– Теплее? – спросил вампирюга, и я согласно покивала. – Хорошо.

– Эдмонд, – слабенько прокряхтела из-за вороха одеял. – Мне нужно к Велору. Помоги мне…

– Тебе бы лучше полежать, Лиза, – рассеянно огляделся Эд. Он впервые выглядел таким… обычным и человечным.

Пусть так, но я упрямо начала сражаться с тяжелыми пуховыми одеялами, собранными, очевидно со всех постелей в доме.

– Да погоди же ты, – с укором простонал Эдмонд, приподнимая пару тяжелых одеял и подавая мне руку.

Я ухватилась покрепче за невероятно теплую ладонь и напряглась. Боялась, что упаду, едва только ногами пола коснусь.

– Спасибо, – пробормотала, все же без потерь поднявшись на ноги, и Эдмонд кивнул. – А где все?

Странно было, что подле меня сидит именно он, а не Эда, Рита или, на крайний случай, Лео.

– Так спят все, – коротко бросил Эд, и под глазами у него словно вмиг залегли глубокие тени усталости. – Четыре утра.

Я закусила губу и благодарно кивнула. Видимо, он сам вызвался сидеть и полночи мониторить мое состояние.

Не церемонясь, Эдмонд подошел вплотную и обхватил одной рукой за талию. Другой – придерживал меня, слабую и трясущуюся, под локоть. Медленно поднявшись по скрипучей лестнице мы доковыляли до комнаты Велора и вошли.

На постели Дракулы сидела Валери и аккуратно обтирала лоб и грудь сына влажным полотенцем.

Я едва своего вампирюгу увидела, как сердце болезненно сжалось. Вид у Велора был ужасный. Невооруженным глазом заметен сильный жар.

– Эдмонд! – злым шепотом встретила нас Валери. – Кажется, я дала тебе четкие указания!

Эд, стоя подле меня, молчал, а я попыталась сделать пару шагов к Велору.

– Не смей приближаться, – прорычала Валери, словно медведица, защищающая детеныша. Я замерла, будто в шаге от минного поля.

– Валери… – попыталась я поговорить с женщиной, но та оказалась непреклонна.

Вскочив на ноги, она яростно уставилась на меня.

– Я хочу, чтобы ты сию секунду ушла! – женщина кивнула старшему сыну. – Эдмонд, немедленно уведи эту человечку отсюда!

Я понимала, что достойный отпор Эдмонду в таком состоянии точно дать не сумею, потому и была готова покориться судьбе, но Эд не шевелился. Продолжал тенью стоять за моей спиной.

– Мама, – вдруг сказал он тихо и четко. – Позволь.

– Нет! – взвилась Валери. – Я не позволю еще одной жалкой человеческой… – она заговорила на иппорианском, словно кобра зашипела, и я догадывалась, какое оскорбление она произнесла. – Я не позволю вновь принести горе в нашу семью!

– Мама, – Эдмонд не сводил с нее темных глаз.

– Нет! – Валери едва ли не визжала.

– Что такое? – Лео и Эда с Ритой повыскакивали из комнат, а я стояла неподвижно и с мольбой глядела на Валери.

– Ни за что! – она кричала это мне. – Из-за тебе подобных все беды в нашей семье! Не смей приближаться! – Валери рывком отвернулась, а затем заговорила, обращаясь, скорее, лишь к детям. – Арис погиб из-за таких, как она. Мы оказались здесь из-за таких, кака она. Я не позволю, чтобы Велор по глупости вновь угодил в ту же ловушку. Достаточно с нас и одной Натаны.

Сердце сжалось от боли, а позвоночник словно переломился. Я пошатнулась. Леонард тут же подхватил меня под руки и обнял.

– Ты неправа, – укорил он мать, Эдана жалобно глядела то на братьев, то на матушку.

– Я неправа? – тихо проговорила Валери в немом отчаянии. – Я неправа?! Бернар, мне безразлично, считаете ли вы меня правой! Я знаю что делаю. Я защищаю свою семью! И буду делать это до последнего вздоха!

Лео обреченно вздохнул, а я не знала, что делать. Руки и ноги немели, и холодное забвение, скалясь, уже тащило меня в свои объятия.

– Валери, – я сказала это так тихо, что сама едва уловила свой голос.

Но мать семейства едва различимо повела головой. Меня она слышала.

– Валери, я люблю вашего сына.

