Но если мы не можем спасти никого и ничто в прошлом, то мы еще можем спасти настоящее от повторения трагических ошибок и преступлений, поставивших нашу страну на грань духовной и экономической катастрофы. А это повторение продолжает оставаться возможным, пока дубинку и слезоточивые газы кто-то осмеливается применять сегодня при поминовении невинно убиенных, пока некоторые органы печати и некоторые писатели позволяют себе нападки на гласность.

Перестройка – это наша надежда, наш последний шанс. Мы любим нашу страну не рабской любовью слепцов, а любовью патриотов «с открытыми глазами», как было нам завещано одним из духовных учителей Пушкина – Чаадаевым.

Пусть наша молодежь, родившаяся уже после смерти Сталина, примет на себя ту историческую вину за сталинизм, в которой молодые люди лично невиновны. Но самодовольно-равнодушное ощущение собственной невиновности ни в чем – это уже тяжкая вина перед Отечеством. Гражданственность начинается с чувства исторической вины, с чувства ответственности за все, что было у нас в стране и на всем земном шаре. Спасая настоящее памятью о прошлом, мы спасаем и будущее наше собственное, и будущее детей наших детей. Итак, спасение истории исторической памятью. Это, по-моему, главная задача общества «Мемориал» и задача нашего общества в целом.

1988

Есть такая партия. У этой партии нет ни Политбюро, ни обкомов, ни райкомов. Она не организована, и в этом ее слабость, но она не заорганизована, и в этом ее сила. Партия беспартийных сильна тем, что у нее нет номенклатуры. Под партией беспартийных я подразумеваю не любой общественный планктон, а только тех, кто вместе с лучшими членами партии сегодня входит во фронт сопротивления бюрократии, фронт наступления на нее. Это фронт борьбы с мрачными призраками прошлого, чтобы они не воскресли в настоящем. Это фронт борьбы за такую жизнь в нашей стране, когда нам не будет стыдно ни за одну очередь. Партия беспартийных многочисленней всех других и является гигантской, еще полностью не осознавшей себя исторической силой.

В слове «беспартийный» тасователи кадровых колод слышат пугающее их слово «неуправляемый». Но история показывает, что многие ее трагедии и преступления произошли именно по вине «управляемых» людей, а так называемые «неуправляемые» люди часто оказываются в конечном счете подлинными героями истории. Человек, легко управляемый бюрократией, по сути антипатриот, ибо бюрократизм – это война против собственного народа. Человек, управляемый собственной совестью, даже при своей беспартийности небеспартиен, ибо он – в партии народа.

Ни беспартийность, ни партийность не есть еще нравственное определение человека. С детства запомнили мы выражение: «Партия – авангард рабочего класса». Но формула эта ни в коем случае не должна восприниматься как механическое зачисление каждого члена любой партии в авангард, а каждого беспартийного – в арьергард. Берия был тоже членом партии, но его можно зачислить в авангард мерзавцев. Партийный билет – это еще не справка о передовом мышлении, о чистой совести. Партийный билет сам по себе не может быть пропуском в первые ряды нашего общества, ибо тогда первые ряды незаметно для самих себя могут оказаться задними.

Вернемся к выражению «авангард рабочего класса». На нынешнем этапе современного общества это выражение расширилось, ибо наша интеллигенция не есть некая оторванная от рабочего класса элита, а представляет собой духовный рабочий класс. У настоящего интеллигента кровавые мозоли не на ладонях, но зато на сердце. Разве беспартийные Циолковский, Вавилов, Чаянов, Платонов не были авангардом духовного рабочего класса? Можно ли исключить из авангарда рабочего класса тех беспартийных ученых, которые бесстрашно входили в отравленные зоны Чернобыля? Можно ли исключить из авангарда рабочего класса беспартийных учителей, врачей, медсестер или, скажем, беспартийного седенького, кристально честного бухгалтера, через руки которого проходят миллионы и миллионы рублей при его собственной грошовой зарплате? Разве не рабочий класс вся та армия трудящихся, которая почему-то называется унизительным словом «служащие»? Разве обладать чистой совестью даже при отсутствии партбилета – это не означает быть в авангарде? Разве не авангард рабочего класса наши лучшие писатели, художники, актеры, о чьей легкой жизни ходят завистливые обывательские легенды? (Для устыжения скажу – средний заработок члена Союза советских писателей – 162 руб. в месяц.) А разве наше многострадальное, измученное, исковерканное крестьянство, лучшие сыны которого, несмотря на муки мученические, все-таки чудодейственно сохранили талант перешептываться на одном языке с тоже измученной матерью-землей, – это не авангард рабочего класса? Почему пришельцам с заводов и фабрик, многие из которых и горсти-то живой земли в ладони не держали, было поручено когда-то поучать хлеборобов, как пахать и сеять, тем самым ставя крестьянство как бы в положение низшего класса по сравнению с рабочим?

