Арлеина была в своем неизменном черном наряде. Даже колпак не забыла. Она встала и спокойно сказала, но слышно было прекрасно на всю залу:

— Добрый вечер. Я хочу вас всех познакомить с двумя новыми ученицами: Моникой Картэр и Элен Вертридой. Да прославят они нашу академию!

Верба мысленно прокляла директора. Большего на свете позора ей не приходилось испытывать. Все взоры учеников обратились к ним, хоть никто понятия не имел, как именно кого звали. Они лишь заметили новые лица. Внезапно Верба почувствовала резкий прилив злости. Она не понимала, для чего это сделала директор. Этим словами она только доказала, что Вербе не посильно ничего выше желтого уровня. Верба заверила себя, что этими словами директор хотела унизить ее, приструнить. Но девушка никогда не позволяла такого обращения с собой.

Верба резко встала и вышла из-за стола. Все еще прибывая в гневе, она вышла к площадке, откуда было видно все четыре стола. Она хотела как-то возместить ущерб, нанесенный ей. Она не хотела, чтобы все думали, что если она на желтом уровне, она слаба.

— Ignis, — заклинание было выпалено в резком порыве злости.

Все вкусности, которыми были покрыты столы, внезапно полыхнули пламенем. Все ученики, в особенности младшие, привстали. Арлеина встала и плавным движением рук потушила огонь. Верба заметила дрожь в пальцах, который был последствием злости. Но директор тут же сделала переход, очутившись возле девушки.

— Ты что творишь? — скрипя зубами, спросила Арлеина.

— Вы знали, кого берете в академию, — злостно ответила Верба. — Пожинайте плоды.

— Неблагодарная девчонка, — возмутилась директор. — Тебе дали крышу над головой, накормили, дали обещание обучить.

— И унизили, предоставив желтую накидку, — возмутилась Верба. — Я не просила ничего из того, что вы сказали. Зачем я вам? Зачем со своим никчемным уровнем?

— Ты всегда была вспыльчивой, но начинаешь переходить границы. Я научу тебя быть благодарной, — говорила Арлеина, а голос ее от гневного переходил в серьезный. — За твое непослушание ты будешь наказана. Сегодня ты убираешь все тарелки, все приборы вместо духов. Научим сначала проявления уважения к бездушным существам, а после поговорим и за колдунов. Не выполнишь — отберу нож. Если кто-то попытается ей помочь, — Арлеина обернулась к остальным ученикам, — завтра проделает такую же работу.

Верба чуть ли не захлебнулась от порыва возмущения.

— Лучше было б сдаться страже. Меньше бы позора пережила, — огрызнулась девчонка.

На ее слова Арлеина еще больше выровнялась, удовлетворенная нанесенным уроком. Не ожидая больше ничего, она покинула зал.

Только сейчас Верба заметила, что все взгляды были обращены в ее сторону. Все смотрели на нее, как на шута, который выступал в бродячих театрах. Внезапно она поймала взгляд парня с черного стола. Это был тот самый, что дрался с Марианом. В его взгляде Верба почувствовала некоторое понимание и согласие. Но девушка тут же отвернулась, посчитав свои идеи последствием перепалки с директором. Чтобы отозвать от себя ненужное внимание, Верба решила вернуться за свой стол и уткнуться носом в тарелку, раздумывая, как быстрее всего все убрать, но утешительных вариантов не находила. Она не готова была расставаться со своим ножом, поэтому не видела другого варианта, как повиноваться. Порыв гнева прошел, и Верба уже сильно жалела о содеянном. Она считала правильным, что заступилась за собственную честь, но сильно себя винила, что в итоге получила еще большее унижение.

Скоро ученики стали покидать зал, напоследок глядя на Вербу. Она не понимала, что они собирались в ней увидеть, но она заметила, что кто-то смотрел с сожалением, а кто-то с насмешкой. Но все они не вызывали у Вербы уважения: первые были слабыми, вторые — гордыми.

— Я тебе помогу, — сказала Элен, на что девушка привела аргументы того, что не хочет, чтобы ее сестра завтра тоже подвергалась такому же наказанию. Еще некоторое время Элен возмущалась, но позже все же покинула зал, напоследок пожелав удачи и легкости в работе.