Признание разнеслось по комнате, разрезая слух, но Валери не обернулась. Так и осталась стоять ко мне спиной, и я понимала – сражаться с ней бессмысленно. Она ни за что не уступит. Уж точно не человечке.

Голова у меня обреченно поникла, и я попыталась выбраться из объятий Леонарда, чтобы тихонько уйти. Вот только куда? Куда мне идти? Без Велора я сама себе чужая.

– Элиза, – послышался хриплый шепот. – Элиза…

Валери бросилась к Велору, едва тот приоткрыл мутноватые глаза.

– Сынок, – бережно взяла она его лицо в свои тонкие, словно лезвия, пальцы. – Родной мой!

Дракула слабенько скривил губы. Эда тоже рванула к брату и уселась на постель, а я стояла и не знала, что делать мне.

– Элиза… Где она? – Велор попытался встать, но матушка легонько толкнула его на подушку.

– Лежи, – погладила она его по голове. – Ее больше не будет в нашей жизни. Все хорошо, милый. Теперь все будет хорошо.

Велор в одночасье широко распахнул глаза.

– Что с ней? – жестко проговорил он. – Где она?

Так говорить мог только мой Дракула: хлестко, больно, требовательно.

Эдмонд легонько вырвал меня из объятий Леонарда и подвел к постели. Идти мне было сложно, я уже вновь от холода не чувствовала ног, да и Валери прожигала во мне дыру взглядом.

– Слава Соресу, – выдохнул Велор, увидев меня. Силы вновь его покинули, и он рухнул на сырую подушку.

– Велор, – мягко проворковала мать, – прошу тебя, одумайся! Мы не можем позволить себе еще раз пострадать из-за человека! Отец…

– Отец погиб не из-за человека, мама, и даже не из-за Натаны, – прикрыв глаза, процедил Велор. – Он погиб из-за меня. Из-за моей глупости и высокомерия. И винить в этом больше некого.

Эдана приложила руки ко рту. Ее обуял ужас, и я понимала почему.

– Нет, нет, – мягко гладила Валери сына по лбу, но тот только морщился. – Велор, ты ни в чем не виноват! Я ни в чем не виню тебя, сынок! Не смей так думать!

– В гибели отца виновна Федерация, – твердо проговорил Эдмонд, испугав меня. Я успела позабыть, что он до сих пор у меня за спиной. – Ты оказался лишь инструментом в их руках. Его смерть… это не твоя вина и ноша, Велор. Ты не должен ее нести на себе.

Дракула пристально поглядел на брата. Тот, словно обмениваясь с ним мыслями, кивнул, и брюнет выдохнул, будто наконец-то впервые за много лет расслабился. По его виску скатилась капелька пота.

– Сын, – снова огладила Валери лоб и щеки Велора.

– Мама, позволь остаться нам с Лизой наедине, – слабо попросил он.

– Нет. Не позволю.

Велор, собрав последние силы, поглядел на мать, а затем на Эдмонда. Тот снова, словно прочитав мысли брата, подошел к матери и положил руку ей на плечо.

– Прошу! – взмолилась женщина. – Одумайся!

Эд крепче сжал плечико матери и помог встать. Валери покорно побрела вслед за сыном. На ее лице отражалось искреннее недоумение и отчаяние. Лео последовал за ними.

Едва все вышли, и Эдана притворила за собой дверь, я уселась на край постели Велора и приложила руку к его мокрому лбу. По пальцам в одночасье заструилось живое тепло, которое стремилось заполнить меня изнутри до краев и согреть.

Дракула с облегчением застонал.

– У тебя губы синие, – отметил он, через силу улыбаясь.

Я улеглась рядышком на его односпальную кровать. Велор снова застонал и дернулся.

– Ты точно еще жива? Ты ледяная, словно труп.

– Еще немного, и я стала бы трупом, – проговорила тихонько, намекая на решительность и ярость Валери.

Дракула посмеялся. Крепко обнял меня, и мне стало теплее в ту же секунду. Я словно оттаивать начала.

– Ты мне снилась, Элиза, – проговорил он хрипло, и я уткнулась носом ему в грудь.

Волна жара окатила с головы до ног, будто возвращая в тело положенное тепло. Дрожь унялась, задушенная мужскими объятиями, но спустя минуту-другую захват Велора начал слабеть. Вампирюга засыпал, мелко вздрагивая.

Я тоже начала проваливаться во тьму, но не ледяную. На сей раз это был просто сон.

***

Я открыла глаза. Лампа на столе Велора неизменно светила, но меня разбудил отнюдь не рассеянный свет.