Евгений Александрович Евтушенко Собрание сочинений. Том 2 © Евтушенко Е. А., 2014 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014 Стихотворения 1955–1958 годов 1955 «Окно выходит в белые деревья…»
Окно выходит в белые деревья. Профессор долго смотрит на деревья. Он очень долго смотрит на деревья и очень долго мел крошит в руке. Ведь это просто — правила деленья! А он забыл их — правила деленья! Забыл — подумать — правила деленья. Ошибка! Да! Ошибка на доске! Мы все сидим сегодня по-другому, и слушаем и смотрим по-другому, да и нельзя сейчас не по-другому, и нам подсказка в этом не нужна. Ушла жена профессора из дому. Не знаем мы, куда ушла из дому, не знаем, отчего ушла из дому, а знаем только, что ушла она. В костюме и немодном и неновом, да, как всегда, немодном и неновом, — спускается профессор в гардероб. Он долго по карманам ищет номер: «Ну что такое? Где же этот номер? А может быть, не брал у вас я номер? Куда он делся? — трет рукою лоб. — Ах, вот он!.. Что ж, как видно, я старею. Не спорьте, тетя Маша, я старею. И что уж тут поделаешь — старею…» Мы слышим — дверь внизу скрипит за ним. Окно выходит в белые деревья, в большие и красивые деревья, но мы сейчас глядим не на деревья, мы молча на профессора глядим. Уходит он, сутулый, неумелый, какой-то беззащитно неумелый, я бы сказал — устало неумелый, под снегом, мягко падающим в тишь. Уже и сам он, как деревья, белый, да, как деревья, совершенно белый, еще немного — и настолько белый, что среди них его не разглядишь. 12 февраля 1955 «Я что-то часто замечаю…» Я что-то часто замечаю, к чьему-то, видно, торжеству, что я рассыпанно мечтаю, что я растрепанно живу. Среди совсем нестрашных с виду полужеланий, получувств щемит: неужто я не выйду, неужто я не получусь? Меня тревожит встреч напрасность, что и ни сердцу, ни уму, и та не праздничность, а праздность, в моем гостящая дому, и недоверье к многим книжкам, и в настроеньях разнобой, и подозрительное слишком неупоение собой. Со всем, чем раньше жил, порву я. Забуду разную беду. На землю теплую, парную, раскинув руки, упаду. О те, кто наше поколенье! Мы лишь ступень, а не порог. Мы лишь вступленье во вступленье, к прологу новому пролог. Тревоги наши вместе сложим. Себе расскажем и другим, какими быть уже не можем, какими быть уже хотим. Жалеть не будем об утрате, самодовольство разлюбя… Завязывается характер с тревоги первой за себя. 1 марта 1955 «Я шатаюсь в толкучке столичной…» Я шатаюсь в толкучке столичной над веселой апрельской водой, возмутительно нелогичный, непростительно молодой. Занимаю трамваи с бою, увлеченно кому-то лгу, и бегу я сам за собою, и догнать себя не могу. Удивляюсь баржам бокастым, самолетам, стихам своим. Наделили меня богатством. Не сказали, что делать с ним. 21 апреля 1955 «Не захнычу…» Не захнычу и не заплачу, все другое на свете черня, оттого, что люблю я удачу, а удача не любит меня. Я в покое ее не оставлю. Докажу: что мое, то мое. Загоню! Подчиняться заставлю! На колени поставлю ее! Пусть летят мои дни, а не длятся и назад не приходят опять… Ах, как хочется удивляться! Ах, как хочется удивлять! Пусть и в жизни красивое будет, и красивое снится во сне… Я хочу вам хорошего, люди. Пожелайте хорошего мне. 22 апреля 1955 |
