднял с пола винтовку еретика. Он осторожно потыкал в труп прикладом. Никаких зеленых искорок. Только тогда наемник позволил себе обшарить карманы мертвеца и забрать патроны.

– Торопись! – крикнул ему Драшер.

– Иду, – проворчал Нейл. Он подхватил оружие, развернулся и побежал за товарищами.

Гоблека закрыл дверь клетки с помощью не-слова. В воздухе плавали клубы дыма, цепляясь за светильники под потолком.

Запертый Эйзенхорн сидел на коленях и тупо пялился на скованные руки. Затем он медленно поднял голову и посмотрел на Гоблеку.

– Ты знаешь, что делать, – сказал еретик.

Эйзенхорн не ответил.

– Я понимаю, что это кажется незнакомым, – продолжил Гоблека. Он опустился на корточки и смотрел на узника сквозь прутья решетки. – Ты не привык к тому, что твой разум работает так. Не бойся. Это откровение. Понимание истины всегда ужасает. Сейчас ты видишь вещи такими, какие они есть. Ты вернулся домой, в место, где все началось. Оно звало тебя с самого рождения, а ты был слишком испуган… слишком пропитан ложью… чтобы ответить. Но теперь ты все можешь. Ты почувствуешь опьяняющую свободу.

– Варп… – прошептал Эйзенхорн.

– Верно, – улыбнулся Гоблека. – Тебе не нужно больше ничего знать. Варп – в тебе, и он покажет все, что нужно. Как жить. Как думать. Как подчинить себе этот мир и все остальные. Он покажет, как управлять Ткачом. Научит языку. Словам, которые нужно сказать. Просто открой свой разум, и они сами вольются в тебя.

Губы инквизитора беззвучно задвигались. Он выглядел как ребенок, пытающийся выговорить первое слово.

– Запусти Ткача, – сказал Гоблека. – Пусть он крутится. Мне нужно, чтобы ты овладел его силой и погасил огонь. Нужно спасти Ткача. Это наша главная задача на настоящий момент. Обезопась Кештре и спаси Ткача. Пусть слова текут. Для такого, как ты, это несложно.

Губы Эйзенхорна задвигались быстрее. Он начал что-то бормотать. Гоблека услышал первые слоги, и они ударили его в грудь, будто разряды тока. Все больше полных не-слов вылетало изо рта инквизитора.

Давинч отступил к краю платформы и настороженно наблюдал за происходящим. Он подобрал винтовку, оброненную Гоблекой, и крепко сжимал ее в руках. Горан тоже решил отойти подальше. Эйзенхорн говорил достаточно внятно, быстро и четко произнося не-слова, каждое из которых врезалось в плоть Гоблеки.

Он никогда не слышал, чтобы литании на Энунции звучали так чисто. Магос овладел языком и скрытой в нем силой, но устная речь всегда давалась ему с трудом, как будто поддержание контроля требовало постоянных усилий. Сарк часто запинался или начинал невнятно бормотать. Его работа периодически прерывалась бесполезными криками и хныканьем. Эйзенхорн говорил спокойно и уверенно. Он почти моментально изучил Энунцию.

Сидящий в клетке инквизитор закрыл глаза и запрокинул голову.

Прутья психометрической клетки начали обрастать потрескивающей ледяной коркой. Разряды зеленой энергии зазмеились по решетчатому настилу платформы, попадая в обмотки катушек или металлические конструкции. Один разряд ударил в один из осветительных блоков, моментально погасив все лампы и осыпав платформу дождем искр.

– Ты только посмотри на него! – выдохнул Давинч. Его голос с трудом пробивался сквозь звуки не-слов и треск разрядов.

– Практически сразу взял контроль, – ответил Гоблека. – Боги, это значит, что он долго готовился. Как я и предполагал, он не просто подходил для этой роли, он был готов. Он уже очень давно стал одним из нас, еретиком. Задолго до того, как ордосы объявили его таковым.

Боль скрутила Эйзенхорна. Он затрясся, мышцы свело судорогой, спина изогнулась, а руки бессильно вцепились в металл оков.

