— Мам, нет…

— Тсс, — остановила его женщина. — Имей уважение к учителю… Помни, что у тебя будет сила только пока за твоей спиной стоит семья. Ты не сможешь побеждать, пока не будешь знать, за что бороться. Я знаю, — Молния попыталась улыбнуться, но ничего не получилось, — Арлеина бывает ворчливой и ненавистной, но она твоя семья. Также как и эта девочка.

Молния сделала едва заметный жест в сторону еще одной кровати, на которой лежала ученица. Мариан не желал даже смотреть на нее, но, заметив грустный взгляд матери, поднял голову. Моника лежала почти в противоположном конце. Ее практически не было видно. Она спокойно спала в то время, когда его мать умирала. Ей было все равно.

— Я не смогла сказать ей, — Молния еще больше помрачнела, — не имела права сказать, что она часть нашей семьи. Она одна из нас…, поэтому прошу — береги ее. Она твоя сестра, а ты ее брат. Вас связывают кровные узы твоего отца и ее матери. Не дай им разрушиться.

Молния закашляла, чувствуя, как последние силы покидали ее, но она не услышала ответ. Она не могла уйти, не услышав этих слов.

— Пообещай, — настояла женщина, теряя сына из виду. — Пообещай Мариан, что поставишь семью на первое место.

— Обещаю, — неохотно ответил парень, а взгляд затуманился от слез, которые так и норовили сделать его слабым.

— Молодец, — у Молнии вышла слабенькая улыбка. — Я люблю тебя, сынок.

— Мам…

Мариан запнулся, почувствовав чье-то еще присутствие. Он не смог посмотреть на них. Не хотел никого видеть. Перед ним все время появлялись стеклянные, уже безжизненные глаза матери. Она улыбалась. Он закрыл ей глаза, и сложилось ощущение, что она просто улыбалась своим снам.

— Мам, — только это и мог повторять Мариан, ощущая, как что-то внутри него исчезало. Непривычное опустошение забрало боль. Он закрыл глаза, так пряча слезы. Он сделал глубокий вдох и выдох, пытаясь вернуться в прежнее состояние. И стало легче.

Мариан встал и обернулся к недавним гостям. Его отец с тоской смотрел на жену и сильно хмурился. Парень хорошо его знал, поэтому видел, что он о чем-то размышлял. Только его не было до этого, не был здесь все время, когда его жена нуждалась в этом больше. Арлеина стояла подальше. Она была суровой и в данный момент очень сосредоточенной. Никто из них не сказал ему ни слова.

Мариан зашагал прочь, не найдя сил на переход. Он почувствовал срочную потребность увидеть Найтлов.

Верба проснулась со странной нарастающей тревогой. Она смогла немного привстать и получше разглядеть место, куда ее поселили. Кровати пустовали за исключением трех. Они были на большом расстоянии друг от друга, поэтому разглядеть никого не удалось. Девушка чувствовала тягостную усталость. Ее мысли метались, исчезали, появлялись новые.

Верба еще раз осмотрелась, словно хотела найти кого-то определенного. Верно, она искала Элен. Что-то внутри сильно сжималось от мысли о ней странной, непривычной болью. Верба тяжело и медленно дышала, хмурясь сильнее с каждой секундой. Прошлые дни показались чужим сном, подтверждению которому искать не хотелось.

Неожиданно в комнате возник Лео из перехода. Верба ощутила изменения в нем, будто его волосы внезапно стали бледно-молочными и ровными. Парень быстро приблизился к ней, все время с хмурой улыбкой поглядывая на девушку. Его одежда была сильно помятой и не просто грязной, а пропитанной вонью и старой кровью. Лео не присутствовал на бойни, но его вид показывал обратное.

Он сел на соседнюю кровать, не спеша что-то говорить, будто ожидал нужное время. А Вербе нужно было узнать, расспросить.

— Элен, — ее голос стал ей непривычен. Он был хриплым, усталым и безжизненным. — Элен… где она? Она ведь беспокоится. Я знаю… она всегда волнуется слишком много, — девушка криво улыбнулась, — еще и обиделась, поставила защиту, я… знаешь… не могу ее найти… я… не… ощущаю ее…

Верба почувствовала, как стекла по щеке слеза. Она ведь не хотела плакать. Почему же соленая вода так настырно просилась наружу? Она же не будет плакать из-за того, что Элен обиделась. Это она пускай плачет, а Вербе было о чем думать.

