Многие вступают в партию для того, чтобы помочь перестройке, бороться внутри партии против тех, кто ее загрязняет. Но свинцовый балласт карьеристов существует и будет существовать в партии, пока не исчезнут преимущества в продвижении по служебной и общественной линии, связанные не со способностями, а с красной книжечкой партбилета. Партия становится слабее, когда членство в ней избавляет от равноправного соревнования с беспартийными. Государство само обедняет, обворовывает свои кадры, не доверяя руководящие посты министров, директоров заводов и фабрик наиболее талантливым беспартийным. Неужели наши трудящиеся строят два разных социализма: один – для партийных, а другой – для беспартийных?

Часть партии беспартийных – верующие. В знаменательный для мировой культуры праздник тысячелетия христианства на Руси руководители православной церкви встретились с лидером нашей партии, выразив свою поддержку перестройке. В Конституции записаны слова о свободе вероисповедания. Но если свобода вероисповедания конституционна, то незаконно любое преследование верующих. Исключение из комсомола, из партии не за веру, а только за посещение церкви, за венчания, за крещения безнадежно устарели – это рудимент двадцатых годов. Разве невозможно быть верующим в бога и одновременно верующим в социализм? Свобода атеизма должна сочетаться со свободой религии. Опрокидывая вульгарные теории, история показала нам, что религиозность может сочетаться с патриотизмом, с гражданским мужеством. Русская православная церковь, благословляя наши войска, собирала средства для обороны, включая даже венчальные кольца верующих. В Иркутской синагоге есть стена с Вечным огнем, где на мраморе выбиты имена верующих евреев, павших в борьбе с фашизмом. Рядом, как братья, сражались мусульмане из Средней Азии, католики. Сейчас все церкви нашей страны ведут самое активное участие в борьбе за мир, за ядерное разоружение. Почему же, если узнают, что советский человек – верующий, его стараются не выдвигать на работе? Советы народных депутатов без представителей верующих вообще не могут представлять наш народ. Илья Николаевич Ульянов был глубоко верующим человеком. Несколько лет назад, будучи в Ульяновске, я был возмущен тем, что чьи-то бестактные руки замазали краской рельефный православный крест на его надгробии. Но крест все равно проступал. Надо усилить уголовную ответственность за оскорбление верующих. Главная опасность нашего общества – это не те, кто верует в бога, а те, кто не верует ни во что.

Сейчас в нашей стране происходит Великая Реабилитация не только имен, но и идеалов. Мы уже добились огромных побед в гласности. Сейчас нам предстоит превратить гласность в материальные ценности. Героическая борьба нашей прессы против тирании дефицитов будет бессмысленной, пока те люди, от которых зависят лекарства, продукты, вещи, не будут сами стоять в очередях вместе со всем народом. Дефициты не исчезнут и до той поры, пока будет дефицит доверия к беспартийным. Без доверия к беспартийным народное самоуправление невозможно, ибо большинство народа – это беспартийные.

Все лучшие люди нашей страны – и партийные, и беспартийные – должны быть равны внутри партии, объединяющей всех нас, – Партии народа. Есть такая партия.

1988

Понятие «народ», «человечество» состоит для нас прежде всего из личностей. Но не только из знаменитых, ибо знаменитые люди не всегда лучшие представители своего народа, человечества.

Личное мнение иногда дорого стоит. Но без личного справедливого мнения нет личности, а без личностей нет народа. Личное мнение дорастает до народного, когда оно смело идет наперекор трусливой соглашательской обезличенности. Личное мнение дорастает до народного, когда в нем не личная корысть, а забота о народе. Личное мнение, заткнутое внутрь, саморазрушительно. Бесстрашно высказываемое во имя других личное мнение созидает личность. Такое личное мнение перестает быть чисто личным, а становится голосом всех других. Разумеется, лишь в том случае, если своим личным мнением не пытаются подавить все остальные мнения. Свежий ветер гласности – это и есть свобода творчества, но не в узколитературном смысле, а свобода творчества всего народа, включая и литературу. Сегодняшний свежий ветер состоит из личных мнений, как из дыханий множества людей, чье имя – народ. Но для того, чтобы этот свежий ветер личных мнений не прищемили канцелярскими скрепками, нельзя мириться с любыми формами обезличенности. На слепых стенах новых зданий малевали и до сих пор малюют уродливые гигантские фигуры с бодрым псевдооптимизмом на лицах и с фальшиво-увесистыми снопами и молотами в руках. В лучшем случае на эту «агитацию» не обращают внимания, но в худшем случае она работает наоборот, порождая усмешечный скептицизм, а то и цинизм. Пора заменить косметическое декорирование реальности деловым решением реальных проблем. Таково сейчас главное направление нашей жизни. Некоторые ораторы, по старинке пытающиеся подмешать в деловой дух льстивый елей, по заслугам одергиваются. Назойливые апелляции «наверх» по поводу вопросов, которые при элементарной самостоятельности могут быть решены на других уровнях, натыкаются на справедливый, твердый совет «не взваливать все на плечи правительства», а решать самим. Обнадеживающее знамение нового времени – конструктивно-критический подход, осуждение приписочной парадности, развитие демократической гласности. Гласность немыслима без драгоценного права ненаказуемого личного мнения.

Если личное мнение ошибочно, то оно может быть и должно быть скорректировано мнением коллективным, но без грубого администрирования, без зажима – путем доказательного товарищеского убеждения. Но без права на личное мнение не существует коллективного мнения народа. Мнение народа – это не спущенный «сверху» циркуляр, а сумма именно личных мнений. Эту мысль когда-то гениально выразил Андрей Платонов: «Без меня – народ неполный».

Было время, когда поощрялось преувеличение роли лишь одной личности, а роль остальных сводили к печально пресловутой роли «винтиков». По одному-единственному мнению, зачастую некомпетентному, выверялась не только внутренняя и внешняя политика, но и биология, лингвистика, кибернетика, музыка, литература. Другие личные мнения, даже если это были мнения ведущих специалистов в данных областях, игнорировались, а иногда бывали и наказуемы, как мнения, якобы противостоящие «мнению народа». Из-за подключенности лишь одного мнения к рычагам реализации идей и отключенности многих других немаловажных мнений от этих рычагов произошло немало ошибок, за которые нам и по сей день приходится расплачиваться отставанием ряда отраслей науки и производства. Но субъективное волевое «Так надо!» не имеет морального права становиться приказом, если перед ним не было вопросительного «Как надо?», обращенного к миллионам народных мнений.

В опаснейший период Великой Отечественной знаменитое обращение Сталина к народу началось несколько неожиданным, человеческим: «Братья и сестры», – и это тронуло множество сердец, на которых было столько еще незаживших ран от незаслуженных потерь и обид. Мнение «Враг будет разбит. Победа будет за нами» не было тогда просто личным – оно было народным. Слияние государственного и народного – вот в чем секрет этой великой победы. Но после победы мнение этих вчерашних «братьев и сестер» стало как бы несущественным. Если бы тогда спросили личное мнение крестьян, то они сказали бы, что нельзя забирать семенной хлеб только для плановой показухи, нельзя отбирать домашний скот, нельзя расплачиваться бумажными трудоднями, ибо все это подорвет и без того многострадальное наше сельское хозяйство. Но у них не спросили их личного мнения. Если бы спросили личные мнения наших читателей, наших любителей музыки, то они сказали бы, что нельзя обвинять в ненародности ни Анну Ахматову, написавшую во время войны «Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет», ни Шостаковича, чья Ленинградская симфония стала всемирным символом непобедимости духа нашей Родины. Но у них не спросили их личного мнения.