Но он не замолчал.

Что-то начало разгораться внутри. Яркий свет заструился внутри инквизитора, становясь все сильнее. Уже через несколько секунд, Эйзенхорн сиял, будто лампочка. Казалось, он состоят не из плоти и крови, а из света, облаченного в старый черный плащ, едва различимый в ослепительном сиянии.

Раздался грохот, за ним последовала серия щелчков, затем треск, звяканье и механический гул. Шестерни Ткача вокруг пришли в движение. Колеса завертелись.

Ткач снова с ревом пробудился к жизни.

Они остановились, чтобы дать Вориету отдохнуть, когда Машина снова начала работать. От внезапного рокота и движения все вздрогнули.

– Если механизмы ожили… – начал Вориет.

– То и трупы тоже могут, – закончил за него Драшер.

Нейл кивнул. Он проверил винтовку, которую забрал с тела Блайга, и вытащил свой «Тронсвассе».

– Какой ствол больше нравится? – спросил он у Макс.

– Патроны есть для обоих? – уточнила она.

Наемник кивнул.

Маршал указала на винтовку, и Нейл протянул ей оружие.

– А мне дадут пушку? – спросил Драшер.

Нейл и Макс одновременно посмотрели на магоса.

– У нас только две, – пожал плечами наемник.

– Считайте, что я пошутил, – произнес Драшер. – Я устал.

– Как и все мы, – согласился Нейл. – Один, последний, рывок. Последний подъем. Думаю, мы сможем добраться до платформы и оттуда – до выхода.

Он посмотрел на Вориета. Мертвенно бледный дознаватель утвердительно кивнул.

– Возможно, нам придется пробивать себе путь, – сказал Нейл.

Макс как раз закончила рассовывать запасные магазины по карманам куртки.

– Ничего не имею против, – сказала она.

– Или спасать Эйзенхорна, – вставил Драшер.

– Если он еще жив, – заметила маршал.

– Ну что, давайте исполним задуманное, – подытожил Нейл.

– Странно… – произнес магос. Все посмотрели на него.

Он разглядывал насекомое, ползущее по металлическому поручню платформы, – маленькое, меньше двух сантиметров в длину, напоминающее саранчу.

– Я не встречал здесь насекомых, – пояснил Драшер.

– И что с того? – спросила Макс.

– Просто обратил внимание.

Он подобрал насекомое и усадил к себе на руку, чтобы рассмотреть поближе.

– Chaopterae Metalepta. Короткорогий равнинный кузнечик. Семейство Acrididae. Здесь не живет.

– Здесь – это где? – кисло уточнила Макс.

– На Гершоме, – ответил Драшер. – И, судя по тому, что я видел за окном, конкретно здесь он тоже не живет.

– За каким окном? – спросил Вориет, медленно поднимаясь на ноги.

– За обычным.

– И что ты там видел? – поинтересовалась Макс.

– Неважно, – отмахнулся магос. Он поднял насекомое за крылья и поднес к лицу. Кузнечик перебирал лапками в воздухе. – Откуда же ты тут взялся? Видите красную полоску на груди? Эта расцветка появляется, когда они роятся. Эти животные живут огромными колониями. И когда их численность становится проблемой, происходит выброс серотонина и насекомые трансформируются из оседлой формы в кочевую. Они меняют цвет и начинают перелет.

– И что с того? – снова спросила Макс.

– Ну, при такой окраске они не встречаются поодиночке, – пояснил Драшер. – Просто по определению роевая морфа никогда не встречается одна.

Макс вперила в него тяжелый взгляд:

– Я очень рада, что тебе понравилось это насекомое. Мы можем идти?

– Да, конечно. – Магос стряхнул кузнечика с руки, и тот улетел.

Группа начала подъем по очередному пролету. Нейл шел первым, за ним – Макс и, наконец, Драшер, поддерживающий Вориета.

– Вот еще один, – дознаватель указал на кузнечика, сидящего на ступеньке.

– А почему бы нам не устроить пикник на природе? – прошипела Макс.

– На самом деле тут их довольно много, – констатировал Драшер.