Неуважение к крестьянству искусно прикрывалось подсаживанием в президиумы бессловесных фигур Марии Демченко, Мамлакат Наханговой. Бессловесен был и замечательный самородок – шахтер Алексей Стаханов, варварски оторванный от родного отбойного молотка и выдвинутый «наверх» в виде общественного манекена, создающего видимость диктатуры пролетариата. Диктатура пролетариата была на самом деле подменена диктатурой бюрократии. Фраза «Партия – авангард рабочего класса» стала лицемерной в устах Сталина и его окружения, ибо они, уничтожая и партийных, и беспартийных, сделали бессловесными и партию, и народ. Внутри самой партии восторжествовала партия посредственностей. Режиссер Михаил Калатозов рассказывал мне, что Сталину очень нравился американский фильм про старого пирата, запиравшегося в своей каюте и игравшего с самим собой в шахматы. Играл он фигурками других пиратов, мастерски вылепленными из хлебного мякиша. Когда старый пират смахивал проигранную фигуру с доски, то убивал очередного соумышленника. В конце фильма пират остался один и с диким хохотом, прихлебывая из бутылки, повел корабль на возникший из тумана айсберг. Сталин, несмотря на робкие просьбы ссылавшихся на усталость членов Политбюро, заставил их смотреть фильм второй раз подряд. «Поучительная картина…» – сказал он, слегка усмехаясь.

Сталин, уничтожив лучшие революционные кадры и затем уничтожив многих из тех, кто их уничтожал, держал партаппарат в страхе, но в то же время и подкупал его разными привилегиями: спецмагазинами, пайками, дачами, персональными машинами, наконец, «синими пакетами» (ежемесячное спецжалованье, не облагаемое налогами). Сталин и его окружение, разлагаясь сами, морально разлагали и партию. Личный аскетизм, скромность, бескорыстие Сталина – лицемерная легенда. Уровень нравственности, талантливости членов партии катастрофически упал. Во время войны грань между партийными и беспартийными стиралась, когда они были в общей партии Победы. Но после Победы разница в выдвижении на ответственные посты между партийными и беспартийными опять начала резко чувствоваться. В партию стало проникать все больше карьеристов. Многие талантливые люди не хотели вступать в партию, ибо вместе с возможностью скорейшего выдвижения это подразумевало и большую зависимость, порабощенность.

После двадцатого съезда в партию влились новые свежие силы, надеявшиеся, что внутри партии они будут активней содействовать демократизации. Нелегко им пришлось. Некоторые сломались, оциничились, продались. Но наиболее стойкие, скрепя сердце и порой скрипя зубами от стыда, все-таки не оставляли надежды на революционную перестройку, вынашивали ее в себе. Именно эти люди героически повернули руль корабля Отечества из болота застоя в открытое море гласности. Но многие и сами оболотились, и ожидать от них любви к бушующим волнам гласности не приходится – чего доброго, смоет с палубы. Такие же трусы-выжидатели есть и среди беспартийных.

Линия раздела проходит сейчас не между партийными и беспартийными, а между борцами за перестройку и ее саботажниками. Это руками саботажников было написано письмо так называемой Нины Андреевой. Это их руки пытались наложить вето на фильм «Покаяние», на телефильм «Процесс». Это их руки стараются удушить кооперативы налогами и всяческими другими ограничениями. Это их руки невидимо благословляют антисемитские вспышки. Чего они так боятся и почему запугивают других? Потому что в условиях гласности может открыться страшная государственная тайна – их бездарность, неспособность к руководству.