Только когда все ушли, Верба принялась за работу. Она даже не думала начинать, пока последний ученик не покинул зал. Это было б очередным унижением.

Верба принялась брать посуду и носить ее в соседнюю комнату, которую соединял с залом короткий коридор, который находился в правом углу от кресла директора.

Прошло не менее двух часов, пока девушке удалось освободить первый стол. Она была на грани срыва и плача, но старалась держаться, не желая показать слабость.

В таких утомительных муках прошла практически вся ночь. До рассвета оставалось приблизительно час-два, когда Верба отнесла последние тарелки и вилки. Измученная столь однотонной и бессонной ночью девушка сделала переход и тут же рухнула на кровать, успев только заметить, что Элен не спалось.

Той же ночью

Элен спала, почти не ощущая никакого внешнего воздействия. Внезапно тело напряглось, словно кто-то пустил мороз с улицы. Элен сонно привстала, осмотрев комнату, но скудного освещения луны не хватало для полной уверенности, что ничего не изменилось. Тем не менее, Вербы еще не было. Девушка ощущала сильную вину за то, что не осталась ей помогать. Она должна была настоять на своем, но в конечном итоге все равно сдалась.

В то время холод не уходил. Для пущей уверенности Элен позвала Вербу, но ничего не изменилось. Тогда девушка пристальнее стала вглядываться в углы комнаты. Зелье в котелке уже давно остыло, кровать Вербы была на том же месте, на столе вещи не исчезли. Но присмотревшись к охапке лесных трав, Элен приметила, что те слегка качались на ветру, переливаясь от красного к своему обычному цвету. Внезапное осознание того, что происходило, породило острое чувство страха. Элен напряглась, пытаясь вспомнить заклинание.

— Флос прасидио.

Девушка повторяла это заклятье, выставив руку вперед. С каждым словом ладонь издавала все больший свет, пока не заполнила всю комнату своим сиянием.

Но резко все прекратилось, и комната снова погрузилась во мрак. Элен уже осознала, что она проиграла. Ее заклинание исчезло под воздействием другого. Девушка выжидающе смотрела по сторонам, но картинка оставалась неизменной. Вскоре в комнату пробрался луч света, который очень быстро набирал обороты, ставая с размера человека. Он обретал форму, но лицо по-прежнему было скрыто.

Как только стало ясно, кто появился перед Элен, каждая ее жилка напряглась, а сама она пожелала спрятаться в темноте.

— Маркус…

Только и смогла прошептать девушка. Ее голос был полон страха и отчаяния. Перед ней стоял человек в длинном плаще огненного оттенка, расшитый золотыми нитками в некоторых местах. Сам мужчина был среднего роста, лет тридцати. Он не имел выделяющейся внешности, но девушка прекрасно его помнила.

— Ты повзрослела…

От этих слов девушка поежилась и инстинктивно прижалась к стене.

— Прошу, Маркус…

Ее голос сорвался на жалостный писк. Малая ее часть сейчас верила в то, что это было игрой ее воображения, но все же здравый рассудок победил.

— Неужели ты все еще искал меня?

— Семь лет и восемь полнолуний, — ответил Маркус, слегка кивнув. Он излучал невероятное спокойствие как для такой ситуации. От этого девушке только становилось хуже.

— Прошу, оставь меня… Ты ведь можешь сказать, что не нашел меня, — жалостно умоляла Элен, сжав низ кровати до боли в фалангах.

— Твой народ нуждается в правде, — однотонно, спокойно говорил мужчина.

— Но… дай мне время, — девушка ненавидела себя за то, что попала в такое униженное состояние.

— У тебя было больше семи лет. Защита спала — скоро придут другие.

— Неужели вы нашли и Леонардо? — девушка выдвинула последний аргумент.

Маркус кивнул. Неожиданно Элен услышала шипением. Как после присмотрелась и поняла, что это мужчину словно выедало из этой комнаты. Он исчезал, а на его лице теперь было ярко выражено негодование.