— Лео.

Парень молчал. Он даже не взглянул на девушку, держа голову все время опущенной. Таким подавленным Верба его не видела. Она не могла понять, чем он был так расстроен. Или все же попросту не желала понимать.

— Моника, она…, - Лео тут же запнулся. Девушка услышала хрип и ощутила, как что-то сломалось. Да, она услышала четкий хруст.

— Лео, пускай…, - Верба не могла закончить, мешал дрожащий до боли в челюсти голос. — Пускай Элен не обижается.

— Моника, она…

— Она не смеет обижаться!

— Моника…

— Элен должна…

— Моника! — Лео резко ее оборвал и наконец поднял взгляд. Он был наполнен слезами, но Верба задавалась вопросом, почему он плакал. — Она мертва.

Лео сказал без заикания, будто натренировал для этого голос.

— Она не должна волноваться, — продолжала Верба, настырно не слыша его слов, но губы дрожали, а взгляд показывал беспомощность.

— Моника…

— Нет, если она такая гордая, это ее проблемы, а я…

Девушка не понимала, что рыдала. Она плакала, боясь до конца все осознать. Она хотела проснуться сейчас же. Но Лео не исчезал со своей дурацкой, страшной, противной правдой. Верба пыталась отключиться, но в голову быстрым потоком понеслись воспоминания. Они снесли ее сознание. Девушка вцепилась в ткань простыни, желая утихомирить боли, но она не исчезала, а только наносила еще больший удар, словно получала наслаждение.

— Моника, — Лео вернул на пару секунд ее в реальность. — Моника.

Верба еще раз обернулась к нему, но взгляд будто прошел сквозь. Что-то туманилось перед глазами, мешало сосредоточиться. Она каждую секунду возвращалась на место бойни, видя молящий взгляд Элен. Она просила уйти, довериться ей. Это ведь было малое, что могла сделать Верба, так почему не уступила своей гордости. Почему она ощущала больше нежели вину?

— Она ведь… она ведь… просила…, - Верба запиналась, все еще бродя в воспоминаниях. — Я ведь даже… не попросила прощения… я же… я не хотела… я… почему… так больно?!

Грудь болела, пальцы вцепились в ладони до крови, зубы болели от давления друг на друга. Но Верба этого не ощущала. Физическая боль утопала во внутренней. И облегчение не могло прийти ниоткуда.

— Моника, — настойчиво повторял Лео. — Я думал…, тебе сказали.

Верба не слышала, все еще блуждая по извилистым дорожкам своего сознания. Она потеряла связь с чем-либо внешним. Верба гуляла с Элен, чувствуя ее рядом и слыша ее сердцебиение в пары сантиметров от нее.

— Моника, — Лео приблизился и слегка коснулся пальцами ее руки. — Я знаю, это больно.

— Знаешь? — Верба не поняла, чего ощутила больше: раздражения или пренебрежения. Ведь как он мог понимать, как он мог почувствовать то же. — А я не хочу знать, не хочу это чувствовать.

Она говорила шепотом, будучи огорченной, что ее воспоминания прервали.

— Моника, Моника, послушай!

Послушать? Но Вербе захотелось рассмеяться. Она не хотела слушать или даже думать. Она не хотела ничего.

— Моника, тебе тяжело, но… нет времени…

Времени? Оно еще текло. Разве что-то до сих пор менялось, разве должно было что-то меняться.

— Нет времени на чувства. Только понимая твою боль, я пришел. Мне нужна твоя помощь.

Помощь? Он нуждался в помощи? Неужели он верил, что Верба ему поможет? Какая наивность.

— Уйди, — прошептала девушка, чувствуя, как силы крепли. — Уходи!

Верба почувствовала прилив сил, возникший так внезапно. Он питался ее болью, а девушка была рада ему посодействовать.

— Моника, тебе больно, но если ты хочешь мести также как и я, помоги!

— Уходи!!!

Крик вышел мощным, но не вызвал того же потока, что и пару дней назад. Тем не менее, Верба ощутила сладкое облегчение. Лео застыл, не зная, что лучше сделать. Он заерзал на кровати, избегая взгляда с Моникой. Внезапно он собрался с духом что-то сказать, как его прервали иные голоса. Госпожа Магик возникла в переходе вместе с лекарем. Лео тут же поник. Вербе было плевать.